Marauders.Rebirth

Part I.

- Фрэнк! - доносится до ушей мужчины сквозь дрему возмущенное повизгивание его жены. Такое повизгивание, кажется, издает молочный поросенок, когда его все-таки вылавливают в загоне и теперь несут под топор. Чтобы сделать из него вкусный фарш к ужину. Который, кстати говоря, его супруга так и не соизволила приготовить своей дражайшей половине, на рогах приползшей домой. Он, между прочим, устал, как собака, вот чего там лукавить: аж пятерых пожирателей сегодня за хвост поймал и усы-то повыкручивал. Как доказательство эти усы может жене предоставить, что делом занимался, а не в пабе с друзьями рассиживал целый день. А теперь, после насыщенных трудовых будней, более всего мечтает увалиться на диване, чесать пузо, пить пиво и слушать по радио повтор трансляции с матча «сборная Шотландии против сборная Болгарии». И лопать в обе щеки свой заслуженный, опять же между прочим, ужин в виде хорошо прожаренного бифштекса с гарниром в виде пышущей жаром картошки со свежими овощами. И подливку сверху мясную, ну как жена умеет делать, когда пребывает в хорошем настроении духа. А что он получает вместо всего этого, спрашивается? Мужчина с трудом разлепляет глаза и мутным взглядом смотрит на супругу. Та стоит, уперев руки в бока, и буравит его грозным взглядом. Даже розочка красная в волосах - и та, кажется, подпрыгивает от возмущения. Бюст её внушительный колыхается в такт поразительным диапазонам, которые выдает непосредственная хозяйка всего этого хозяйства: - Что ты тут развалился тюленем???!! Нашел время, когда отдыхать!!!!! Из-за тебя мы уже опаздываем!!!!!!
Фрэнку есть, чем отпарировать на совершенно несправедливые выпады своего второй половины (черти бы её унесли, дорогую мегеру!), но он лишь задирает рукав пиджака и красноречиво смотрит на циферблат часов. Сегодня Фредерика установила рекорд. Сегодня Фредерика собралась всего лишь за два с половиной часа. Из которых около часа она сновала в чулках из ванной по комнатам, а потом обратно в ванную и причитала, что ей абсолютно нечего одеть, понимаете ли. Еще минут сорок она мелькала возле ложа Фрэнка в своих нарядах и дергала его по всяким пустякам вроде: «лучше бусики или брошку?», «russian red или бордовый?», «локоны крупные или греческий пучок?», «клатч или сумка от Chanel?». На что Фрэнк мычал что-то непонятное, и Фредерика интерпретировала всякий раз по своему усмотрению всякий его ответ. Потом она практически на час исчезла из поля зрения господина Крамли, и он от скуки успел перепробовать себя в самых неожиданных занятиях: поиграл с собакой в неандертальца, вышедшего на охоту на мамонта, пострелял fireballs в неизвестно каким образом проснувшуюся в самом разгаре зимы муху, слопал весь мясной пирог на кухне, скурил бабушкин фикус... Ну и так далее. Ибо на вопрос «ты там скоро?», неизменно следовал ответ «щаща, еще пять минут!». Потом он просто рухнул в изнеможении на кресло и ненамного задремал.
И вот за подобным-то мероприятием его и застукала супружница. Губки свои очаровательные в морской узел каким-то образом вывернула, локонами опасно трясет - натурально, так, наверное, у Медузы Горгоны змеи на голове в движение приходили, прежде чем взором пламенным пригвоздить и в камень тебя обратить. Язык - слава тебе Господи, что не раздвоенный! - лениво высовывается из пасти огнедышащей и вопрошает что-то, вопрошает. Затем взор её падает на его костюм, она прикладывает ладонь ко лбу и театральным шепотом, срывающимся на истеричный вопль, резонирует по люстре: - ты помял свой фрак! Послал же Мерлин мужа! У всех мужья - как мужья, а у меня - Фрэнк Крамли!
Греческий хор трагично заламывает руки. Свет. Занавес.

Part II.

Фойе Королевской Оперы ослепляет тысячами огней. Причем огни шли вовсе не с балюстрады, а с цацек надушенных и расфуфыренных мегер. При каждой из мегер имелся свой выряженный в неудобный фрак затюканный муж, которого мегера исправно хлопала ладошкой по руке в тот момент, когда муж тянулся за проплывающим мимо бокалом шампанского. Фредерика была исключением: она хлопала Фрэнка ладошкой по руке и отбирала бокал шампанского, чтобы выпить самой.
- Чего нам дома не сиделось? - похожий на смурную тучку, спрашивал Фрэнк, грустно наблюдая за тем, как официант с помпезной выпивкой удаляется все дальше и дальше от них. Фредерика закатывает глаза, делает глоток из бокала - повисает театральная пауза, короче, перед бурей.
- Выйдя за тебя замуж, - сверкая очами своими, начинает свою речь она, - мне пришлось отрезать себе все пути в светское общество. Целыми днями я готовлю, - пальчик загибается раз, - штопаю, - пальчик загибается два, - отмываю квартиру, - пальчик загибается три, - отмываю посуду, - пальчик загибается четыре, - гуляю с твоей собакой, - пальчик загибается пять, и Фредерика переходит на другую свою руку, - отмываю твою собаку, - пальчик загибается шесть, - отмываю ванную после твоей собаки, - пальчик загибается семь, - рожаю твоих детей, - пальчик загибается восемь, - кормлю твоих детей, - пальчик загибается девять, - воспитываю твоих детей, а их у нас, между прочим, трое, - пальчик загибается десять, и два кулака возникают перед лицом Фрэнка в скрытой угрозе. - Выходы в театр и оперу - всё, что у меня осталось. Но и на те вытащить тебя мне стоит неимоверных усилий! Так что молчать и улыбаться!
Фрэнк достает из сумочки Фредерики носовой платок, сморкается в него и кладет обратно в сумочку. Всем понятно - это замужняя пара.

Part III.

Опера похожа на рок-концерт. Бьющая по ушам музыка, странные чуваки в странных костюмах со странными начесами, хрен поймешь, чего вообще поют. Так еще и вытягивали на каком-то басурманьем языке. Фрэнку не понравилась толстая тетка в красном платье, но еще больше ему не понравился мужик в черных лосинах с золотыми лампасами, на которого его жена пялилась в бинокль. Фрэнк категорично захмыкал, бинокль был ликвидирован. Вообще он сразу просек, что все повествование ведется о какой-то там проститутке, которая наварила дел не только в гарнизоне, но и вообще везде и сразу успела поднасрать. Бытовуха, короче говоря. Если Фредерике нравятся подобные сопли, Фрэнк запросто может сводить её в Лютный переулок. Или экскурсия в Азкабан, например. Там таких историй - в каждой камере можно наслушаться. Ей стоит только намекнуть - и все будет сделано в лучшем виде.
Фрэнк с кряхтением устраивается поудобнее на мягком пуфике своего кресла, оттягивает воротничок в сторону и получает смачный недовольный взгляд во тьме от своей супруги. Бинокль отбирается обратно, и внимание к Фрэнку снова теряется. Скука неимоверная, право! Он еще какое-то время водит головой из стороны в стороны, разглядывая антураж здания Оперы, рассматривает одухотворенные лица мегер и кислые рожи супругов мегер.. В его голове рождается коварный план, что пора бы всем супругам объединиться супротив обнаглевших вконец бабенок и пойти всем пропустить по кружечке ирландского эля, пока эти тут внимают усатому тенору... Просыпается он от возмущенных шиканей в свою сторону и чувствительному пинку в бок. С десяток мегер, наверное, смотрит в его сторону, а еще все действующие на сцене лица замерли в молчании. Но самое страшное скрывалось рядом. Сложно разобрать, что конкретно выражало лицо Фредерики, но ничего доброго оно явно не сулило. Четвертого ребенка - так и подавно на ближайшие две недели.
- Милый, у тебя такой прекрасный баритональный дискант, - внезапно благожелательным тоном сообщает его супруга и даже подкладывает ему сумочку под голову. - Только храпи на пару октав тише.

Part IV.

На четвертый акт Фрэнк немного припозднился. Но зато продирался по ботинкам и туфлям осчастливленный и окрыленный. Это даже Фредерика заметила, обмахивающаяся в ленивом томлении брошюркой. Фрэнк отмазался объяснением, что на свежем воздухе всегда приятно выкурить сигаретку после такого наплыва страстей на свою голову. Объяснение Фредерику вполне устроило, а потому она снова погрузилась в пучину Санта-Барбары, развивающейся на сцене. Фрэнк, как бывалый разведчик, бросает взгляды по сторонам и, убедившись, что никто за ним не наблюдает исподтишка, достает из своего кармана аккуратно завернутый в салфетку хот-дог. Он ловкими движениями сдирает обертку с долгожданной закуси и принимается творить под прикрытием мрака в зале свое грехопадение. Он чувствует тысячи незримых завистливых взглядов других супружников в свою сторону, и великая гордость за собственную смекалку охватывает его, что аж прям словами не передать, как. На сцене, между тем, с проституткой кончает ревнивый и отчаявшийся любовник, прям хорошо он так её убивает, аж брызги крови как бы напрашиваются - долгожданный экшен, так сказать! Свет озаряет лицо Фрэнка, и сбоку доносится сдавленный вздох Фредерики.
- У тебя что-то красное на лице! - тихо-тихо шепчет она и прикладывает брошюру к своему рту.
- Да, - с вызовом отвечает Фрэнк, поиграв бровями. - Я её убил, - признается он. А потом, подумав, добавляет для пущей картины: - и съел!
Но всё напрасно. Кармен больше не любит его. И в конце концов это окончательно доводит Хозе до полного отчаяния: он убивает Кармен. Его арестовывают. А Фрэнку возят по лицу платком, оттирая кетчуп.
Потому что жена его, хоть и сварливая, женщина честная и мужа своего любит. Даже в ёперном театре.