Отправлено: 31.03.09 21:10. Заголовок: [Сумбур]

цитата:

И только нелепый мальчик, Влюбленный смешной подросток, Стоит под окном мадонны Пyгалом птичих стай. Он тоже пока не знает, Что с ним слyчится завтра. Он так невозможно счастлив, - Он приглашен на чай.

 Отправлено: 31.03.09 21:16. Заголовок: Он был полон любви. ..

Он был полон любви.

Всегда, каждую секунду своего существования, от рождения и до бесконечности – он был полон любви. Чаще даже случалось, что чувствам было тесно, и они вырывались, окропляли, сбивали с толку, притягивали.

Легко ли сказать, в чем было дело. Низкорослый, немного пухленький, носатый, но с большими глазами спаниеля, весь теплый, уютный, светящийся своим внутренним счастьем. Умел радоваться мгновению и щедро дарил эту способность окружающему миру, не требуя ничего взамен. Непринужденно, очень широко улыбаясь, глотая окончания слов, рассыпая восклицательные знаки, сея повсюду красивый, ласковый баритон.

Это подкупало в нем – неприкрытая никакими масками доброта, где-то наивная, где-то смешная, но неизменно бескорыстная. Слишком искренний, слишком душевный, слишком свой и совершенно невозможный, но все-таки стоящий тут, совсем рядом, дружески приобнимающий за плечи.

Наверное, он видел чересчур много добра. Любящие родственники, верные друзья, уважительные коллеги. В какой-то момент появлялась зависть, но совесть, не к добру проснувшаяся склочная старуха-совесть, легко подавляла её. Его любили – каждый раз по-новому.

Девочки, девушки, женщины – они всегда чувствуют лучше, чем мужчины. Умеют не бояться своих чувств. Он ценил, он любил их и относился к прекрасным, независимо от возраста, неведомым существам с трепетом, боясь иногда, что женственности исчезнет из-за какой-нибудь новомодной «равноправной» революции. Они были непосредственны, а он нуждался в этом.

Любовь… он не мог без неё. Прожил бы без воздуха, без воды и еды, но едва понял бы, что лишился любви, как в тот же момент упал бы замертво. На его счастье Любовь была повсюду, то сохраняя его от опасностей, то швыряя, как котенка, но никак не могла его оставить.
Когда кипящее чувство, одно из проявлений Любви, возникавшее при общении с той или иной особой, внезапно покидало его, сменяясь мягким, на ощупь как ворсистый ковер, он признавался тут же, не желая неясностей. Разные дамы, разные фразы, разные исходы – хотя он верил, что «конца» как такового не существует, разве что совсем позабыть, что вряд ли возможно без посторонней, чужой помощи. Вокруг него никогда не было замкнутого круга – это странная, иррациональная фигура скорее напоминала спираль, а может, половинку облака, или кусочек центра Земли.

Иногда он задумывался, сможет ли продлить кипящее чувство навсегда, и ни разу не нашел точного и разумного ответа – видимо, потому что был физически не способен на точные и разумные ответы, отдавая дань расплывчатому, нежному, меняющемуся в один миг. Он обожал будущее, всегда поддерживал идеи, яркость, новизну, трогательно выхаживая чахлые их росточки и не замечая, что росточки тянутся за ним, куда бы он ни пошел.

Смелый, безрассудный герой? Решительный, однако умеет сдержаться. Умный? Сообразительный, возможно даже находчивый, но знание не ради знания.
Трудолюбивый? Да. Упорный.

Неопределенность Хаффлпаффа его вдохновляла тоже, они пели с Хаффлпаффом славным дуэтом, громким и уверенным. Неприкаянность осталась для него непонятым и непринятым мифом.

Он доверял Судьбе и ничего с собой не мог поделать. Берегись, держись подальше, притормози – заботливые, но бесполезные. Как они не могли понять, что это не покорность, а естественность. Едва ли можно назвать «просто плывущим по течению» того, кто-то и дело меняет направление реки, и не суть, осознанно ли.

Знакомое бурление, всё вокруг становится нестерпимо горячим – их Любовь как лава, она, эта девушка, и сама такая, олицетворение их чувства. Она – жизнь. Его жизнь. И когда первый раз он внезапно очнулся под пластом холодного пепла, будто случайно, невзначай замурованный, то едва выбрался на поверхность, потом ещё долго судорожно вдыхая. Его спасло чудо, не иначе, он ведь не имел привычки делится немногочисленным горестями.

Потом вулкан проснулся, всё завертелось, вихрь красок, мир распустился и раз – всё повторилось. И ещё, и ещё…

Он пытался вернуть то, доселе ни разу не испытанное, с другими, но добивался лишь слабых колебаний. Будто неумелая детская рука кидала камушек, стремясь, чтобы тот сделал побольше «плюхов», но по незнанию бросая так сильно, что камушек сразу уходил под воду, оставляя после себя разве что пару-тройку кругов на бескрайней водной глади.
Он наконец-то получил ответ, какой и желал - неописуемый, который дано только почувствовать. Как и ожидал, нежданный ответ, непредсказуемый, как и она сама, его Любовь…

Они сходились и расходились, не сознавая и не сознаваясь, утверждая мрачно и сурово: «это навсегда», «её больше не будет в моей жизни», «он исковеркал мне все эти годы».
Но что бы не происходило, он жаждал улыбаться, и за это Судьба готова была подождать. Он по-прежнему любил всеобъемлюще и не желал другого сосуществования с миром, ходил, раскрывшись, вселяя частичку светлого, необходимого. Самый обычный человек на свете, всего лишь решившийся верить в людей.

Музыкальная мозаика:
The Beatles – All you need is love
Белая Гвардия – Алый парус
Николо Паганини – Каприз
Queen – Love of my life

 Отправлено: 31.03.09 21:18. Заголовок: Кружатся, кружатся, ..

Кружатся, кружатся, кружатся…

Он запутался, растворился, исчез среди них, отдавшись на волю вихря, заполнившего целый мир, не дающего душе даже возможности передышки.

Они пляшут, мелькают, всполохи разноцветных пятен, до потрясения красивых, и такое впечатление, будто бы здесь все возможные и невозможные цвета, составляющие палитру вселенной, каждый из несчитанного числа узоров, очерчивающих формы существующего, и все они двигаются удивительно слаженно, однако гармонии нет и в помине – напротив, он чувствует, что дыхание замирает от неправильности происходящего.

Бабочки.
Невообразимое количество бабочек, разных совсем разных, и они повсюду и их цель, их назначение – именно он. «Любимый! Любимый! Я здесь! Заметь меня! Я лечу к тебе» Воздух звенит от их мыслей, рвется на порывы от взмахов миллиардов крыльев. Бабочки то и дело задевают друг друга и тут же нервно подергиваются, стремясь отогнать соперниц от заветного приза.

Он знает, как сильна их вера в блаженство, которое он дарит, и знает, что всё это ложь – блаженства не будет, разве что тот краткий миг, когда бабочка достигнет его, коснется и сожжет себя, испытав мучительную боль, полупрозрачные крылышки замрут и она медленно, плавая в потоках воздуха, упадет в бездну, сгинет, и никто не удивится, не заметит, не заинтересуется, поняла ли она, что случилось…

Одинок и светел.
Он пытается отогнать бабочек от себя, светит всё ярче и ярче, но их это лишь подстегивает, взмахи становятся чаще… «Прими меня, прими! Я на всё готова ради тебя!» Ему становится страшно, он страстно хочет скрыться от них, а потом понимает, что боится не за себя – их смерть причиняет ему боль, словно кто-то отрезает ещё кусочек от его сердца и этот кусочек уносится прочь, в глубь, под крылья…

Ещё одна, ещё, ещё… Он кричит так громко, как только может, но бабочки оглушены своими желаниями «Прочь! Прочь! Он мой!» Сил бороться нет, они всё летят, летят, но он нем и не способен их предупредить, отчаяние поглощает всю его сущность… Он потухает. Он не может выполнить свое предназначение – значит, умирает. Свет кончился.

Слышится отдаляющийся шорох крыльев, и он всё тише, тише, а потом и вовсе замолкает. Тишина гложет, в груди быстро растет дыра и теперь ещё страшнее и больнее, чем когда он медленно лишался сердца – тишина разъедает его душу.

Одинок.
Он плачет, рыдает, захлебываясь тишиной в попытке восполнить ею дыру в груди, но она выплескивается, а остатки проникают вглубь его, парализуя.

В чем была его цель? Зачем он жил? Светить, убивая? Сохранить темноту, умереть, спасая? Можно ли умереть благородно? Можно ли…
У него и минуты не осталось.
Последний крик в темноту…



…Ричард тяжело дышал, вытирая краем одеяла капельки пота на лбу. Потом резко встал, открыл окно, впустив обворожительно холодный зимний воздух, и до самого утра ходил туда-сюда по квартире, пока сон окончательно не выветрился у него из головы, а с рассветом задремал в кресле в гостиной.
Страшное видение развеялось и больше не возвращалось, и Ричард сам не мог понять, почему он, как только включает свет, закрывает окна.


Осколки настроения:
Вивальди – Летняя гроза
Белая Гвардия – Мираж

 Отправлено: 31.03.09 21:22. Заголовок: Мистер Оуэн Джонсон ..

Мистер Оуэн Джонсон был, в сущности, очень простым человеком – у него была семья, свои горести и радости, он покорно запекал индейку на День Благодарения, закупал салюты в Ночь Гая Фокса и почти каждое воскресенье ходил в церковь. Мистер Оуэн Джонсон жил и работал в Ливерпуле, заведовал местным домом престарелых.

Мистер Джонсон знал в лицо и по имени каждого своего подопечного, помнил их истории, интересовался увлечениями. Подчиненные любили его за отходчивость и добродушие, живущие в приюте старики – за умение слушать. Мистер Джонсон привык хранить тайны, но был очень любопытен до неясных ему вещей.

Вот уже несколько лет его не то чтобы мучила или не давала покоя, но по крайней мере занимала одна ситуация. Дело было вот в чем.
Как у всякого подобного заведения, у ливерпульского дома престарелых имелись свои спонсоры, чаще всего родственники постояльцев, однако когда те – такова уж жизнь – умирали, финансирование прекращалось. Мистер Джонсон находил это естественным, но благотворителей становилось всё меньше и в какой-то момент они исчезли совсем. Прошел месяц, второй, средств категорически не хватало, и даже обычно спокойный мистер Джонсон стал бить тревогу. В какие только общества, в какие организации он только не обращался, но всем им и без него было достаточно забот: кто-то рекомендовал обратиться к коллегам, кто-то чуть ли не сразу за порог не выставлял.

И когда мистер Джонсон впал в отчаяние, перепробовав все доступные ему методы, появились Они.
Эти благотворители оставляли щедрые пожертвования, заботились о приюте, советовали специалистов и для решения бытовых проблем, и нестандартных. Одинаковые взмахи руками, одинаковые добродушные лица и, как только их взгляд натыкался на кого-нибудь из стариков, Они тут же тушевались, сбивались и терялись, пусть всего на секунду, но опытный на эмоции взор мистера Джонсон всё цепко подмечал, складывая детали в одну папочку, и в конце концов вынес вердикт: жгучий стыд, чувство вины. Интуитивно заведующий выделял всех этих людей в одну группу, хотя ум и пытался переубедить его – посетители были совершенно разными людьми. И дамы разного возраста (хотя у дам это не всегда поймешь) и совсем разной внешности, и мужчины, тоже не так сильно похожие. Мистер Джонсон узнавал, ни один из них не приходился никому из стариков ни родней, ни даже близким другом, ни прошлым врагом – в этом он разбирался. Однако…

В какой-то момент мистер Джонсон понял, что если не хочет запутаться и испортить себе нервы, то нужно прекратить запоминать их лица. И прекратил. Но все-таки знал, что число этих людей ограничено, у них есть имена и спустя какой-то период, словно следуя некой очереди, эти имена всплывали вновь.

Они встречались с ним лично, стараясь не попадаться никому на глаза, о встрече же предупреждали письмом примерно одного и того же содержания, пусть стилистика и отличалась немного, появлявшимся вечером в почтовом ящике. У мистера Джонсон вошло в привычку проверять по вечерам почтовый ящик – так он узнал, что сын выписывает некультурные журналы, а соседи снова задолжали за свет.

Ничего особенного во время «передачи» не происходило – Они вежливо обменивались с ним дежурными фразами о погоде, порой выпивали чашечку чая, но надолго не задерживались. Интервалы между встречами составляли обычно около месяца, жертвуемые средства с лихвой покрывали все расходы приюта. Мистер Джонсон был очень честным человеком и ни пенса не брал себе из дареных денег, покупал мебель, еду повкуснее, лекарства получше. Он чувствовал, что вызывает у Них уважение, и про себя этим немножко гордился.

Мистер Джонсон всю жизнь прожил в одном и том же районе Ливерпуля, путешествовал только по делам, а, закончив их, тут же возвращался к себе.

Разговор длился уже полчаса и, судя по всему, это был не предел.
- Ли! Ты меня слышишь?! Ты меня не слышишь! Ли! Ли Том Ирсон! Слышишь? Да, треск пропал. В общем, завтра придешь и настроишь… Как плохо слышно?! Я! Сказал! Завтра! Настроишь! Эту! Штуковину!
Ричард всегда с почтением относился к маггловской технике, отнюдь не брезговал ею пользоваться и в магических кругах высказывался о ней восхищенно. Так что телефон сам по себе не был для него таким уж темным лесом, как считал племянник Ли, но с новой моделью Бетховен никак не мог освоиться, а может, просто подключил её сикось-накось, все-таки столько проводков и все одинакового цвета… Да и не помешает убедить младшего Ирсона в своей технической безграмотности – хоть будет чаще приезжать.
Взяв наконец с юного гриффиндорца клятвенное обещание, что тот прибудет в течение ближайшего часа, Ричард облегченно вздохнул и шлепнул трубку на место. Ручка была уже наготове.

«Здравствуйте, мистер Джонсон!
Вы, возможно, помните меня, я несколько раз просил вас принять деньги для дома, коим Вы заведуете. Мне вновь хотелось бы пожертвовать Вашему приюту определенную сумму, которая, надеюсь, поможет Вашим подопечным чувствовать себя более комфортно.
Хотелось бы обсудить детали с Вами лично. Я буду завтра в Ливерпуле в середине дня, так что около половины третьего мы могли бы встретиться в кофейне рядом с Вашей работой.
Благодарю заранее, если сможете прийти.
С уважением, К. Доусон»


Беспокойные краски:
Белая Гвардия – Одуванчик (основа)
Ringo Starr – Liverpool 8 (поверхностный тон)

цитата:

Liverpool I left you, But I never let you down

 Отправлено: 31.03.09 21:28. Заголовок: «…какая же красота в..

«…какая же красота во Франции! Долины Луары, лестницы Леонардо… Мира говорила, он был магглом, но в это поверить…»

«…ну не идиот ли? Свалиться с колеса обозрения, когда оно даже не поехало! Так, конечно, только я…»

«…Но Боже, как её люблю! Миральда сказала, что в следующий раз поедем на Сицилию. Да, мафии требуется крепкая рука. Здорово, что вместе выбрались в эт…»

«…у меня ведь когда-нибудь буду дети, может, даже внуки. Какими они будут? Милыми, кроткими, капризными, балбесами? Но, я вижу по бабулям, они навсегда останутся для меня…»

«…никогда больше не совершу такой ошибки. Черт возьми, ведь мы расставались уже три раза, почему меня это ничему…»

«…и так пусто. До чего может довести одино…»

«…дж и Патти, например, были самой красивой парой, что я видел, но случилось Нечто, и мир погрустнел на двух отдельных людей, даже больше, но я стараюсь об этом не думать, ведь Лив…»

«…настоящий индеец этот Кокс, гордый и независимый, но как предан этот малыш делу! Непременно назначу его главным по…»

«…ртовы приемы, ненавижу это. Взрослая жизнь, да, папа? Почему же ты сам… Опять придется выпрашивать лицензию у этого червяка из Министерства, хотя он…»

«…наконец-то все встретимся! Ради них я бы и отпуск взял, не то что пораньше с работы ушел, только они ж разве согласятся? Дяденьки хмелеют быстрее, чем семикурсники…»

«…Бетховенбург. Море туристов, всех волнует кто же этот богач – поклонник Бетховена, а натыкаются на нас! Устроим филиалы своих любимых городо…»

«…вдруг так случится, что я остановлюсь, а мир продолжит вертеться и я выпаду из жизни, потеряю связь, что тогда? Один, и никого, только…»

«…ничто на свете не вызывает такой зависимости, как работа, я думал, а оказалось, что даже с самой интересной в мире работой жизнь может быть пресной. День изо дня ешь суп без соли, а потом оказываешься в Азкабане…»

«…оже мне, спорщики! Да я буду не я, если у нашего Винса не появилось в очередной раз очень-очень секретного дела! Стал бы я иначе ставить пятьдесят галеонов, правильно? А вдруг у него образовалась подружка? Вот это был бы но…»

«…икогда бы не подумал, что он на такое способен, малыш Кокс. Конкуренты… да какие могут быть конкуренты, когда говоришь о жизни живого существа? Как, как же это мо…»

«…красивая традиция, называть первенцев на букву «Р». А что? Смелая, яркая буква. Ррричард! Ррррудольф! Ррруперт! Ррральф! Нет, Ральф не пойдет, так зовут бабулиного соседа с ружьем. Тогда Ррр….»

«…верно, это навсегда. Никогда не смогу отказаться от жизни – от любви, от работы, от друзей и от себя, идиота…»




У него в квартире был жуткий бардак. Почти всегда – разве что бабушки от скуки приберутся или сердобольные поклонницы. Так уж сложилось, Ричард не был виноват, просто постоянно сменяющиеся звери, все со своими привычками и слабостями, не располагали к порядку.
Все ценные, дорогие сердцу вещи были припрятаны в места не столь отдаленные, но труднодоступные для лап и клыков, остальное же являло себя гостям в погрызенном, подпаленном или ещё каком не самом приглядном виде. Хозяина квартиры этот факт не слишком расстраивал, даже умилял временами. Ведь если двигается, значит, живет!
К слову сказать, свои мысли Ричард не считал чем-то очень ценным, хотя порой записывал, думал продолжить или хотя бы просто выразиться, оставлял на столе… А когда находил повторно, то уже рваными, со следами зубов, когтей и упорства, достойного лучшего применения. И это его тоже не слишком расстраивало. Подумаешь, бумажки – это ведь не договора, не счета, не письма от родственников.
Он слишком много чувствовал, чтобы эмоции задерживались действительно надолго, но многие, раз за разом, возвращались.



Неосознанные мысли:
Белая Гвардия - Мой герой
ЧайФ - Оранжевое настроение
Queen - I Want It All