Отправлено: 02.08.11 21:22. Заголовок: Тренировочный день

» Дата и примерное время событий - 12 октября 1962 года, день.
» Локация - тренировочные площадки аврориата.
» Участвующие персонажи - Фостер Фихте, Мариан Эббот.
» Краткий сюжет отыгрываемого - самый обычный тренировочный день самого обычного больше всех возомнившего о себе аврора и самой обычной привередливой девушки-стажера.

 Отправлено: 03.08.11 22:40. Заголовок: Он сказал приходить ..

Он сказал приходить не утром, а попозже, после полудня. Но ведь после полудня на площадках уже никого не будет, все тренировки, в основном, происходят в первой половине рабочего дня, начинаясь с раннего утра. Мариан была в недоумении, но ослушаться наставника не смела: все-таки он уже состоявшийся аврор, а она, объективно говоря, - вчерашняя студентка, такая же "зеленая" как знамена Слизерина. Ей надлежало его слушать во всем, задавать вопросы, когда что-то непонятно, запоминать главные правила и очень многое схватывать, что называется, "на лету". Но Мерлин Всемогущий, порою она приходила в бешенство от его манеры держать себя и вести разговор. Другие девушки, помнится, завистливо вздохнули, когда Мариан в учителя достался господин Фихте, и нельзя было отрицать: он был действительно хорош собой. Однако, юная Эбботт хорошо помнила, в отличие от некоторых, зачем она сюда пришла, и "крутить романы на работе" в список ее приоритетов не входило. Да и к тому же как мог Фостер вообще кому-то нравиться? Узнав его ближе, она искренне недоумевала по данному поводу. "Этот напыщенный сноб?" - уточняла она мысленно после очередного вздоха девчонок в адрес наставника во время очередной "женской" беседы. Как бы то ни было, Мариан держала все свои впечатления при себе, старалась абстрогироваться от того, что ее коробило, и выходило у нее отлично. Со стороны они и вовсе были идеальной парой "наставник-подопечная", одной из самых спокойных, и глава Аврориата наверняка вздыхал с облегчением, глядя как высокая аккуратная Мариан идет следом за гордым Фостером выучивать очередной урок из жизни аврора. Действительно, кто бы еще смог так ладить с таким человеком, как Фихте, кроме Эбботт? У тех, кто хорошо знал его, возникал вопрос "как она этого добилась?", а у тех, кто судил о Фостере исключительно по внешним проявлениям - "как ей это удалось?", разумея то, как ей удалось "захватить" в наставники такого приятного и перспективного мужчину. Была и еще одна категория - "они уже переспали?", но на нее едва ли стоит обращать внимание, подобные пересуды в большом коллективе, особенно там, где энную его часть составляют женщины, существуют всегда.
Если вернуться к моменту, когда Мариан убирала волосы в хвост, забирая их заколкой, то вся процедура сборов прошла у нее, как обычно, быстро и отлаженно. Брюки были выглажены еще вчера вечером, и сегодня она была готова вовремя, а оказалась на месте даже немножко раньше. Наставника не было, и Мариан была едва ли удивлена. Заявить "король никогда не опаздывает, это остальные приходят раньше" при появлении с получасовым опозданием - чудовищное неуважение к другим с точки зрения Эбботт - было вполне в его духе. Она проверила палочку, та вынималась легко как и положено. Она посмотрела на часы на правой руке. Она прошлась сначала в одну сторону, затем в другую. Фихте не было. На площадке тоже никого не было, может, она что-то спутала? Да нет же: она точно помнит, как ее удивила его просьба прийти позже. Она точно помнит его слова и даже интонацию. Даже возмущение в голосе, когда она решилась уточнить, что тренировки начинаются утром. Что он сказал? Что разочарован в ней? Почему-то эта фраза словно провалилась сквозь память. А даже если и так, неудивительно: это было ее первое и единственное за все время возражение ему - пусть и в трижды подчеркнуто вежливой форме.
Мариан все думала о том, что никак не может его раскусить, потому что окажись он двадцативосьмилетним высокомерным наглым эгоистом - это было бы слишком банально. Но кажется, все шло к тому, что он именно такой и есть.
Эбботт в очередной раз подняла голову... и увидела его. Наконец-то.

 Отправлено: 06.08.11 13:05. Заголовок: Вся сила авторитета ..

Вся сила авторитета Фостера была том, что большинство слухов, изображающих его, были неправдой. Никто не знал, насколько одинок он в своем стремлении остаться где-нибудь вдали от всего живого, чтобы это живое и не думало протягивать к нему свои мягкие склизкие лапки. Свой дом был для Фихте лучшим укрытием от мира, живущего в гармонии; и ему было гораздо страшнее выйти за дверь тогда. когда снаружи все хорошо, чем тогда, когда там царит хаос и разруха.
Он не умел общаться с людьми, и возвел это неумение в разряд своей религии. Еще в детстве все хорошие манеры, которые прививала ему мамочка, он выплевывал, сдобрив щедрой порцией ядовитой слизи, чтобы они и не думали к нему приближаться. Чтобы никто не заподозрил Фостера в том, что он обычный бытовой хам, он начал скрашивать свои речи точно пойманными издевками над слабыми местами собеседника, чтобы в некоторых кругах за ним закрепилась слава социального проповедника. Мистер "Посмотрите-я-говорю-правду-человеку-в-лицо" - все же куда более почетное звание, чем мистер "Я-несу-всякую-чушь-без-разбору". Мужчина не должен быть излишне многословен; и Фостер, несмотря на свою нелюбовь к стереотипам, таковым не был.
Самым страшным кошмаром для него было обучать новичков азам аврорского дела. Он не знал, как объяснять, как сделать так, чтобы достучаться до самого непробиваемого мозга. Но он знал свое дело, и поэтому к нему отправляли тех, у кого с обучаемостью было все в порядке. Сам Фихте об этом забывал в первые две минуты: его эго закрывало ему обзор, и он думал, что перед ним такой же девятнадцатилетний дурак, который не может двух слов связать без того, чтобы свериться с руководством. "Читайте инструкцию" - говорил Фостер тем, кому, как он считал, путь в аврорское дело закрыт навсегда. Обычно половину учеников перебегала к другому преподавателю. Но руководство привычно ставило его в список преподавателей для новой партии "молодняка". Почему? Возможно потому, что вторая половина оказывалась настолько выносливой, что не умирала даже после того, как ей вырвали сердце.
Прекрасным примером такого "товара" была его новая студентка - Мария, Марианна... как же ее? Фостер был молод, слишком молод, чтобы иметь о себе мнение такое же высокое, как матерые авроры, но никто за этим не следил. Тем, кто ежедневно отделяет зерна от плевел в магическом мире, трудно следить за моральным обликом того, кто усерднее всех машет палочкой.
Фостер неприкрыто издевался над ней. Переставлял время занятий, давал дурацкие задания и даже просил сбегать за кофе, а она все не уходила. При этом за кофе она не ходила, на занятия приходила в любое время, да и вокруг ходили слухи, что она - любимая ученица Фостера Фихте. Он не понимал, как такое возможно. Но и Мариан - а, вот как ее зовут! - была не таким человеком, который станет распускать слухи сам о себе. И тогда Фостер понял, что окружающие, возможно, видят то, чего по своей слепоте к людским душам не видит он сам, и начал присматриваться к этой талантливой девочке.
Она ждала его, когда он опаздывал. Он специально делал это - но всегда находил ее на месте. Уж она-то явно не искала повода отлынить от учебы. Фостер сделал так и сегодня - но Мариан все равно ждала его там, где он велел: в неурочное время, на пустой тренировочной площадке.
- Пфф, а я уж думал, что хотя бы сегодня ты не будешь попусту тратить мое время, - заявил он, еще даже не приблизившись к ней; вернее, проорал на всю тренировочную площадку. Чтобы кто-нибудь посторонний обязательно услышал: Фостер не умел работать без публики, это его выматывало.

 Отправлено: 06.08.11 22:22. Заголовок: http://funkyimg.com..

Скрытый текст


Он пришел, и первое, что почувствовала Мариан - облегчение. Значит, точно ничего не перепутала.
Она пошла ему навстречу, и приветственный вопль не заставил себя ждать. Эбботт была готова закатить глаза, но если бы она поддалась порыву, Фостеру стоило выкрикнуть "Остолбеней!" и позже с пристрастием допросить самозванку, кто она и что сделала с настоящей Мариан. Разумеется, если бы Фихте было дело до этого. А ей порой казалось, что ему в мире вообще ни до чего, кроме собственной драгоценной персоны, дела нет. И это ее огорчало. Даже не с точки зрения общественной морали, мол, "так же нельзя", а именно потому, что все указывало на то, что никакой загадки в этом молодом мужчине нет, и она попусту размышляла какую свою сторону он скрывает.
Конечно же, Мариан не закатила глаза, конечно же, она ничего не сказала ему о том, стоило ли орать на всю площадку, не съязвила о том, что он бы еще "Сонорус" использовал, а лишь надела свою самую частую - вежливую деловую улыбку, как бы показывая таким образом, что она рада его видеть и не заметила опоздания. Это было немаловажно - если бы Фихте обращал внимание на такие вещи с ее стороны, а в том подмечает ли он какие-то мелочи относительно нее так же, как это относительно него делает она, Мариан не была до конца уверена, все-таки больше склоняясь к мысли, что она для него не больше, чем журнальный столик в приемной для ожидающего врача пациента - вроде бы толк есть, но встанешь, чтобы уйти, и о нем даже не вспомнишь.
- Добрый день, мистер Фихте, - поздоровалась она ровным голосом, подойдя к нему на расстояние слышимости, все с той самой деловой улыбкой. Улыбайтесь, и людям всегда будет трудно понять, что у вас на уме - это было сказано точно про Эбботт.
Она сложила руки так, чтобы тотчас выхватить палочку, если наставник решит устроить моментальную дуэль, сразив ее фактором неожиданности. Может быть, потому она и не уходила от Фостера? Потому что он тренировал ее выносливость, ее самообладание и готовность ко всему так, как не смог бы никто другой? Пожалуй, что так - ведь от порой с виду совершенно взбалмошного аврора можно было ожидать чего угодно, и он приучил ее к этому почти что с первых дней их сотрудничества. И что угодно - не обязательно означает Аваду Кедавру в лоб, но расслабляться все равно нельзя.
- Что мы будем отрабатывать сегодня? - не услужливо, но тоном отличницы, прочитавшей учебник на год вперед, поинтересовалась Мариан. Она пропустила мимо ушей обычный язвительный комментарий, выражающий "радость" наставника от того, что она не исчезла после первых десяти минут его опоздания. В конце концов, он - аврор, Эбботт. Он имеет право себя вести с тобой как угодно. Потом за выучку еще и спасибо скажешь.
Однако, откровенно говоря, Мариан не замечала тот факт, что Фихте ровным счетом ничего не привнес в ее линию поведения с ним просто потому, что вел себя так не во имя высшей цели научить студентку работать с любым контингентом. Высшая цель и Фостер? Сегодня она бы усмехнулась, раз считала его просто-напросто снобом.
И очень зря.

 Отправлено: 26.08.11 06:54. Заголовок: Когда-то Фостер сам ..

Когда-то Фостер сам был зеленым юнцом, и его тренировал великий и ужасный Аластор Грюм. Тогда он еще не знал, что Сам выбирает себе студентов вовсе не по способностям, а потому, что так захотелось его левой механической пятке, да и до сих пор, пожалуй, не свыкся с этой мыслю - а тогда Фихте гордился собой, полагая, что начальник всея аврориата разглядел в нем мощный потенциал, и когда-нибудь он сам станет начальником. Не то чтобы стезя руководителя как-то особенно привлекала Фостера, но мысль о том, что он лучше других, была такой привлекательной, что невозможно было бороться с собой. Уже позже Фихте узнал, что его не сразу сочли тким способным, особенно с его-то характером, и Грюм, разглядев, какой боец ему достался, даже немного успокоился - да, не зря этот мальчишка свой характер проявляет. Причем узнал не от самого Грюма, а от какого-то аврора, и в этот момент понял, что самородком он считал себя один - остальные только посмеивались за его спиной, когда он в очередной раз задирал нос и чувствовал себя юным полубогом и отличными перспективами карьерного роста.
Это давало ему повод злиться на Мариан. У нее не было никаких иллюзий по поводу себя, уж он-то постарался, чтобы их не было: но она была не такая, как когда-то он. Эта девица сама знала себе цену, ей не нужно было постоянного подтверждения извне, что ее путь правильный, она сама шла по своей дороге, не выкручивая себе суставы, чтобы пройти по ней как можно эффектнее. Фостер всегда грезил о собственной исключительности: да, вот он какой, посмотрите на него. Он учил Мариан на собственных промахах. Пусть Фостер и не говорил этого, но все, что она уже умеет, он учил на протяжении долгих лет самостоятельно. Сначала Фихте просто думал, что ей это пригодится. А потом увидел, что Мариан и без того обладает каким-то априорным, сакральным знанием всего, что он сделает и скажет, и понял, что его голем как-то некстати ожил и начал распоряжаться собственной жизнью.
Но Фостера снедало не только неудовлетворенное чувство собственничества. Да, он хотел быть творцом, но он не возражал, если бы его творение вырвалось из-под контроля и самостоятельно начало совершать глупости. Ему не нравилось, что Мариан при всей своей юности казалась намного старше его. Иногда он отвечал на ее критические реплики "Да, мамочка", и вкладывал в них нечто большее, чем просто стремление указать вредной девице на ее не подобающее статусу стремление всех воспитывать. Где-то глубоко в душе ему хотелось, как настоящему ребенку, свернуться на диване возле Мариан, положить ей голову на колени и уснуть, чувствуя мир и покой, тепло, исходящее от ее рук. И в то же время ему хотелось самому отечески опекать эту девчонку - хотелось бы, если бы она его не раздражала.
Она была слишком самостоятельна. Совсем как Фостер, только у нее были еще и правила, которые она умудрялась соблюдать.
И, наконец, он не мог не оценивать ее тело. Мариан никогда не надевала на занятия юбок и кофт с вырезами, но ее функциональный комбинезон был настольно облегающ, что Фостер мог понять, что у нее замечательная фигура. Длинные, стройные ноги, крепкая грудь, красивые, ровные плечи, тонкая шейка... и когда Фихте ловил себя на том, что рассматривает свою ученицу, ему становилось неуютно. Это была не какая-то другая девица с улицы, на которую можно было беспрепятственно пялиться. Это было его творение, которое даже прекрасной оболочкой обзавелось совершенно без его участия. Чему он мог ее научить? Фостер злился. Ему хотелось выкинуть что-нибудь еще более ужасное, чтобы она научилась отражать и это. Но он не мог придумать, что же это будет.
У них оставалась только невербальная магия. Мариан не владела окклюменцией и легиллименцией, и натренировать ее на угадывание заклинаний было бы сложно. Но и сам Фостер не владел ни тем, ни другим искусством и мог только догадывать о том, когда в него пускают невербальное заклятие.
- Ты будешь отрабатывать умение молчать и не задавать глупых вопросов. А я буду отрабатывать древнюю буддийскую мантру, которая поможет мне не убить тебя с первых минут занятия, - пробормотал Фостер, пытаясь сконцентрироваться на заклинании. Присутствие Мариан здорово ослабляло его - он терял сосредоточенность.
- Экспеллиармус, - наконец, подумал он достаточно четко. Вперед, готовые чары.

 Отправлено: 10.09.11 14:43. Заголовок: А сейчас она могла б..

А сейчас она могла бы фыркнуть. Фыркнуть громко и недовольно. На крайний случай сказать что-нибудь вроде «Силенцио к вашим услугам, мистер Фихте» и показать ему язык. Но Фихте – не старший брат, и вряд ли за подобным актом своевольничества в адрес не родственника, но аврора-наставника последует битва подушками. Родители могли бы гордиться дочерью: они хорошо ее воспитали. Возможно, даже слишком хорошо.
Их разделяло несколько метров, и то, как он вдруг перестал бормотать недовольство и стал сосредоточенно напряжен насторожило ее. И здесь надо отдать Мариан должное. На практике она не считала ворон и не ждала с покорностью домашнего скота, пока наставник атакует ее. Как уже упоминалось выше, в случае с Фихте подобная линия поведения могла повлечь за собой крайне неприятные последствия, и поплатившийся за беспечность ученик потом бы еще долго жалел, так и не успев досчитать несчастных птиц. Невозможно было предсказать, что придет ему в голову в следующую минуту. Он мог как безустанно проверять защиту Мариан, раз за разом отправляя в нее атакующие заклинания, так и приказать ей атаковать его, и даже неожиданно в разгар тренировки вовсе убрать палочку, заявив, что на сегодня хватит – безо всяких подытоживаний, замечаний по технике Эбботт и прочего, что он, как наставник, вообще-то должен был бы выполнять, да бы она знала, в чем и как ей совершенствоваться. Но нет, Фихте, заяви она об этом ему в лицо, сказал бы «я никому ничего не должен». Ну и Мерлин ты с ним.
Так вот к этой тренировке Мариан уже была готова, как ей казалось, ко всему. Поэтому ничего удивительного не было в том, что когда Фихте говорил фразу так тихо, а потом и вовсе замолчал и замер, первое, что сделала Эбботт – это...
- Протего! – громко произнесла она, взмахнув ловко вытащенной палочкой наискось перед собой. И очень вовремя.
Невидимый щит тут же отреагировал вспышкой яркого белого света, которая являлась последствием того, что защитные чары отразили невербальное заклинание, которое, ударившись о невидимый щит, срикошетило обратно, задев Фихте, а точнее толкнув его в плечо так, что он не удержал равновесия и упал. Он не вскочил и не продолжил дуэль, и Мариан вдруг испугалась.
- Вы в порядке, сэр? Мистер Фихте? – она подбежала к нему и, положив палочку на землю, положила ему руки на плечи, стараясь разглядеть пострадавшее плечо. Если это был Экспеллиармус, а это, судя по всему, он и был, то – это прежде всего сильный толчок, не ранение. Но ведь аврор, насколько она его знала, постарался бы скрыть промах, сделал бы вид, что ничего не произошло, так? Значит что-то не в порядке.
И из головы Мариан совершенно вылетел тот факт, что она сейчас – на тренировке. Да еще и на тренировке с непредсказуемым Фихте.

 Отправлено: 11.09.11 11:15. Заголовок: Самая приятная часть..

Самая приятная часть педагогической стратегии Фостера заключалась в том, что у него не было никакой педагогической стратегии. Он делал все, что придет ему в голову. Нет же, право дело, покажите такого врага, который будет наносить удар по четко согласованной с тобой схеме? «Направь на меня палочку, сейчас я ударю». Чушь! Все бои происходят спонтанно, и Мариан должна этому научиться. Кроме того, Фихте обожал смотреть на этот страх в ее глазах, когда он притворялся раненым, на легкий испуг неожиданности, на злость, на все эмоции, которые она проявляла. И даже если потом она рассказывает своим подружкам о том, какой у нее отвратительный инструктор, а они приходят к выводу, что такой мерзкий экземпляр не заслуживает столь пристального внимания, на их занятиях ее эмоции все рано принадлежат ему.
Она и впрямь была неплоха: умела подметить мельчайшие изменения в состоянии противника и верно истолковать их. Фостер надеялся, что его ученица еще не успела притереться к его фразам и жестам. Он пытался подготовить ее ко всему – и, говоря себе это, Фостер успокаивал себя, объясняя свою непреодолимую тягу мучить ее как можно сильнее. Он не знал, как поступают другие авроры со своими учениками, не обсуждал своих методов обучения, а на лекциях, посвященных преподаванию собственного искусства, спал, но интуитивно понимал, что не в деловом подходе причина его странного поведения. Впрочем, говоря о Фостере употреблять слово «странный» - это бесполезно сотрясать воздух, потому что практически ничего, укладывающегося в привычные человеческие представления, он не делал.
Фихте был тем еще хамом, и этого у него было не отнять: подумаешь, чей-то богатый внутренний мир, если там не на что купить лакричных конфет и огневиски, нечего на этот внутренний мир и зариться. Может, кому-то и будет неприятно, но Фостер предпочитал бить первым, пока не ударили его. Как показали самые последние события – и морально, и физически.
Пользуясь замешательством девушки, Фостер практически мгновенно схватил ее оставленную без присмотра волшебную палочку.
- Adhaereo, - полным невинного очарования голосом произнес он.
Приклеивающее заклинание. Сколько раз он использовал его за свою школьную жизнь - не счесть. Оно помогало ему и потом, даже в бою. Шутка ли – приклеить что угодно к чему угодно! В этот раз руки Мариан приклеились к его мантии. Во-первых, весело будет наблюдать за тем, как она тщетно отклеивается, не в силах даже произнести нейтрализующего заклинания, а во-вторых – будет знать, как отличить небольшой ушиб от смертельного ранения. А в-третьих, навсегда избавится от дурной привычки хватать за плечи своего инструктора, когда он всего-навсего прилег отдохнуть. Фостер неплохо развлекался, наблюдая за тем, как серьезно Мариан относится к каждому его трюку. Надо было как-то выбить серьезность из этой барышни, пока он не свела ее в могилу.
Глядя на испуганное лицо Мариан, большие, словно тарелки, распахнутые глаза, Фостер не смог удержаться. Он расхохотался: господи, до чего она уморительно выглядела сейчас, маленькая, напуганная, разозленная, похожая на студентку-первокурсницу, которая с испугом надевает на себя Распределяющую шляпу. Еще бы, тут было чего бояться – у тебя нет волшебной палочки, а даже если бы и была, она бы все равно не смогла ей воспользоваться.
- Вот такие… Обезоруживающие чары. Замедленная версия, - сквозь смех проговорил Фостер.

 Отправлено: 11.09.11 15:45. Заголовок: Самое время было для..

Самое время было для того, чтобы возвести глаза к небу и взвыть с досады не хуже Фенрира Сивого в его волчьей форме в полнолуние.
Нет, в самый первый момент Мариан просто не поверила в происходящее. Она увидела, что с плечом все в порядке, и собиралась уже выпрямиться, но было слишком поздно. Аврор уже улыбался, пускай и только лишь уголками губ, и ей не хватило какой-то секунды, как слово, произнесенное четко, но не слишком быстро, уже приклеило ее ладони к плечам наставника.
В первые мгновения она еще пыталась отдернуть руки, и аврор без стеснения наслаждался всем идиотизмом положения, в которое сам же ее и поставил. Мариан молчала, она еще пару раз попыталась что-то предпринять, но как назло, палочка была в руках у Фихте, а невербальная магия никогда не давалась ей. А тут еще он не выдержал и расхохотался, повалившись обратно на землю, и она, присевшая, резко подалась вперед следом за ним. Положение ее оказалось настолько неудобным, что она упала боком прямо на него, вытягивая руки, потому ладони были приклеены, а аврор продолжал хохотать над нею и ее глупостью, держа в руках ее палочку вместе со своей.
Хороших манер Мариан всегда было не занимать, как и сообразительности. Она ничего не сказала, она молчала, потому что чувствовала себя сейчас глупее некуда. Фихте ударил ее по ее гордыне и ударил больно: она была просто на 150 процентов уверена, что не допустит промаха, что бы он ни предпринял. Что ж, ей доказали обратное. Это ее вина, нельзя было выпускать палочку из рук. Особенно, если имеешь дело с Фостером Фихте, Мариан, запомни уже это! Она ругала себя, но самобичеванием делу не поможешь, а тем более – делу аврора. Нужно было признать свое поражение.
Эбботт, лежавшая поперек наставника, держась за его плечи (просто потому, что другого выхода у нее не было), приподнялась и, теперь уже уперевшись в них, нависла над аврором.
- Что ж, мистер Фихте, - Мариан склонила голову чуть набок, при этом ничуть не смущаясь смотреть ему в глаза. – Вы выиграли, я проиграла. Этого достаточно? И не будете ли вы так любезны высвободить мои руки и вернуть мне мою палочку? – она не улыбалась, она была серьезна как ребенок, которого поймали на шалости и который теперь честно обещает больше так не делать. Просто она, с ее тогдашней верой в превосходство Фихте, искренне решила, что он все просчитал заранее, а также что понял, что она уверовала, будто уже может просчитать его. Мариан стояла сейчас на коленях сбоку от наставника, поэтому никакие «левые» намеки по ее мнению были здесь неуместны. Она всего лишь(!) пыталась вернуть свою палочку и заодно тренировку – в нормальное, дуэльное русло.

 Отправлено: 21.09.11 17:46. Заголовок: Нет, рано, определен..

Нет, рано, определенно рано Фостер занялся самоуничижением, почтив свою новую ученицу образцом. Никакая она не надежда аврориата, да и куда ей. В деле допуска женщин в священную обитель сил добра Фихте сходился с мнением Грюма, который всячески огораживал любимое дело от нежных женских ручек. Кому нужны постоянные книксены и реверансы на поле боя, а еще это постоянное кокетство. У магглов есть замечательный анекдот на эту тему: «Почему женщины-спортсменки бегают медленнее, чем мужчины? Чтобы их было можно разглядеть». Иногда подвыпивший Грюм (а это явление редкое, но, разумеется, не исключительное) пересказывает его всем подряд, Фостер слышал его уже раз восемь. И несмотря на то, что дурацкая шуточка начальника уже набила оскомину, более емкой она быть не перестала.
Мариан и не собиралась предпринимать никаких решительных действий. Вот она какая – природная дипломатия. Если она так любит решать все проблемы разговорами, то почему пошла в аврориат, а не в какой-нибудь институт при Международной Конфедерации? Там бы ее оторвали с руками, простите за такой нелепый каламбур. Оторвали бы и заставили конспектировать тонны покрытых плесенью книжек, вот там-то она и смогла бы применить все свои дипломатические способности на дурацких экзаменах с сонными профессорами. Тут все было иначе.
Фостер чувствовал, как начинает беситься. И кто только пустил сюда эту милую девочку? Она серьезная и исполнительная, но ему и в Хогвартсе хватало девиц с синдромом отличницы, которые при виде боггарта убегали с поджатым хвостиком плакать в туалет.
- Дорогая Мариан, - тоном, на котором просто стояла печать «сарказм», начал Фостер, - я, конечно, ценю, ваше умение поддержать светскую беседу, если вы оказались в двусмысленной позе рядом с мужчиной, но когда на вас нападут, вам будет не до болтовни! – На последних словах он уже не сдерживался, а готов был лично оторвать ее белые ручки от своей мантии, лишь бы она перестала тут нависать. – Дорогой дяденька Пожиратель, оживите меня пожалуйста обратно, мне надоело быть мертвой, я хочу домой к маме и папе, - изобразил он писклявый голосок маленькой девочки. Мерлин, до чего он ненавидел эти глупые глазки и застывший в них немой вопрос «А что делать дальше?». Конечно, он не был образцовым педагогом, но это не значило, что надо носить за ним в зубах тапочки и перемещаться на задних лапках. Можно иногда подумать и своей головой, и сделать что-нибудь полезное. Да в конце концов оторвать руки вместе с тканью – потом можно будет все восстановить с помощью пары бытовых заклинаний. Или Мариан боится, что, порвав мантию Фостера, она пулей вылетит из аврориата? Ну да, если Грюм узнает, что Фихте расшвыривается ценными сотрудниками из-за любви к своему гардеробу, то порвет его на такие же мелкие кусочки и растворит в Сернокислотном зелье для верности.

 Отправлено: 26.09.11 11:44. Заголовок: Проблема, пожалуй, б..

Проблема, пожалуй, была в том, что поначалу для того, чтобы воспринимать Фихте как матерого аврора, который через многое прошел, а потому любая атака молоденькой стажерки ему нипочем, Мариан приходилось делать себе регулярные внушения. Разумеется, к моменту, когда ей довелось практически лежать на объекте воздыханий своих приятельниц по практике, она уже поверила в собственные доводы, но то и дело порою вела себя так, словно боялась его нечаянно ранить или, что немыслимо, убить. Это, что бы оно ни было, заставило ее подбежать к нему, когда он упал, это заставляло ее сейчас пытаться уладить дело разговором, и если тон у нее, когда она говорила, был как у нашкодившего ребенка, который просил прощения, то со стороны все это вполне могло выглядеть так, будто Мариан просит Фостера дать ей возможность вернуться к тренировке как мать просит сына открыть ей запертую снаружи из детского чувства юмора дверь ванной: мол, пошалил и хватит, дай выйти.
Но если бы только она знала, как расценит ее слова ментор, во что вообще выльется ее испуганный порыв, она бы сама запустила бы в него Экспеллиармусом, чтобы уж наверняка. Но нет, Мариан, так думать нельзя, в конце концов, мистер Фихте – твой наставник и к тому же опытный аврор, и... Вообще-то, что ей мешает устроить истерику и, выдрав из мантии приклеившуюся ткань зубами, убежать с площадки в слезах? Во всяком случае, во взгляде Фостера читалось, что именно этот вариант он ей и предлагает, несмотря на собственные же слова.
О терпении стажера Мариан Эбботт ходили легенды уже просто потому, что она столько недель кряду проходила практику у Фостера Фихте, за все время ни разу не только не попросив Грозного Глаза о смене наставника, но даже никому не пожаловавшись на его характер. Ее воля угрожала с продолжением подобной тенденции стать совершенно несгибаемо стальной, но все это – в будущем, а сегодня ей было восемнадцать, и в том, что касается выдержки, она (по собственному скромному мнению) еще не достигла потрясающих воображение высот. Она ведь действительно никому ничего не рассказывала, и все недовольства, все раздражение, это желание встать и взвыть, а потом прокричать «ну не-воз-мож-но!!!» копились в ней, как порох в бочке, и, кажется, Фихте сегодня своим тоном наконец-то поджег фитиль.
Мариан не сказала ему в ответ не слова, он лишь увидел растерянность на ее лице и почувствовал, как ее приклеенные пальцы шарят по его плечу. Мгновение – и плечи Фихте подвергаются сильной грубой (грубой для девушки?) хватке, а Мариан вдруг, резко качнувшись в сторону, оказывается под ним. Еще секунду она лежит на его руке, в которой он держит две палочки, а потом, продолжая крепко держать наставника за плечи, ударяет его коленом – на удивление точно туда, куда так нежелателен удар для любого мужчины, но что еще хуже - неожиданно сильно.
За считанные мгновения из заламинированной умницы-отличницы Мариан превратилась в разъяренную кошку, которая, попавшись в ловушку, собирается выбраться любой ценой. В эти секунды она вполне могла бы расцарапать ему лицо, но, во-первых, руки все еще были приклеены к мантии, а во-вторых, совершив подобный «дикий» маневр, она вдруг заново осознала происходящее и испугалась сама себя и того, что только что сделала. Однако, пусть и оставаясь в готовности продолжить «бой» за палочку, Мариан как будто притихла и снова ничего не сказала.

 Отправлено: 12.10.11 21:37. Заголовок: Ага, а вот и тяжелая..

Ага, а вот и тяжелая артиллерия в ход пошла! Нельзя сказать, что Фостер был доволен таким дилетантским подходом – особенно когда этот «подход» со всей дури врезался ему в пах, но оригинальность методов Мариан его даже позабавила. Будь ты хоть четырежды чистокровный и пять раз премированный орденом Мерлина Первой степени, удар между ног для тебя всегда настолько же болезнен, насколько и для всех остальных; поэтому, с эмпирической точки зрения, ученица выказала доселе не предполагаемую за ней изобретательность и ловкость. Но все дело омрачало одно «но»: если на нее всерьез нападет темный волшебник, примитивными женскими методами борьбы она не ограничится. Если бы так легко можно было решить любую магическую проблему, зачем же тогда три года стажироваться в аврориате. Достаточно простого прицельного удара коленом.
Фостер понимал, что если сейчас боль не пройдет, он выдумает еще множество неласковых слов в адрес своей еще менее ласковой ученицы. Наверняка котелок у нее варит хорошо, вот только когда оказываешься в такой ситуации, думать как-то не хочется. Фихте говорил себе, что хочет поставить Мариан в ситуацию высокого морального давления, чтобы ей пришлось решать проблему прямо тут, сразу, а не в теории где-нибудь на лекции в Аврориате. Но стоило ли этому верить – Фостер был из тех людей, которые сначала что-нибудь сделают, а потом уже подбирают наиболее подходящие объяснения своим поступкам. В итоге он все равно поступает правильно – какая разница, что его на это сподвигло: желание научить свою практикантку правилам спонтанного боя или желание поддеть ее побольнее.
И все-таки она настоящая женщина, подумал Фостер. Нормальный волшебник прежде всего освободит руки, чтобы добраться до палочки.
- Это… очень… интересный… аналог Круциатуса, - выдохнул он, все еще пытаясь унять неприятное ощущение. – Но после этого аврор просто напрашивается на смертельное заклятие. Я бы предложил вам продолжить борьбу за волшебную палочку, но, если честно, вообще не считаю нужным вас учить. Потому что кадр, который напрашивается на смерть, быстро уйдет в расход, а у меня не так много времени, чтобы делать невыгодные инвестиции, - проговорил он, делая небольшие паузы для дыхания. Он так и не понял, взбесила его Мариан своим поступком или все же порадовала, но он точно знал одно: ему вряд ли стоит продолжать занятия с ней, если она продолжит вести себя, как обиженная девочка. Это он тоже, разумеется, понял уже после того, как выпалил свою гневную тираду, но это опять же соответствовало его поведению.
Он махнул своей волшебной палочкой, которая еще каким-то чудом оказалась зажата у него в руке, и ладони Мариан освободились. Но он продолжал валяться на земле. Фостеру не хотелось вставать, потому что в таком случае придется что-то делать: либо говорить «ладно, я дам вам еще один последний-распоследний шанс», либо отправлять ее восвояси и писать длинный отчет о том, что госпожа Эбботт непригодна для службы по причине того, что… причину Фостер придумать не мог. Он валялся себе на земле, притворяясь, что замышляет очередное поучительное мероприятие. Вернее, он не притворялся, а просто полагал, что Мариан опять подозревает в его действиях какой-то подвох. Она всегда его подозревает, но никогда не может предугадать.

 Отправлено: 17.10.11 17:34. Заголовок: Можно было только по..

Можно было только порадоваться, что на площадке никого не было. Грюм вряд ли счел бы подобное за "методы", слишком уж эпатажно смотрелось их возлежание на земле со стороны. Конечно же, Мариан успевала подумать и про это. Наверное, это была единственная девушка во всем стажерском отделении, которая, лежа в буквальном смысле под таким мужчиной, как Фостер Фихте, испытывала смущение не за позу, в которой находилась, а за то, что только что причинила ему, можно сказать, неудобство, а также за то, что подумают о ее наставнике коллеги и остальные. Она еще сама не до конца понимала, откуда это в ней взялось, но уже в свои восемнадцать Эбботт не беспокоилась о том, что подумают о ней другие. Другие не могли подумать о ней плохо, потому что она знала, что она не делает ничего плохого или неправильного. Или, если верить словам господина Фихте, все-таки делает?
Слон, окажись он в посудной лавке, испытывает неловкость высшего сорта, то и дело причиняя беспокойство своей ненужной силой и неуместными в данном заведении габаритами. Так и Мариан испытывала уже упомянутую выше неловкость от того, что ей постоянно казалось, что она может задеть, ранить, покалечить наставника. И хотя ей никто никогда не говорил, что она "хуже десяти казней египетских", в отношении Фихте она почему-то то и дело вела себя осторожно и почти покровительственно. Тем не менее, разве уместен тот слон в этой самой лавке? Разумеется, нет. Разве уместно в данном случае волнение за ментора? Разумеется, нет. С чего она вообще возомнила, (даже если бы он и "пострадал" от отраженного ею заклинания) что он без ее помощи не справится? Глупо, Мариан. Жил же он все предыдущие двадцать восемь лет до встречи с тобой, сражался с врагом, защищал магический мир. Так неужели одно заклинание, к тому же явно не из числа непростительных, отраженное неглупой стажеркой, способно причинить ему такой уж вред? Что за глупости! А значит: возьми себя в руки и прекрати вести себя так, словно не ему тебя вверили тренировать, а тебе его - няньчить.
Именно к такому выводу пришла Мариан Эбботт за считанные мгновения после тирады наставника, который, к слову, все еще лежал на земле. "Акцио, волшебная палочка!" - и она было поднялась, сначала встав на колени, а потом поставив правую ногу, чтобы выпрямиться в полный рост, потирая кисти рук, но...
Мариан сделала "шаг" в сторону аврора, снова оказавшись на коленях и снова - рядом с ним. Она смотрела на него сверху вниз, и ее тень от послеполуденного солнца падала на него, так что он просто не мог ее проигнорировать. В одной руке она держала палочку, а другой зачем-то держалась за кисть первой.
- Мистер Фихте, - начала она, - я знаю, что повела себя неправильно, но вы не можете отказаться от меня просто потому, что я совершила промах. Я считала, что на такое не способна, но вы, как действительно стоящий наставник, легко доказали мне обратное. Мне есть чему учиться, и я хочу учиться этому у вас. Я умею признавать свои ошибки и, что важнее, умею учиться на них. Я не подведу вас, - не было ни этого виноватого тона, ни снисходительных интонаций, ни жеманства или заискивания, столь присущего нервничающим юным девушкам-стажерам. Она говорила просто, прямо и честно, и обычно ее собеседнику хотелось ей верить, даже если он сомневался в истинности ее слов.
Годы спустя Мариан (под смех Фостера и МакМэя) поклянется, что не помнит такого, чтобы стояла на коленях перед Фихте на тренировочной площадке, умоляя его одуматься и не отдавать ее другому аврору.
"Я не подведу вас" - не это ли она говорила Фихте в свой самый первый день, когда он сообщил ей, что она будет учиться у него? Именно так. Это лишь тренировка, в бою все будет иначе. Вот только как именно иначе, Мариан еще пока и сама не знала. Она говорила правду, она умела учиться на своих ошибках.
Откуда ей было знать, что однажды настанет тот день, когда от единственной воистину роковой ошибки ее убережет именно Фостер Фихте, а после она уже почти разучится их совершать?