Отправлено: 30.08.14 15:42. Заголовок: [Еврейки тоже плачут]

Дата и примерное время событий: 27 ноября, 1982
Локация: Министерство Магии, кабинет прокуратуры
Участвующие персонажи: Еva Asbert & Patchouli Vablatsky
Краткий сюжет:
Ева Асберт скрывает ныне не только тайны своего покойного мужа; своих тайн у нее тоже теперь сполна. Пачули, в явном порыве ни то любопытства, ни то профессионализма, cчитает, что это ее личная задача - разгадать многочисленные тайны скрытной еврейки.
Пожелаем им обоим удачи, господа.

 Отправлено: 30.08.14 17:17. Заголовок: Ей позвонили как-то ..

Ей позвонили как-то поздно вечером, и женский голос на другом конце трубки сказал: - Ева Асберт? Миссис Асберт, Вы созваны в Министерство Магии. У суда к Вам несколько вопросов касающихся убийства Вашего мужа. Будьте добры, запишите время и место...
После этого Ева уже ничего не слышала, потому что кровь зашумела в ушах и губы дрогнули, прошептав в ответ, что мол простите, но занята и явиться так поспешно никак не могу, ибо Хогвартс, дети, да и свой есть ребенок, собственный, за которым глаз да глаз. Об остальном, том другóм, она говорить не стала. Ну и что, что следовало бы? Она уже давно перестала делать то, что следовало.
На утро пришло письмо в которой ясно излагали, что коли не явишься сама, то явимся мы сами. Пустить Министерство в свой дом Ева никоим образом не могла, и вот так-то вот и порешили, что она сама, по доброй воле, явится в прокуратуру.
Письмо подписала некая Пачули Ваблатски. Ни имя, ни фамилия бывшей светской даме ничего не говорили. За последние годы Ева сильно отдалилась от мира власти и грязной политики, а тут вдруг сюрприз из прошлой жизни, словно желтый снег на голову.

Он не ведает, что уже более двух месяцев она не запирает за ним дверь; боится, что он вернется, увидит, что дверь заперта и решит никогда не возвращаться. Это глупо, безумно глупо, особенно для умной женщины, как Ева, но со страхом ничего не поделаешь - дверь остается на ночь открытой. Он, придя в чужой дом, ее дом, шарит всюду, это дитя голода, этот убийца, это проклятье, находит где-то деньги, где-то золото, а где-то просто сигары ее покойного мужа и считает, что это его находка, счастлив, лыбытся и сообщает ей, что мол, не поверишь, это свое собственное закатилась тварь под кровать, но я таки нашел!
Он слегка сумасшедший и немного вспыльчивый, в нем мужчина обретен уже давно, а вот человек - только-только.
Она говорит ему, что ее вызывают в Министерство и пожимает плечами, хотя взгляд цепкий и острый, будто вроде как понял в чем дело, а вроде как и не его это все касается. Будто он гость в этой чужой жизни. Позже, сидя на диване, она вдруг доверительно прижалась к нему и он, в непривычном ему порыве, молча перебирает ее волосы. Она думает: как ему идет молчать и перебирать волосы. Он вообще в любви телесно ориентированный, касается правильней, чем говорит и смотрит. Вот таким она и будет вспоминать его завтра.


Министерство Магии в общем-то не изменилось. Как говорила ее бабушка, "Солнышко мое, остановись на муже номер один. Следующий будет только хуже." То же самое у них в Англии получилось с правительством. Каждый министр был хуже прошлого и коли при царе Николушке люди ели кашку, то теперь был комитет, а у народа и хлеба нет.
Гулкое эхо стука ее каблуков отдавать по полупустым коридорам этой Мекки волшебников и их страж, ее фигура отражалась в полу-зеркальных стенах, а аромат ее парфюма во всю боролся с едким запахом сырости и бумаги.
Комната ожиданий чем-то напоминала ей ту самую комнату в которой когда-то уже давно ее допрашивал Нотт и это воспоминание вызвало улыбку на ее лице. Ей стало интересно что бы он сказал увидев ее сейчас - такую слабую, такую беспринципную, такую глупую... Хотя что Нотт, куда интереснее Еве будет узнать мнение мисс Ваблатски о ее скромной персоне...

 Отправлено: 31.08.14 07:30. Заголовок: I. Рассказывала как-..

I. Рассказывала как-то раз так и не состоявшаяся свекровь Пачули - Флоренс Дервент - про небольшой конфуз, приключившийся со знакомой семьей N однажды под Рождество. Дело так было: решили они отмечать праздник на природе, в охотничьем домике, а глава семейства возьми и умри аккурат двадцать пятого числа. И вот что ты прикажешь делать? Не отменять же все? Ведь горячее уже почти готово на стол, а шампанское охладилось. Не долго размышляя, взяли дорогие домочадцы и выставили трепетно любимого папу на веранду, на неотапливаемую половину домика, и гуляли еще несколько дней как положено: с фейерверками и хлопушками, похмельем и поеданием оставшейся снеди, пока морги не открылись. А дальше - все как полагается у приличных людей. Флоренс присутствовала на помпезных пышных проводах в загробный мир почившего в мир иной главы семейства N и никого не осуждала.

II. Флоренс присутствовала на помпезных пышных проводах в загробный мир почившего в мир иной главы семейства N и никого не осуждала. Ибо на фуршете подавали жареных рябчиков, и только за присутствие оных на своей тарелке готова была понять и простить. Даже несмотря на тот деликатный момент, что в юности у неё с этим самым господином N было что-то вроде флирта, грозившего перейти, но так и не перешедшего в роман; и он надеялся, а она водила его за нос, так как ей: а) это казалось смешным и б) нужны были Большие Чувства, а с чужими она и тогда-то не особенно церемонилась. Как не церемонилась в высказываниях о людях, которые чем-то ей приходились не по нраву.

III. Да, Флоренс никогда не церемонилась в высказываниях о людях, по тем или иным причинам попадавшим в опалу у её самопровозглашенной царственной персоны. Флоренс могла сколько угодно разглагольствовать о том, как она всем всегда предоставляет право выбора и никогда никого не позорно клеймит, ведь все течет, все меняется. Постольку-поскольку. Дервент долго наблюдала, считала все твои неловкие движения, всегда дожидалась момента, когда субъект срубал джек-пот, а затем резюмировала. Это Ваблатски уяснила как нельзя отлично за то время, что была вхожа в дом Дервент на правах потенциальной невестки. Единственным исключением из общего правила на памяти Пачули являлся инцидент с закатом одной салонной великосветской звездочки, что запятнала свою репутацию связью с радикальной группировкой. Особенная пикантность заключалась в непосредственном участии сестры Флоренс - Миллисенты - она допрашивала звездочку на судебном заседании, и она же более всего способствовала спекуляции информации. Она, но не Флоренс. Флоренс один-единственный раз вернулась к поднятой теме и более не возвращалась к ней. Все, что она сказала тогда, было просто «стрекоза».

IV. «Попрыгунья-стрекоза» - снова и снова возвращалась Ваблатски мыслями на давно отзвучавшие слова, пытаясь найти ответ на поставленный перед собой вопрос. Она ходила вокруг и около него, вчитываясь в аккуратно вшитые в картонную коричневую папку листы, но никак не могла нащупать, никак не могла успокоиться. Почему, почему её не дожали? Почему дело спустили по тормозам? Попрыгунья-стрекоза. А иначе - завравшаяся лгунья, что везде и повсюду плясала и пела, но в финальном па потерпевшая фиаско и улетевшая в яму. То ли не там самодеятельностью занималась, то ли слишком стала фальшивить. Но почему, почему стрекозе позволили выползти и скрыться? Нет, вопрос изначально поставлен неправильно, - решила в какой-то момент Ваблатски. Никаких «почему?», все гораздо интереснее, а с новой подачей так и вовсе принимает вид запутанной головоломки из разряда той, в которую она так любила играть в детстве: когда ты должен вытащить из башни дощечку, из множества которых она и состоит, так, чтобы она не развалилась. Какие ниточки госпожа стрекоза использовала или, напротив, кому до неё больше всех дело имелось? Кто мог отнестись к такой лгунье, как Ева Асперт, с пониманием?

V. Сама Ваблатски к лгунам относилась с пониманием. Женщина, которая не лжет, - это женщина без воображения, резонно полагала она, а такие женщины ей совсем не симпатичны.

VI. Женщины из разряда Ам. Боунс отнюдь не симпатичны Пачули Ваблатски. Такие женщины как Ам. Боунс не могут просто, легко и ясно сказать «он дурак», нет, они обязательно пафосно изрекут это как «главный враг NN - это сам NN себе». Нет, женщины из разряда Ам. Боунс симпатичны только разве что женщине в духе М. Хопкирк, которые на фоне всей этой благоприятно действующей на нервную систему симпатии обязательно забудутся и провозгласят нечто в духе «слабых добивать неблагородно», но затем всенепременно придут в себя и дополнят высказанную идею уже вполне пристойным для истинных себя «он сам помрет, пока будет ползти»; и все это вполне логично будет перекликаться с ранее заявленным, но вновь повторенным теперь уже в унисон «а все потому что главный враг NN - это сам NN себе!» На данном месте, конечно, необходимо сделать ремарку: Пачули симпатичны женщины с воображение как люди - хотя бы по той причине, что со своим математическим складом ума у неё этого самого творческого воображения имеется некоторый дефицит. А не симпатичны как симпатизируют встреченные по пути Ам. и М., судя по тому, как о том уверенно утверждала где-то адвокат Дизраэли - мать Мальмута, с которым как раз сейчас стояла в курилке Ваблатски.

VII. Мать Мальмута, с которым она как раз сейчас стояла в курилке, а также сводная сестра Евы Асперт. Сложить все прозвучавшие здесь имена, как данные в уравнении, и получишь ответы на все поставленные вопросы: и на кому, и на как, и, безусловно, на почему. Пачули была - да - вхожа в дома Флоренс Дервент; она многое видела, она многое слышала и она знает, какие узы связывают тех или иных людей. Узы дружественные не станут молчать и предупредят. Узы родственные, какими бы они ни были, не дадут сгинуть. Узы любовные уговорят о милосердии. Когда эта триада уз действует сообща - всякое может быть.

VIII. Всякое может быть, да только сама Ваблатски к данному клубку не имеет никакого отношения; все, что у неё есть - это фамилия, которую она отмоет от заведомо несерьезных понятий «эзотерика» и «прорицания», и обязательно зарекомендует свою фамилию в министерских кругах. То, что было год назад, теперь не считается. Шелковые бантики на голове ушли в небытие, сменившись скучным строгим пучком; обычный стиль в одежде «как из гроба» теперь дополнен горделиво новенькой мантией прокурора Визенгамота с поблескивающими погонами на плечиках. Теперь на её стороне техническое превосходство и играющая ей на руку политика зачистки подозрительных элементов, успешно приводимая в жизни Краучем и Бэгнолд. Она взялась за пересмотр дела, и всякий, кто попробует влезть - получит ярлычок «пособника». Стрекоза Ева Асперт - всего лишь козел отпущения, каким и было все звено радикалов в свое время. Да и какая она, собственно, теперь стрекоза...

IX. Да и какая она, собственно, стрекоза, как поэтично окрестила Еву Асперт год тому назад Флоренс - чтоб ей там икалось - Дервент? Женщина, которую застала в комнате ожиданий, более напоминала моль: вялую, слабую... Ни о чем, как сказала бы подруга Ваблатски - Джона.
«Жизнь продолжается, жизнь называется словом на букву "ж"», - тихо мурлыкнула себе под нос Пачули, прежде чем закрыть за собой дверь и неспешно двинуться к улыбающейся собственным мыслям Асперт.
- Да вы присаживайтесь, в ногах правды нет, - будничным тоном сказала она, аккуратно кладя папку, на которой каллиграфическим почерком чьей-то рукой было отписано имя четы Асперт, да усаживая себя саму. - П.С. Ваблатски, - да, та самая, которая надиктовала и подписала отправленное на ваше имя письмо. Она мягко барабанит пальцами по папке несколько секунд точно в задумчивости, а затем отодвигает её чуть вбок от себя, так и не открывая. - Миссис Асперт, я вызвала вас сюда не для того, чтобы выдвигать вам какие-либо обвинения, - не совсем вранье: еще рано выдвигать, я тебя пока не изучила, - всё, что я хочу, - это чтобы вы постарались ответить на поставленный мною вопрос. Всего один вопрос. - Спокойно. Размеренно. Четко. - Имеется ли у вас какая-либо информация касаемо человека, убившего вашего супруга? И я еще раз повторюсь: я вызвала вас не для того, чтобы выдвигать какие-либо обвинения.

X. Пока что.

 Отправлено: 02.09.14 17:06. Заголовок: Ее и в других местах..

Ее и в других местах ныне тяжко найти, подумала Ева Асберт присаживаясь напротив миловидной, да не вышедшей ростом девушки много лет ее моложе. Имя, которой лишь вчера было ей чуждо и незнакомо, теперь заимело к нему лицо и голос. Тело девушки напоминало ей струну арфы: вроде натянута, а вот заведется и такие вибрации выведет, что мало никому не покажется.
В комнате не царило мучительного молчанья, окна пропускали некий свет и комната не казалось клаустрофобически- гнетущей. Наоборот, все говорило о том, что Еве здесь нечего бояться, что все обязательно будет хорошо, что Ваблатски - это персона грата, и ей-то уж довериться можно. Только вот Ева уже давно привыкла к такому поведению чиновников. Эта напускная беспечность, поддельное спокойствие, атмосфера тихой, абсолютной власти которая кажется им вечной... От многих чиновников несло именно им - самодержавием. Некоторые называли причину ему законом, другие правдой, третьи Божьей волью, но так или иначе Еве казалось, что от чиновником всегда несло самодержавием.
Улыбка медленно сошла с лица миссис Асберт, но это случилось еще до того, как юная Пачули задала свой вопрос. Улыбка сошла от того, что с ней не поздоровались. Ева была старше Ваблатски на почти двадцать лет, она принадлежала не только другому поколению, но и к другому антуражу, с совершенно иным миро- и самовосприятием. А теперь эта молоденькая штучка, вчерашний ребенок, говорил с ней, как учителя говорят с хулиганами, как матеря говорят с провинившимся дитя: правду-то они знают, но хотят раскаяния, совесть потрепать хотят.
Дело в том, что ни она первая, ни она последняя за эти годы говорила с Евой в таком тоне. Обычно такое поведение вызывало в Еве обиду, раздражение, иногда страх, куда реже - увеселение, но не в этот раз. Поведение этой соплячки разбудило в Еве чувство, которого она давно уже не чувствовала: ярость. Злость. Чистой воды ненависть к этой выскочке, которая считала себя в праве допрашивать Асберт и ждать от нее ответов.
Ева вдруг неожиданно для себя, да и для Ваблатски, коротко кивнула.
- Да, конечно имеется, - сказала с простотой с которой говорят о приготовление маца.

 Отправлено: 05.09.14 01:16. Заголовок: Любое «я» возникает ..

Любое «я» возникает в зазоре между сознанием и всем остальным миром. Эмоции - это странные сущности, возникающие исключительно в том случае, если через этот самый зазор между сознанием и миром переброшен мост отождествлённости. Тогда в такие моменты человек начинает чувствовать, пускай даже и неосознанно, что он - некто, и значит, является частью этого мира. Это очень важно. Ведь если мост не переброшен, мир навсегда остается отделенным от «я» линией собственных мутных очертаний этого «я». И человек, с которым это случилось, будет искренне не понимать тех, кто навёл мосты. Прекрасным примером, замечательной иллюстрацией таких людей служила Сибилла Трелони. Внучки двух именитых прорицательниц, оказавшиеся на социальной свалке, они просто не могли с Ваблатски не познакомиться в школьные годы. Одно время Пачули даже почитала себя на пару с Джоной, так же прибившейся к их берегу отчужденности, тем самым мостом, что хоть как-то соединяет Сибиллу с реальным миром. Они с Джоной допустили фатальную ошибку: Сибилла не хотела быть частью этого мира. Сибилла хотела свой собственный мир, и поэтому она сбежала от них в Хогвартс и спряталась ото всех в самой неприступной башне. Однако, существовали и те, кто добровольно сжигали за собой мосты. Становились никем и растворялись в пустыне под названием «нигде». И Ева Асберт далеко не первая и далеко не последняя среди подобных. Сколько таких повидали стены Визенгамота? Чьи блестки давно облетели, превратившись в жалкое подобие рыбьей чешуи; но они, все же, умудрялись сидеть на жестких стульях с остатками былого достоинства. Вы только посмотрите, с какой простотой миссис Асберт сообщает ей, мол, да, я в курсе, я знаю то, что вы у меня спрашиваете. И ни словом больше! Точка. Жри, Ваблатски, как я тебя сейчас уела. И неважен тот факт, что и Ваблатски знает то, о чем знает, но не говорит Асберт; ведь на то она и Ваблатски - дотошная до омерзения Ваблатски, которая будет бесить своей скрурпулезностью, сама сто раз возненавидит себя, но все равно доведет начатое до конца.
Совсем другой вопрос, каким путем она пойдет в данном случае. Какой мост и в каком направлении стоит прокладывать между собой и сухофруктом, сидящим прямо перед ней в этой пыльной и давно не проветриваемой комнате ожиданий.
Не успели уголки губ Асберт опуститься и явиться жесткой прямой, как почти сразу же на лице Ваблатски начала зацветать улыбка. Такую радость, каковую в данный момент ощущала молодая женщина, можно сравнить, наверное, с радостью завсегдатая ипподрома, чья лошадка после неудачного старта все же вырвалась вперед.
- Здорово! - с неожиданным энтузиазмом для самой себя воскликнула она, будто вот-вот - и захлопает в ладоши. - Именно это я и хотела узнать. Спасибо, миссис Асберт. - Не прекращая сиять, словно новогодняя елка, Вабласки так же резко поднялась со своего места и, не забыв прихватить папочку с делом бывшей осведомительницы группировки Итана Вэллона, почесала было к двери. Но что-то её дернуло остановиться подле дамочки - кто знает, может, этим пресловутым «чем-то» являлась вежливость, с которой она давно уже состояла не в ладах по причине работы злой, дерганной и неблагодарной. - Спасибо, что пришли, миссис Асберт, - «мне было весьма интересно посмотреть на вас» - хотелось добавить, но, слава богу, так и не добавилось. - Я более не смею вас задерживать, - ведь она, как о том и сказала, как то и преподнесла, получила ответ на свой единственный вопрос - и она соблюла свое условие, не пустившись в последующие расспросы, на кои, по всей видимости, и рассчитывала Асберт. Хотя кто её знает, на что эта женщина рассчитывает. Да и рассчитывает ли вообще. У них там, в этом нигде, все совсем по-другому - и Ваблатски еще копать и копать эту ямку, утрамбовывать цементом и облагораживать, прежде чем она сможет назвать это дело «бассейном». - До свидания. Берегите себя.
Черт его знает, почему она добавила это «берегите себя» напоследок. И черт его знает, как эту фразу будет трактовать Асберт. Черт её вообще знает, эту Асберт.