Отправлено: 10.01.11 21:56. Заголовок: [LSD: Lucid, Sane, Determined]

Скрытый текст


Время действия: 20 октября 1979 года.
Место действия: паб "Голова Гоблина", Лютный переулок
Участники: Florence Bulstrode & Foster Fichte
Саммари: Пожиратели смерти знают, как привязать к себе людей, но авроры на то и существуют, чтобы расстраивать их планы.

 Отправлено: 14.01.11 00:26. Заголовок: i. Флоренс никогда н..

i.

Флоренс никогда не замечает, как она засыпает, но моменты пробуждения врезаются в память отчетливо и ярко. Её глаза распахиваются в изумлении - Мерлин, как же это могло случиться? Горячая вода давным-давно остыла, и кожа на сразу же покрывается мелкими мурашками, стоит ей только вылезти из ванной. Действия даются с видимым трудом, покалеченная нога жалобно ноет пуще прежнего и, кажется, силы совсем покинули её ставшее таким совсем немощным тело. Она еще какое-то время сидит на покатых краях ванны, этой объемной чугунной чаши, склоняясь всем своим корпусом к безмерной глади воды, точно плакучая ива над рекой, разглядывая слабое отражение своей бледной физиономии. Иной раз она водит ладонью по воде, отгоняя прочь противное видение - и тогда лицо в отражении идет рябью, чтобы затем снова и снова собраться воедино несколькими наплывами волн и встать перед Флоренс печальным укором. Но Булстрод категорически не хочет принимать неизбежное: в какой-то момент она просто прячет лицо в мокрых и холодных ладонях и принимается мерно баюкать подступающую толчками дурноту.

ii.

- Нет, ты не можешь понять, как МНЕ плохо, - голос так и звенит обидой, отдается колокольчиками по комнате, отпрыгивает от стен и возвращается гулким эхо в её почти пустой квартире. Тут нет ничего, кроме кровати, платяного шкафа, стола и сиротливого в своем одиночестве стула. Тут приходится сидеть по-турецки, если тебя принесло волей случая попутным ветром на огонек. Она сметает с подоконника первые попавшиеся под руки безделушки, потом ладонь натыкается на кружку - да, ту самую, которую он подарил ей, прекрасно помня о её привычке постоянно цедить чай, - и швыряет её в стену. Всего каких-то несколько сантиметров - и осколки могли бы задеть его темный силуэт в дверном проеме с безвольно опустившимися руками. Сколько раз Боул наблюдал за тем, как его подарок разбивался вдребезги за этот год? Не сосчитать. Сколько раз Флоренс одергивала себя в страхе в следующее же мгновение, опасаясь, что и их отношения разобьются точно так же? Для чашки ведь есть Reparo, а для них?
- Что же я такое делаю, - бормочет она, утыкаясь лбом в его плечо, а он - ну как обычно! - не находит слов и только осторожно гладит её по голове, - прости меня, пожалуйста.

***
- Мне правда нужно... - сломанная дрожью рука не хочет попадать в рукав. И Боул по старому сценарию помогает ей: галантно накидывает пальто сам на неё, все так же не говоря ни слова, пока Флоренс теряется в словах и спотыкается на паузах.
- Не нужно меня провожать, я сама доберусь, - говорит она, уже практически запамятовав, удовлетворила ли она его вопрос куда она направляется или нет. Внезапный порыв ветра так и вовсе сдувает последние сомнения среди этого бесконечного, нескончаемого «зачем». Он должен верить ей. Он просто обязан верить ей, что бы она там не сказала ему. Должен же ей хоть кто-нибудь верить. Флоренс поправляет на его шее шарф и произносит на прощание, прежде чем аппарировать: - Я свяжусь с тобой.

iii.

Булстрод всегда любила наблюдать за людьми. Особенно за такими харизматичными типажами с Лютного переулка, с которыми ей приходилось волей-неволей контактировать, доставая очередную порцию допинга. Просто бизнес - ничего личного. И все по-честному: галлеоны из её кармана переплывают в карман дилера, но взамен она получает практически невесомые гранулы, перетягивающие её в другую величину и заставляющие забыться о времени, чинах и вечно ноющей калеченной ноге. Она слегка склоняет голову, искоса кидая взгляды то на то, как грязные пальцы ловко пересчитывают монеты, то на то, как обладатель этих самых грязных пальцев неторопливо смолит махорку.
- А та штука... - лениво растягивает слова Флоренс, совершенно как будто бы между делом и незаинтересованно интересуясь, - она у тебя есть?
Дилер смачно сплевывает табаком на асфальт, затем косится в ответную своим желтым глазом. Сколько вас ходит таких, серых людей по закоулкам?
- У меня нет, - отвечает он так же спокойно, только махорка переползает из одного угла рта в другой. Флоренс старается не выказать своего разочарования: жаль, жаль. Очень жаль. Значит, придется снова тешить себя картофелем. А ей так хотелось опробовать на зуб всеми восхваленный торт. Она уже собиралась уходить, как до неё донесся задумчиво высказанное: - Но я знаю, у кого есть.

iv.

- Это вот этот, что ли? - недоверчиво морщит лоб Флоренс, следуя взглядом за указующим грязным пальцем и натыкаясь взором на сгорбленную возле стойки фигуру. Пожевала немного язык, прежде чем выдать свои собственные умозаключения. - Да он на алкаша больше походит, чем на Джека с бобовым зернышком.
Пыльная кепка, все так же смолящая свою вонючую папиросу, заходится хриплым смехом, чем-то отдаленно смахивающим на собачий лай. Смех плавно перерастает в заходящийся кашель - и в кои-то веки вонючка вываливается на заплеванный пол паба изо рта. Флоренс терпеливо топчет носком туфли бычок и пододвигает к себе кружку с элем.
- Не знаю, на кого он там похож, знаю, что прощелыга и что у него точно имеется, - окончив представление своих вокальных данных, говорит кепка, скатывая бумагу для очередной вонючей гадости и обдавая не менее мерзотными парами Флоренс. - Помочь?
О, нет. Еще пару минут наслаждаться газовой атакой она не согласна. И поэтому, кинув на стол еще пару золотых, Флоренс залпом осушает свой бокал и выплевывает: - Ну нет. Я сама в состоянии развести мужика.

v.

Путь к Эвересту пускай и трудоемок, но зато как сладок в своем предвкушении. Что это за девица такая вырисовывается на её радарах, резво двигающая булками в сторону заранее ею примеченного субъекта? Надо необходимо устранить конкуренцию: она плавно проскальзывает под взлетевшей рукой анонимного выпивохи, протискивается меж двух порядком набравшихся чудаков, уже принявшихся выяснять, кто кого уважает, кокетливо стреляет глазками девице, поравнявшись с ней и мотнула головой, мол, вакантное место занято.
- Итак, Джек, - подмигивает Флоренс мужчине, усаживаясь рядом и показывая большой и указательный пальцы бармену, - как же ты сумел достать бобы и при этом не разбить яйца?

 Отправлено: 14.01.11 01:38. Заголовок: Первый раз это, каже..

Первый раз это, кажется, случилось в марте. Во всяком случае, от Рождества, на которое он получил ломоть хлеба, полный елочных иголок, прошло меньше времени, чем от того дня до освобождения. Его снова ткнули волшебной палочкой в бок и велели идти вперед, по уже заученному маршруту. Гений-бармен хотел испробовать на нем свой новый коктейль - непонятно было, из чего варились все прежние, но тошнить начинало только от одного вида масляных пузырьков, лопающихся на поверхности болотного цвета жижи. Фостеру приходилось пить Оборотное зелье, так вот, по сравнению с этим оно было бурбоном высшего сорта.
Очередной рецепт от шефа был не таким мерзким, как обычно - по правде говоря, у него и вкуса-то никакого не было, если, конечно, Фостер не разучился его чувствовать. Мутное, почему-то наводящее на мысль о жеваной бумаге, зелье теплой волной обволокло желудок. Ожидаемых рвотных позывов не последовало; единственным желанием было лишь сесть и подождать, пока прекратит кружиться голова. Колени стали словно ватные. "Неужели какая-то гадость, которая расслабит все мышцы в теле, и... мерзость", - успел подумать Фихте, но тут даже на это ему стало наплевать. Он сел на пол, не обращая внимания на довольные усмешки "бармена" и его коллег, обхватил колени руками, и...

Когда авроры нашли логово его мучителей, он в одну секунду сообразил, что делать. Заветный флакон стоял на столе в той самой комнате, где в него каждый день вливали зелья; нужно было лишь успеть забрать его прежде, чем мракоборцы решат его облагодетельствовать. Спрятав флакон в кармане чьей-то спешно позаимстованной мантии, Фостер доверил свою судьбу аврорам. Он отказался отправляться в Мунго, куда только ленивый не пытался его запихнуть, и сразу отправился домой. Этот флакончик - капля в море по сравнению с тем, что ему нужно на самом деле. Ма-а-аленькая капля, которая спасает жизнь сегодня и губит тебя завтра...
На воссоздание формулы ушло около месяца. Наконец, Фихте нашел то, что так давно искал: рай в пузырьке, маленький, грязно-белый мутный рай, похожий на воду, которая течет из маггловских кранах в паршивых домишках на окраинах. Воду, которую нужно беречь и каждой раз затыкать пробкой слив, чтобы не утекало лишнее... от одного взгляда на этот флакон Фостер уже чувствовал себя прекрасно. От одного глотка из этой емкости он понимал, зачем придумали слово "божественно".

Что привело его в Лютный переулок? Он часто бывал здесь. Еще в юности, едва он окончил Хогвартс, Фостер захаживал в сюда, и никогда не бывал разочарован. Веселые болтливые волшебники, которые рады видеть тебя, кем бы ты ни был, оставались за поворотом, у старика Тома "Дырявом котле". Здесь никто не подходил к тебе и не здоровался, не хлопал по плечу и не расспрашивал, "как матушка", да как все те семь неудачников, которых он родила после него. Полумрак, приглушенный шум, все сидят по своим углам - это самое подходящее место для того, чтобы немного выпить. Фихте не любил пить дома, а после своего возвращения из плена не делал этого никогда: в любой момент к нему могли бесцеременно нагрянуть коллеги, озабоченные его здоровьем и душевным состоянием. То, с каким рвением все мечтали обнаружить его повесившимся на простыне в собственной ванной, забавляло его, но эта чрезмерная забота... людей должно быть меньше. Так спокойнее.
Иногда Фостер приносил сюда и свое зелье. Отойдя в какой-нибудь угол, он мог спокойно выпить его и сидеть на грязном заплеванном полу, чувствуя, как жизнь снова возвращается к нему. Он думал, что никто на него не смотрит, но ошибался. Лютный переулок - это не то мечто, где чужое уединение будут уважать. Его начали спрашивать, что за чудо он носит у себя в кармане, он начал огрызаться. Любой, кто пытался сделать ему физическое внушение, наталкивался на мгновенную реакцию аврора: несколько притупленную воздействием напитка, но все же лучшую, нежели у какого-нибудь червя, не вылезающего из бара.
Но если одного человека можно заставить молчать один раз, это не значит, что все люди будут молчать вечно. Сплетня, как опасное вирусное заболевание, живущее в питьевой воде, распространялось, все скорее и скорее. Все, кто был зависим от какой-нибудь мерзкой ерунды, пытались подбиться к нему, чтобы испробовать чудодейственной жидкости. Сам Фихте стал называть это "молоко моей покойной матери", и, не желая делиться с кем попало или прослыть диллером, отправлял всех куда подальше. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь заметил аврора, торгующего наркотой - Грюм, этот старый алкоголик, первым отправит его в Азкабан.

Последний глоток огневиски, знак бармену налить еще, - и рядом возникает какая-то девица. По виду не скажешь, что она тут постоянно, но жизнь ее потрепала. До нее он разговаривал с какой-то девицей, ее звали?.. ее наверняка как-то звали, она пообещала ему кое-что хорошее и решила отлучиться на пять минут. Видимо, решила, что со старым алкашом проблем больше, чем выгоды, вот и смылась. Здесь, в темноте, Фихте всегда старался выглядеть как можно замызганнее, чтобы никто не признал в нем бравого молодца-аврора, каким он распылялся в красивых речах перед секретарями Министерства. А учитывая количество выпитого, можно было смело заявить, что Фихте действительно является старым алкашом. Но девица-то к нему зачем-то села. Какие-то бобы... ах да, бобы. Еще одна.

- Волшебная корова подарила, - Фостер облокотился на стойку в ее сторону и пьяно улыбнулся. - А от великана я у-бе-жал! Вот.
Он поймал свой стакан с огневиски и отсалютовал им девушке.
- А тебе что надо, девочка? Автографы я раздаю на следующей неделе. Твое здоровье. - Он сделал огромный глоток из стакана.
И - о, дементор, - эта девица все еще была здесь.

 Отправлено: 18.02.11 03:01. Заголовок: - А скажи мне, милый..

- А скажи мне, милый человек...
Облокотившись на барную стойку, полностью доверив весь центр тяжести обтресканному и липкому деревянному покрытию, Флоренс чувствовала себя, однако, не меньше, чем Наполеоном на поле Аустерлица. Подобно полководцу непобедимой прежде армии, она наблюдала за тем, как её Армада в панике бежит с поля боя, как она швыряет погоны и падает, простреленная шальной пулей противника навылет. Её армия, состоящая из непоколебимой уверенности в следующей секунде, складывает флаги с золотыми орлами на пике, и что-то отчаянно кричит ей, наблюдающей с удивительно напускным спокойствием в подзорную трубу. Когда трясучка медленно, но верно, подбирает к горлу свои костлявые руки, точно нищенка за податью, когда с трудом находятся силы растягивать дальше рот в улыбки - и чувствуешь, как сводит скулы и зубы издают мерной кляцканье. Когда мышцы похожи на трубы, гудящие в нетерпении нового потока по венам, когда маленький кулек с ничтожными миллиграммами оттягивает карман и требует, воет волчицей на луну, отправить своё тело железного колосса в укромное место, забиться в угол самый тёмный, и там под покровом мрака, который можно глотать во всё горло. Срывать жадно зубами бумаги, ибо уже не в силах скованные частой дрожью пальцы в чем-то отдавать отчет, большее полагаясь на животные инстинкты. Блеснуть иглой, и, очарованная первой каплей, искать единственное живое место на изгибе или впопыхах колоть по черному пятну с закоптившимся бурым. Потом в дурмане потеряться, поддаться ласковым объятиям секундного Морфея. Затем вернуться, жалкой и разбитой, среди заплеванного пола в тысячи окурков, среди плевков и давленными же чьими-то подошвами огрызков.
- ... тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил, что у тебя невероятно красивый профиль? Серьезно, достойный римской чеканки. Очень благородный.
Карман оттягивает маленький кусочек долгожданного блаженства. Тяжелый день и все дела. А она всё так же опирается о стойку, болтая что-то о милых людях //откуда выискалось из недр подсознанья это давно уж позабытое и совсем не на ходу словосочетание?// и рассматривая почти что завороженно за тем, как двигается кадык этого самого милого на момент человека, пока делает он глоток огненной воды из граненого стакана. За тем, как странно пляшут блики на гранях от газовой горелки. Лениво складываются буквы в сочетанья, и тяжело ворочается язык. Не надо, в общем, было жрать вчера по спешку купленные грибы. От них тяжелый явственно отход. Сказка - быль, а в нем урок. Добрым молодцам намек. Запомним мораль сей басни и почешем, как вот Флоренс сейчас, подбородок со сосредоточенным видом не меньше, чем Роденовского «Мыслителя». Бросает она задумчивый взгляд на волосатую руку бармена, однако же сосчитать, сколько конкретно там волос Булстроуд не удалось. А потом практически едва ли не разевает свой рот на возникший прямо перед её носом совершенно идентичный стакан с огневиски, о заказе которого она уже и забыть-то порядком успела, пока витала в облаках и растекалась павой по носу своего нового знакомца. Заметим, что хорошо хоть, что не бивням. А то в прошлый раз еще здорово повезло, что дедушка был малость глуховат на оба уха и не расслышал удивленно-радостных воплей по поводу новообретения того диковинки под носом. И списал все возгласы на густые и пышные свои усы. Вообще физиогномикой заниматься было довольно-таки интересным занятием: всякого нового можно было узнать о человеке. А уж если находясь под мозговыми стимуляторами - так и до гениальных открытий было практически что рукой подать. Но в данном случае мозг Флоренс был несколько заторможен. Хоть, в общем-то, и довольно отчетливо отдавал себе отчет во всем происходящем. Пауза несколько затягивается, пока она разглядывает свое отражение на дне бокала.
- Что мне надо? - короткий смешок все-таки вырывается, и чтобы не пошло дальнейшее ненужное ха-ха, делает глоток из стакана. Напрасно, между прочим, не рассчитав свои силы и понадеявшись на богатырское здоровье и луженую же глотку, тут же заходится в кашле, поперхнувшись. Слёзы выступают от неожиданности на глазах, и она проводит ладонями по векам. Затем сиплым голосом отвечает на поставленный даже дважды вопрос: - поговорить. Вот что мне нужно. Давай представим, что мы с тобой ведем великосветскую беседу в приятном окружении.
Приятное окружение моментально же дало о себе знать, словно почуяв по наговору откуда-то свыше, что тут его поминают лихом. И хорошо так дало о себе знать: вначале приземлением мертвецки пьяного тела где-то сбоку от Флоренс гулким грохотом, затем откуда-то из недр паба отвратительными для музыкальных слухов звуками вначале паршивого пения, затем и чьего-то излияния.
- Ладно, я дала деру, так и быть, - признала свою оплошность Булстроуд, бросая недовольный взгляд вглубь злачного заведения //такую схему поведения испортили, паршивцы!// - В любом случае, тебя же учили поддерживать разговор, не так ли? - лукаво улыбнувшись, она снова возвращается взор свой блаженный и практически невинный, точно у ягненка, на мужчину. - Маскировка у тебя неплохая, но на люмпен-пролетариата ты все равно не похож. Меня, между прочим, заранее предугадываю твой вопрос, совершенно не интересует, кто ты такой вообще. Но чисто по-дружески скажу, что нос твой - враг твой. Таких носов у работяг на токарных станках не бывает.
А язык твой, Флоренс, враг твой. Максимальное, что остается - сделать неопределенный жест рукой куда-то в сторону, а затем, чтобы ненароком своими жестами не зацепить кого-либо и не дать тем самым повод для радикальных действий - сцепить руки прямо перед собой в замок и не сводить с них бдительного взгляда. А то вдруг расцепятся и убегут? Что делать тогда она будет? Искать их по всему пабу, выискивая под каждым столиком? Но да вернемся к носам и их правообладателям.
- За здоровье мое пить - ни к черту, дружище. Как, впрочем, и за твое, - очередная кривая улыбка - и, о черти //мы снова вспомним о вас//, этому выпивохе натурально свезло сегодня сорвать целый джекпот! Удивительно, как всё молоко в радиусе пяти метров не скисло только. - Это, наверное, довольно занятная история, каким именно образом ты заполучил рецепт бобового зернышка. И я верю, что она довольно трагичная, но, к сожалению, вряд ли вынести сегодня такого глобального потрясения - к сожалению, не запаслась салфетками, а местные вызывают подозрения, сам понимаешь.
Ладно, достаточного созерцания своих ладоней и запоздалых мыслей о маникюре. Руки тоже никуда не убегут - и их спокойно можно положить на коленки, едва лишь только развернувшись вполоборота к «Джеку». Брови сходятся у переносицы - и она, в общем-то, готова задать тот самый вопрос после прелюдии, за которым, собственно, и направлялась.
- Меня интересует только одно и, заметь, не практическая часть! - она делает внезапный выпад ладонью вперед, указательный палец водится из стороны в сторону и сопровождается цоканьем, - мне интересно, на что оно похоже. Как бы ты описал то состояние, что оно дает, м?
На что оно похоже, Джек? На спутанный липкий сон? Или, может быть, кресло, в котором ты нашел успокоение, внезапно превращается в трясину и засасывает тебя с головой? На что оно похоже? На ползание коленками по холодному полу или опутывающее тебя с головы до ног феерию? На полет над Парижем или ломку в костях, когда ты разбираешь свой скелет на составные, пересчитываешь их, а затем, вдоволь наигравшись, складываешь, точно детский конструктор обратно?
- У девочки, кстати, имя есть. Её зовут Флоренс. Но это так, к сведению.