Отправлено: 08.12.10 18:28. Заголовок: [the guitar and the friends]

Участники: Артур Римбо и Васко Монтсеррат, не считая летучей мыши
Время: 1971 год, ранняя осень
Место: внутренний двор Хогвартса, скамейки под деревом

Это просто, слишком даже!
Мне не нужно размышлять:
Ты в огонь, и я туда же,
Ты падешь, и мне не встать…
Листопад вздохнет лениво,
Шлейф роскошный подберет
И тебе шуршаньем ивы
Эти строчки напоет…

О дружбе. О песнях у костра. О простых радостях и простых обещаниях. О том, как иногда близки бывают будущие враги.

 Отправлено: 08.12.10 21:21. Заголовок: Осень. Волшебное вре..

The devil may smile with an angel's face. ©

Осень. Волшебное время красок и чудес во имя прошедшего лета и наступающей зимы. Листья устилают внутренний двор Хогвартса, никого вокруг нет – большинство студентов на уроках или в Хогсмиде. А он не пошел в развлекательное гнездышко, да и окно у него было – так и зачем зря время терять? Он сидит на скамейке, над головой у него, уже привыкшая к свету, хлопает крыльями летучая мышь, в руках юноши - любимая гитара кофейного оттенка корпуса с овальной розеткой, руки ласкают струны нежно, как женщину, и пальцы сами по привычке играют сложные мотивы и аккорды. Он не лирик, он уже не умеет любить, но поэзия еще живет даже в его зачерствевшей душе, руки прирожденного мастера фламенко не забывают приемы, а ноги готовы танцевать без устали с утра до ночи, отстукивая набойками сложный и необычный ритм. Но в Хогвартсе мало кто интересуется испанскими пируэтами, и танцевать не с кем. Остается только играть и петь.

- Si ayer tuviste un dia gris, tranquila
Yo hare canciones para ver
Si asi consigo hacerte sonreir...

Тихий голос, уже давно сломанный и давно возмужавший, колыхает воздух мягкими нотами, сравнимыми с каплями тягучего жидкого шоколада, безуспешно стараясь не привлекать к себе внимание. Листья гоняет легкий ветер, мелодия бежит из-под пальцев просто и легко, очень привычно, кто-то, может быть, наблюдает за ним из-за беседки, а ему все равно.
Ему вообще все равно. Такой уж он человек. И по пению, и по трогательному тексту песни, разумеется, на испанском, и по приятной мелодии, да и по наружности юного музыканта не скажешь этого, что он циничен, жесток и получает удовольствие, доставляя людям страдания. Он заставляет страдать с легкостью, свойственной только Пожирателям Смерти.
А он и есть Пожиратель Смерти, так что ничего удивительного. Недавно получивший Метку Пожиратель.
О, в этой памяти, в этих глазах таится множество тайн, о которых вряд ли знает самый проницательный человек на свете – если только музыкант сам не надумал рассказать ему об этом, а это совсем не в его стиле – рассказывать неизвестно кому о своем прошлом, будущем и настоящем. Только родственники знают об этой темной странице его жизни, а каждая его девушка знает только по одной странице его любви – своей. Он мастерски прикидывается, он умеет лгать в лицо, улыбаясь и честно сверкая глазами, он привлекает этой лживой честностью и открытостью. Один первокурсник, кажется, по фамилии Римбо, без конца хочет с ним общаться. И девушки покупаются на эту честность и на этот внешний свет в темных глубоких – очень глубоких, что дна, на котором вся грязь, и не видно - глазах.

- Si lo que quieres es huir,
Camina, yo hare canciones
para ver si asi consigo
fuerzas pa vivir...

А зовут его Васко Монтсеррат, урожденный Лопес-Маркос – недавно он поменял фамилию, в знак того, что порвал со своим светлым и чистым прошлым открытого и честного мальчишки, не понимающего, почему его определили на Слизерин.

 Отправлено: 10.12.10 14:29. Заголовок: Школа, в особенности..

не люблю детей, посему - опасно! :D
Школа, в особенности такая огромная и странная – это первое, что выбивает первокурсника из стандартной колеи. Кто бы знал, как Артур любил логические задачки, но вот кто бы знал, как он ненавидел тормозить в тупиках и в особенности в лабиринтах. А школа, в которую они с сестрой добровольно согласились поехать, была именно лабиринтом. Первокурсник на все смотрит с опаской, с трудом находит нужные коридоры и вообще вне компании здесь невозможно ничего отыскать.
Первая компания Артура в течение пары месяцев была именно сестра. Хоть та и нехотя, пусть даже с одолжением ходила с братом, но главное что одного не бросала и помогала своими холодными высказываниями на счет любой мелочи.
Но вот играть роль телохранителя и компаса Александре вовсе не нравилось, посему прогулка во внутренний двор школы пришлась на детские плечи хаффлпаффского первокурсника в гордом одиночестве. Да Артур и не жаловался, всему виной музыка, которую он услышал.
Музыкального слуха у него не наблюдалось, зато детский интерес ко всему неожиданному разгорался яро. Именно поэтому с величайшим интересом Артур стоял около одной из колон, внимательно наблюдая за кем-то странным. Этот кто-то и пел и бренчал на гитаре и будто бы гипнотизировал. Музыка очаровывала, не смотря на то, что Римбауд не очень-то и любил гитару. Ему больше нравилась гармошка. Веселый маленький инструмент, который способен издавать небрежные, но в тоже время и чарующие звуки. Гармошка – наше все.
- А я думал, что в этом… хм, магическом мире, да, в магическом мире гитары не одобряют, – вполне бесцеремонно, но дружелюбно начал Артур, присаживаясь на скамейку близ играющего. – Мне-то казалось, что тут такие инструменты, каких нету больше нигде. И тут бац, - гитара. У меня папа играл раньше. Дома. Давно еще, когда не уезжал никуда. Весело так играл только, а не грустно.
Прелесть каждого ребенка заключается в том, что он не знает границ в общении и не чувствует ни к кому ненависти. Ребенок всегда может завязать разговор, глупо разглядывая нового человека, честно и без угрызений совести рассказывая о себе и сравнивая кого-то с кем-то или что-то с чем-то.
Артур зато с детства отличался любовью к общению. Он мог просто так, ни с того ни с сего, подойти к человеку и заговорить с ним. Хаффлпаффовец слишком любил общение, хотя еще больше он любил говорить, а не слушать.
Бесцеремонно прерывая игру на гитаре и удивительное пение на непонятном языке, он поправил мантию, затянул потуже шарф и с гордостью, присущей только ребенку, поправил значок своего факультета.
- Но мне нравится! – довольно улыбнувшись во все свои тридцать два, весело одобрил Римбо. – Только не понимаю, что ты поешь. Ты же не отсюда, да? В смысле, не англичанин.
Артур вроде как и сообразил, что мешать людям – это плохо, а выпытывать из них тягу к общению тем более, но сдержать нахлынувший интерес невозможно. Сколько не стой у колонн и не слушай, сколько не вдумывайся во все заковырочные слова – ничего не понятно. А чтобы сделалось понятно, надо подойти и спросить. Можно даже начать говорить о чем-то глупом и бессмысленном, хотя все сказанное прежде не казалось Артуру таковым. Любая информация была важной.
- А веселые песни знаешь? – выпытывающе поинтересовался первокурсник, не давая ответить на первый вопрос.
Чем больше спросишь, тем больше шанс, что тебе хоть на какой-то вопрос, да ответят. А тут все сделалось так интересно, что не спросить было невозможно.
- Красивая, – ткнув пальцем на гитару, оценивающе сказал Римбо.
Но у отца все равно была лучше. Хотя у родителей все лучше, если ты их наблюдаешь раз в год, а все остальное время живешь с дедом, который тебе по голове дает за недопитый чай или маленькое пятнышко на манжетах рубашки.
Быстро опомнившись, первокурсник виновато улыбнулся, взмахнул руками и уселся поудобнее.
- Могу не мешать, если много говорю. Просто интересно. – Не выдержав и десяти секунд, Артур тут же цыкнул, вопросительно изогнул бровь и уставился на свои ботинки. – А все же, что это за слова такие? О чем? И на каком языке? Интересно ужасно!
Болтая ногами и с интересом следя за тем, как двигаются шнурки в такт всем движениям, спросил хаффлпаффовец. Да. Язык его – враг. Но говорить – это же замечательно, тем более он тут с вполне положительными намерениями. Сейчас послушает и уйдет, не больше. Просто красиво все, звучит еще так.

 Отправлено: 20.12.10 19:22. Заголовок: - Yo sólo quie..

- Yo sólo quiero hacerte saber
amiga estés donde estés,
que si te falta aliento yo te lo daré,
si te sientes sola,
háblame
que te estaré escuchando
aunque no te pueda ver,
aunque no te pueda ver...

Васко так увлекся песней, что даже не услышал тихих шагов приближения мальчугана, того самого, который еще не так давно что-то спрашивал у него – то ли куда-то пройти, то ли найти какого-то преподавателя. О, Монтсеррат был сама вежливость и сама участливость. Он был таким всегда, и всегда таким останется. Ненависть к грязнокровкам, вроде как присущая всем Пожирателям, никогда особенно его не волновала. Должен ненавидеть? Как можно ненавидеть по обязательству? Это уже не ненависть. Ко всем он был относительно миролюбив и вежлив, всем готов был помочь. Он не как Белла Блэк, которой только покажи грязнокровку – горло перережет, ну или, в лучшем случае, обольет грязью прилюдно. Нет, Монтсеррат не таков. Просто, если жизнь заставит – он безо всякого сожаления убьет того, кому вчера еще показывал дорогу на верхние этажи или помогал припомнить пароль.
И хоть он еще не был убийцей, еще не знал, что значит произнести запретные слова, вонзить в трепещущую душу ненужной твари зеленую вспышку, увидеть в затухающих глазах стеклянное безразличие, он был почти уверен, что ни разу рука его не дрогнет, пока губы шепчут те самые слоги, пробуют их на вкус.
- Магический мир никогда не должен влиять на твои интересы, дружище, - рассмеялся Васко и чуть подвинулся, чтобы малец мог присесть. Какой прелестный все-таки ребенок. Не боится, ничуть, открыто и без обиняков начинает свою незатейливую беседу, смотрит своими большими и наивными зелеными глазенками на страшного человека и не видит в нем опасности, не видит в нем угрозы. Васко когда-то сам был таким. Когда-то сам боязливо подползал к стулу, рядом с которым стояла МакГонагалл с Распределительной Шляпой, сам когда-то не понимал, почему определен на Слизерин – неужели просто из-за древнего рода? Он когда-то сам ходил хвостом за Мигелем, выспрашивал у него все-все-все – и заклинания, и дорогу, и гитарные аккорды. Маленький безобидный улыбчивый мальчик-изобретатель, которого родители ласково звали вороненком.
И что от него осталось?
- Когда папа играет, это здорово, - усмехнулся Васко, поудобнее устраиваясь на скамейке, прислоняясь спиной к одному из столбиков беседки, увитому плющом. Он обхватил свою любимую гитару руками и приготовился к долгому и терпеливому разговору с замечательным пареньком. Он любил детей. Он знал, что когда-нибудь станет если не отцом, то хотя бы дядей точно – у сестры уже был друг, и у него были явно серьезные намерения. – У меня папа тоже играет, а еще поет, у него потрясающий голос.
Васко ласково улыбнулся, разглядывая смешного и бесцеремонного мальчугана, сверкающего своей улыбкой во все стороны. Хаффлпаффовец. Наивный, чудесный мальчик, верящий в добро. Небось, будущий аврор. Его будущий враг. Смешно даже сказать...
- Да, я из Испании, - с улыбкой пояснил Васко непонятный язык и легкий валенсийский акцент, так и не желавший уходить с губ. Сколько он ни старался четко выговаривать слова, как не тренировал английскую «р», все равно не получалось по-человечески ее произнести, да и многие другие звуки ему до сих пор не удавались. – Песни тоже на испанском, мы с братом их вместе сочиняли.
Но он никогда не был закомплексован. Как и этот паренек. Никогда этот акцент, никогда его происхождение не мешали ему заводить друзей и собирать вокруг себя большие смеющиеся компании. Васко нравился людям. Да, таких Пожирателей много. Нравятся, заманивают прекрасным узором на капюшоне, а потом разворачиваются невзначай – и ты видишь страшные клыки огромной кобры...
- Знаю, - ответил он и невзначай провел ловкими пальцами по нескольким струнам, образовывая первый аккорд рок-н-ролльного квадрата. – Я много песен знаю. Музыка – мое все.
Васко задорно и немного насмешливо следил за тем, как по-детски жмется и выплескивает одну тему разговора за другой чудесный мальчишка. Кажется, у него есть сестра... Васко не был уверен, что он с ней хорошо, близко знаком, однако какие-то общие черты наводили на мысль о длинных волосах и женском кокетстве. Васко уже не помнил, когда встречал такую девушку. Он уже не помнил всех своих партнерш, всех тех, кого обманул чисто из глупого юношеского тщеславия. Плохая память, что поделаешь.
- Да нет, ты мне нисколько не мешаешь. Мне уже давно эта песня надоела. Да и кому нравится сидеть в одиночестве? Ты ведь Римбо, Артур Римбо, так? Очень рад наконец познакомиться! Меня зовут Васко, Васко Монтсеррат.
И он протянул маленькому герою ладонь. Черт взвился с изгиба беседки и замахал крыльями у него над головой.

 Отправлено: 23.12.10 23:51. Заголовок: Ребенком быть хорошо..

Ребенком быть хорошо. Ребенком быть легко. Тебя, конечно, порой могут выставить из комнаты и сказать «прекрати мешать взрослым», но детей все равно все любят. Артур хорошо это знал, посему с легкостью приставал ко всем, пусть даже и к взрослым. Часто в доме у них были гости, это еще до того момента, как к ним с сестрой в дом заявился человек из Министерства, с упоением рассказавший о том, что два маленьких представителя семейства Римбауд оказались одаренными волшебниками и им нужно развивать свое искусство к магии в стенах знаменитой школы. Так вот гости, которые постоянно навещали их, были вполне интересными людьми. И отец и мать обладали широким кругом знакомых, причем, не ограничиваясь англичанами. Были и другие народности, и итальянцы тоже и французы, и поляки и далее по списку. В целом все эти незнакомые Артуру люди мало чем отличались. Каждый раз, когда тот или иной новый человек заходил к ним в дом, он миловидно улыбался, теребил детей по голове (что жутко раздражало) и отвешивал комплименты родителям и том, что у них чудесные дети.
Артуру это нравилось. Еще как. Даже пусть он не разделял вежливость и искренность, но все-таки влезал в любой взрослый разговор и спрашивал у гостей все, что было на тот момент интересно. Его глобальная тяга была нацелена далеко не на открытие познаний о чем-то новом, скорее тяга к общению. Ровесников и хороших друзей хватало, да и общаться они были всегда за, но Артур требовал чего-то нового. Ему нравилась та загадочность, которая таится в каждом человеке. Он еще с детства хорошо понял, что каждый человек по своему необычен.
Благодаря таковым открытиям его возраст «почемучки» затянулся на продолжительный период времени. Маман часто упоминала то, что не надо досаждать людям своими вопросами, но Римбо это совершенно не волновало. Если отвечают, так значит готовы общаться, если нехотя отмахиваются рукой и говорят про занятость, следовательно, человека трогать не надо.
Бренчавший на гитаре паренек, успешно дополняющий эти действия песней, не отослал его куда подальше, а значит, можно было творить. Это как-раз-таки искусство.
- А вот не все так думают, – с гордостью в голосе отозвался Артур на замечание об интересах.
Пусть в этой школе он находится и не так долго, но некоторые границы познать успел. Для начала требовалось отметить четыре разных факультета. При распределении Артур мало соображал, как, зачем и почему это надо. Все стоявшие первокурсники были одинаковыми: маленького роста, хрупкого телосложения, каждый в удивлении оглядывался и изучал большой зал школы, с упоением наблюдая за чудесным потолком, на котором разыгрывалось истинное чудо. Чем отличались? Да ничем. Даже чистокровные или полукровные так же смахивали на всех магглорожденных. Но время все-таки позволило понять, почему тут факультеты разные и к чему вообще это разделение в школе.
Глазами ребенка все рисуется не так, как рисуется перед взрослым и умным человеком. Ребенок наивен. Ребенок способен замечать самые ненормальные доводы, вплоть до зеленых человечков и фейр. Артур же понял толк в факультетах ровно с того момента, как однажды с друзьями наткнулся на группу второкурсников со слизерина. Ребята оказались совершенно не дружелюбными, указали Артуру и его друзьям на их причастие к грязнокровкам и еще посоветовали сваливать из школы. Они что-то рассказали про магический мир, заметили его неповторимость. А ведь магический мир и мир магглов отличались неслыханно. Артур-то знал это как никто другой.
- Иногда случалось такое, что заявлять об интересах, которые имеются только в обычном мире, – наматывая шарф на палец, принялся растолковывать хаффлпаффовец, - очень… непристойно или даже опасно. Да-да, не поверишь. Тут есть такие ученики, которые ставят границу между обычным миром и магическим. Заяви я, что мне нравится хоккей, и я болею за ту или иную команду, так на меня посмотрят как на дурака и еще по голове надают. И если только по голове, а то наколдуют еще что-нибудь.
Весомые доводы. Нет, а что, ведь так все и есть. Лучше в школе спокойно молчать и не распространяться о тяге к чему-то в обычном мире. Вот тянет Артура спорт, тянет его хоккей, так тот лучше будт тихо молчать и заявлять о том, что любимая игра – квиддич. Не зря все-таки говорят, что в чужой дом со своими уставами не ходят.
- У меня папа играть не любит. Он так, чтобы нас с сестрой повеселить, – особенно песней про крокодила, который лишился своего места жительства.
О, это была чудная детская песенка, жаль только, что Римбо ее забыл.
Задирая ногу и приземляя ее точно на скамейку, Артур громко шмыгнул носом, развязал шнурок на ботинке. Для него перевязывать шнурки по миллиарду раз было вполне привычным занятием.
- Значит, угадал! – победоносно заявил первокурсник, отбрасывая неправильно завязанный бант. Довольно улыбнувшись одними губами, он опустил ногу и шаркнул подошвой ботинка по асфальтированной дорожке. Шаркнул громко, задевая несколько упавших листьев.
А музыкант оказался воистину гениальным, он и веселые песни даже знал. Артур прищурился, внимательно изучил лицо нового знакомого. Нет, не притворялся, он точно песни еще знал.
- А сможешь спеть что-нибудь веселое? Хотя я все равно ничего не пойму, но музыка ведь веселая будет? – с нажимом поинтересовался хаффлпаффовец.
Не успел он толком задать вопрос, как паренек вежливо разрешил Римбауду отсиживаться дальше. Вот, а мама говорила, что никогда не следует мешать людям. А если они хотят, чтобы им помешали, но просто не могут никого попросить об одолжении? Мир полон таких, что уж там.
С героической миной пожимая руку Васко, как представился новый знакомый, Артур тут же продолжил. Он считал тишину самым главным минусом, который только можно было отыскать.
- Монтсеррат, – он повторил сложную фамилию, с трудом ворочая языком. Лицо у него сделалось серьезным, брови нахмурились. – Сложная фамилия, Васко. А я да, Артур. Это меня в честь рыцаря назвали. Мама обожает средневековые рассказы об этом всем, – указательным пальцем он ткнул куда-то наверх и повертел головой. - И мне приятно познакомиться. Особенно с талантливым человеком.
Вежливость – важный ход. Вежливость всех расслабляла, делала уязвимыми и приспособленными к легкому общению.

 Отправлено: 26.12.10 00:44. Заголовок: Одинокий, забытый вс..

Одинокий, забытый всеми,
Я брожу по пустым коридорам
Мне кивают при встрече тени,
Да и те лишь с потухшим взором
Листопад навевает скуку
Предлагая в тоске спасенье.
Как во сне возникают звуки
На кленовом холсте осеннем. ©

Удивительные они все-таки – дети. Доверяют кому ни попадя самое сокровенное, смеются, бесятся, дерутся, шутят невпопад. Это так взрослые говорят. А сами ничуть не лучше, правда, совершенно. Вот, например, та же холодная война. Монтсеррат мало интересовался маггловским миром, но сложно ничего не знать о нем, если живешь вплотную с этим мирком и старательно прикидываешься обыденным. Детский сад, все эти войны. То оттепель, то опять по новой, то снова оттепели - как в этом году, ограничения вооружений, разрядка... Все зависит только от людей. Сначала доверяют, потом дерутся... делают что-то невпопад. Совсем как дети.
Нет, магическая война – другое, конечно же. Но и тут хватает глупых ходов, необдуманных ребячеств. Мелких, да, но из мелочей складывается крупное, пренебрегать мелочами не стоит. Молоденький Пожиратель невпопад выскочил на опытного аврора, замахал палочкой неумело, попал в плен и вынужден был рассказать все, что знал, хоть и знал немного, но все-таки. Это глупость. Темный Лорд послал на сложнейшую операцию провинившуюся парочку – всего парочку – Пожирателей, они, разумеется, не выполнили задания и погибли. Это безрассудство, но в то же время жестокость. А дети разве не бывают жестоки?
Порой дети даже более жестоки, чем взрослые. Те же маленькие слизеринцы. Возомнят о себе, мол, потомки древних колдунов, сильнее всех, лучше всех, рождены повелевать. Не терпят грязнокровок, презирают гриффиндорцев, ведут себя, как напыщенные ослы, ни с кем знаться не хотят, находят себе компанию таких же идиотов, как они, и начинают травить беззащитных. Васко в свое время проверил на себе действие их надуманного пренебрежения. Но только в малой степени. Он хоть раньше и не был циничным и бесстрастным, как половина из них, однако покорил всех, во-первых, игрой на гитаре, хотя сначала никто и видеть не хотел этот маггловский инструмент, а во-вторых, своим обаянием и умением парой улыбок расположить к себе самую черствую душу.
Этот маленький мальчик с Хаффлпаффа, Васко готов был поспорить, тоже весьма обаятелен, тоже притягивает к себе однокурсников. Но вот с его родословной он еще немало натерпится от ровесников со Слизерина. Ведь дети жестоки – просто потому, что еще мало осознают, что такое страдания, боль, унижение, а особенно такие маленькие центры Вселенной для своих родителей, любимые чада, наследники, которых холят и лелеют, и безумно обожают. Они просто ни с чем этим не сталкивались, да и когда еще столкнутся... Ведь каждые любящие родители мечтают, чтобы их дети всю жизнь провели под золотым куполом, не видели черных сторон человеческого существования, не знали о боли, которую испытывают другие, и никогда бы ничего подобного не испытали. Да только вот иногда испытать боль бывает полезно. Начинаешь понимать, что нельзя позволять другим людям делать такого друг с другом. Начинаешь понимать, что самому не стоит делать этого с другими. Ведь даже самое страшное творение Бога по Его образу и подобию, самый страшный человек понимает, что не стоит заставлять других страдать зазря. Это все-таки не шутки.
И Васко тоже всю свою жизнь провел под золотым куполом. Он тоже не понимал, что это – рыдать не из-за глупой обиды, не понарошку в игре, а от слепого отчаяния, которого порой захлестывает с головой. Он тоже не понимал, что человек на грани страха способен на все, что страшные поступки можно совершать не только от скуки. К сожалению, а может быть, и к счастью, все это было у него впереди. Осознание, столкновение, неожиданный крах идеалов. Если долгое время позволять себе ничего не замечать, открытия иногда больно бьют по всем сложившимся ориентирам. Это как если долго лежать с закрытыми глазами в темноте, а потом включить свет и распахнуть веки. Сначала режет до боли. А потом становится легче. Это стоит того.
- Знаешь, Артур... – с улыбкой начал Васко, - интересов не стоит стесняться. Сначала у меня тоже были проблемы... неприятные ситуации. Я, как видишь, со Слизерина... раньше совершенно не понимал, почему меня туда определили. Все ребята меня сначала гнобили, опять же, потому что из Испании, потому что люблю фламенко и на Фальяс в марте отпрашиваюсь у директора, ведь это национальный праздник... Я просто сначала не обращал внимания, хотя обидно было, всем стало скучно говорить о моих странностях, а потом все как-то привыкли, стали приглашать в компании поиграть... и прониклись, знаешь? Вот теперь гитара – это не новость в Хогвартсе. Кажется, еще есть один парнишка-музыкант, француз, на год старше тебя. Моннет, кажется, его зовут... Но это уже не важно. Твой этот хоккей, - Васко немного коряво произнес это слово: во-первых, из-за акцента, а во-вторых, из-за того, что первый раз его слышал, а повторил только благодаря абсолютному слуху, - тоже может привлечь кого угодно, стоит тебе только стать немного посмелее. Ты замечательный парень, у тебя просто обязана быть куча друзей. А если тебя волнует колдовство – могу научить паре заклинаний, мгновенно отбивает желание конфликтовать.
Длинную речь устроил – ну да ладно. Ради такого случая не жалко. Васко хотелось, чтобы паренек поверил в себя и понял, что грязная кровь и маггловские интересы – это еще не конец. И какая разница, что испанец – ПС и не должен желать добра всем осквернителям магического сообщества? Он сейчас просто слизеринец, нормальный предприимчивый парень, который разговаривает с маленьким добродушным мальчиком, у которого сейчас небольшие проблемы, которому суждено будет до конца своих дней оставаться частью магического мира, жить там, творить, любить. Если он не перейдет дорогу Пожирателям Смерти – ему обеспечена достойная жизнь в магическом мире, достойная работа, семья, дети, спокойствие и тихая мирная старость. Да вот только сложно не перейти дорогу Темному Лорду. У него слишком много паутинок, слишком широка и многомерна сеть, в центре которой он восседает, как гигантский паук и следит, какая ниточка дернулась, в какой стороне завязла очередная грязнокровная мушка, которой вскоре предстоит умереть?
- Согласен, сложная, - рассмеялся Монтсеррат на замечание о фамилии. – Я поменял родительскую. На самом деле, тоже не из головы... Есть такой монастырь недалеко от Барселоны, Monasterio de Montserrat. Он так называется, потому что находится в горах, как будто разрезает известняковые скалы своими строениями... Буквально, Монтсеррат – разрезающий горы. Мне так это понравилось, вкупе с моим именем... Эффектно звучит, - Васко Монтсеррат, «ворон, крыльями разрезающий горы», усмехнулся и пожал плечами, мол, вот такая у меня странная фантазия.
- Веселые песни? Да сейчас сбацаю, как говорят в народе! – фыркнул Васко и, бодро вскинув гитару на колено, провел по струнам рукой, обозначая привычную тональность – соль мажор, самую простую и понятную. В голову почему-то лезла самая дурацкая из всех известных ему мажорных песен с ее эпичной строчкой: «Фантастические мачо, мы собрались здесь вдвоём, Мы частушки зафигачим, а точнее - пропоём». Если учесть, что это была самая невинная строчка из всех, ребенку петь ее было не надо.
- Песня про Фальяс... испанский праздник, неделя в начале марта, праздник начала весны, праздник огня... – Васко мечтательно ухмыльнулся, вспоминая ежегодные поездки в Валенсию, на его родину. Пока все учились, вгрызались в гранит науки, он целую неделю восполнял годовой пробел в танцах, фламенко, огненных шоу и благоговейном разглядывании новых и новых фигур из папье-маше, громадных, массивных, ярких и безумно красивых.
Он начал с простейшего квадрата, а потом через пару переборов фламенко перешел на обычную тональность, в которой его голосу было комфортно.

- Мерный цокот кастаньет
Заполняет мою душу до дна.
Вспомнив сладость нежных лет,
Просыпается старуха-зима.
И деревья в красных лентах
Ветви тянут, пробужденные от сна...
Я, наверное, во что-то не верю,
Но за Фальясом начинается весна.

Песня была длинная, но он не стал мучить мальчишку еще многими непонятными ему выражениями, тем более, голос немного устал, Васко перенапрягся и слегка осип; он откашлялся и с иронической улыбкой заявил:
- Та-дам.

Скрытый текст

цопирайты: 1) by Сапунов aKa Воскресение 2) by myself, aKa Дорн

 Отправлено: 05.01.11 15:29. Заголовок: Знал бы Васко, какой..

Знал бы Васко, какой неудачник на самом деле являлся Артур, пожелал бы ему удачи и продолжил спокойно бренчать на гитаре. А как иначе, если у человека аура из одной мягкой точки в другую попадать? Сам Артур такие возможности принимал как что-то сверхъестественное, можно даже сказать принимал должно и с гордо поднятой головой. При такой позиции на жизнь любая проблема казалась чудом небесным, да и принимать их было куда проще, чем провалы или как подобает простые неудачи.
Не смотря на железную позицию к восприятию всех провалов, Артур слушал испанца внимательно. Будто бы сейчас перед ним сидел не простой слизеринец, эффектно играющий на гитаре. Нет, это больше смахивало на слова какого-то крайне умного человека, который своими тонкими и крайне точными замечаниями может переубедить каждого. Как в средневековье глашатаи убеждали простой народ в том, что кража хлеба – это преступление, так и тут. Стесняться своих интересов Римбо даже бы и не подумал, а здесь еще и подкинули уверенности к своим стойким позициям. Не слушать и протестовать было почти невозможно. Главное, что почти.
Обнаружить для себя то, что Васко тоже прошел через такие кошмары, как упрекание сверстников и других учеников школы – это интересно. Хаффлпаффовец навострил уши, немного прищурился и с должным интересом внимал словам испанца. Он не только открыл для себя что-то новое в этом человеке, но еще и узнал пару удивительных слов, которые относились к Испании. Хоть родители Римбауда и являлись археологами, а так же отличными историками, но сыну они мало рассказывали о той или иной стране, да и еще об обычаях в каждой из таковых. Артур знал какие-то национальные праздники в Греции, Египте, хорошо шарил во всех годах и датах по отношению к Германии и Англии, но Испания оставалась для него пустым звуком. Что знал? Да только про изысканные маскарады, а еще пару раз видел картинки эдак годов 1400-х и чуть дальше, где его жутко забавляли костюмы и архитектура.
Когда Васко договорил, Артур не совсем уверенно кивнул головой. Теперь в голове у него возникло еще больше вопросов, но доставать с каждым Васко хотелось мало. Тот показался очень рассудительным, а при затянутой длинной, но повествовательной речи, Артур подумал, что в целом задолбал бедного испанца как еще никого не получалось задолбать.
Но дети на то и дети, чтобы забывать о манерах приличия. Утерев нос тыльной стороной ладони, хаффлпаффовец заглянул испанцу в глаза и хитро прищурился:
- Нам ребята со старших курсов в гостиной рассказывали, что слизерин – пристанище для темных волшебников, которые рвутся к богатству и власти. И я ведь честно верил, – еще бы ты не поверишь. Такие рассказы обычно вводили в курс всей обстановке в школе, а как рассказывали, это любой сказочник челюсть с пола соберет. Точно как страшилку в лесу близ костра при треске бревен. – Оказалось, что все не так и со слизерина не все занудные, да и плюс ко всему озлобленные на весь мир за что-то непонятное.
В последний момент Римбауд чуть не назвал громкое и хитрое «слизерин» прекрасным и нахальным «слизни», но вовремя успел остановиться. В гостиной и среди друзей при упоминании зеленого факультета фигурировало только это слово. Но оскорблять или же казаться невежей в глазах испанца не хотелось совершенно.
Главное, что Артур убеждался в том, что на зеленом факультете учились не деградированные звери. Все было даже несколько иначе.
- Что такое Фальяс? – сразу же забывая о серьезности разговора, бестактно и спешно поинтересовался первокурсник. – А заклинаниям не надо, – ненавязчиво возвращая разговор в прежнее русло, важно отмахнулся мальчик, - я парочку знаю. Это жутко-жутко интересно. Я раньше и представить не мог, что человеку можно помочь с ростом зубов, шерсти, да и с появлением каких-нибудь страшных-страшных штук по всему телу. А говорили, что колдовать – это благородно.
Про благородство Артур запомнил со слов работника министерства, который в один прекрасный день появился на пороге дома. Кто бы видел, с какими лицами сидели все Римбауды, вкушая каждое произнесенное слово. Но, все-таки без идиота в доме не обошлось. Если сестра и родители спокойно продолжили сидеть на месте и молча удивляться, то Артур же вскочил с места, заорал что-то невразумительное в роде «зувимама, я волшебник» и умотал в свою комнату, с грохотом бегая из угла в угол.
- А Моннета я знаю, – как же не знать главного магната по сладостям в школе? – Только не слышал, что бы тот играл на гитаре. Он больше известен, как владелец вкусностей.
Матье был кошмаром любого первокурсника. Почему кошмаром? Потому что у него всегда были конфеты, а конфеты на детей действуют как алкоголь на взрослых. Вот и Моннет – разносчик вкуснейшего наркотика. Но Артуру Матье нравился, тот был веселым, да и поговорить с ним всегда было о чем, пусть тот и с другого факультета.
Васко перешел к разъяснению перевода своей фамилии. Артур удивленно ухнул, когда услышал перевод и слова о монастыре.
- Везет кому-то, – с завистью заметил хаффлпаффовец. – У меня фамилия ничего не означает. И еще произносить ее можно в двух вариациях. А то и вообще в трех. Это мама мне говорила, во Франции, мол, только Римбо скажут, Римбауд не прочитают. В Англии как скажешь, так и будут звать. Так что ты счастливый обладатель интересной фамилии! Еще и в паре с именем.
И даже песен свох Артур дождался. Кивнув не один раз, первокурсник приготовился слушать. Опять Фальяс. Зачарованно вздохнув, хаффлпаффовец призадумался и решил, что если сейчас в песне он ничего не поймет про этот праздник, то его можно смело назвать необразованной деревенщиной с тремя классами церковно-приходской.
И музыка и слова оказались очаровательными. А главное – веселыми. Непроизвольно кивая в такт словам, Артур довольно улыбался, про себя оценивая возможности Васко по отношению к такому инструменту, как гитара. Песня получилась короткой, Римбауд даже не сразу сообразил, что это был лишь маленький кусочек.
- Восхитительно, – вдохновлено прихлопнув в ладоши, оценил Артур и улыбнулся одними губами. – Вот это мне уже нравится. Веселый настрой всегда лучше печального.

 Отправлено: 30.01.11 16:29. Заголовок: Наивность. Какое это..

Наивность. Какое это невинное слово, и какая это невинная черта. Вот и Артур, видно, абсолютно измотанный занудными изречениями совершенно не умеющего общаться с детьми Васко, перешел на волнующую всех первокурсников не со Слизерина тему – а правда ли, что все выпускники этого курса – темные волшебники?
Сказок было много, это правда. Кто-то был определен на Слизерин, когда в его душе обнаружили огромную дозу предприимчивости, кто-то попал туда из-за страстного честолюбия, кто-то – из-за своей чистокровности, дальнего родства с основателем факультета. Никто не знал, почему Шляпа сделала такой выбор, многие вообще просто недоумевали, кто-то подшучивал, что она устала и начала распихивать оставшихся по принципу «где у нас пока еще мало прибыло». И Васко недоумевал. До поры. Странно все это было, но Шляпа каким-то образом увидела его насквозь – но не в настоящем, а именно в будущем. Таким, каким он стал через пять лет обучения в Хогвартсе. Таким, каким себя осознал еще относительно недавно.
Но не все сказки были сказками – кто как не Васко знал об этом. Добрая треть учеников Слизерина – и женская, и мужская половина – горели ненавистью к грязной крови, брезгливо морщились и огрызались на несчастных, ни в чем не виноватых магглорожденных и полукровок, да и вообще, почти в открытую высказывали свое намерение получить Черную Метку и стать последователями Лорда. Сначала Монтсеррат следовал за ними чисто инстинктивно. Потому что с самого раннего детства понимал, что значит – отрываться от коллектива. Говорить по-испански, а не по-английски, играть на гитаре, а не в футбол, танцевать фламенко, а не рвать диско обороты с полпинка. Каждый по-разному борется со своей непохожестью. Сначала Монтсеррат пытался заставить людей ценить его таким, какой он есть. Но если другой язык, другие интересы, другой менталитет его сокурсники, и вообще, люди, встречавшиеся ему на пути, еще могли принять, но инакомыслие, не поддержку их идей – никак. Правильно говорят – человека ломает общество, а не он сам. И хоть Толстой доказывал обратное, Васко проще было свалить свое бессилие именно на отрицательное окружение.
И вот сейчас перед ним сидит мальчуган, который говорит о темных волшебниках, об их озлобленности на весь мир, об их идеалах так просто и естественно, а потом так же просто и естественно отрицает принадлежность самого Монтсеррата к данной группе людей, что Васко, в душе которого сейчас кипятится целый котел неясного смятения, не остается ничего, кроме как улыбнуться и тем самым подтвердить правдивость линии мыслей маленького человека.
- Это да... – пробормотал с улыбкой Монтсеррат. – Я на первом курсе тоже думал, что раз я со Слизерина, то все гриффиндорцы теперь просто обязаны меня гнобить, потому что они же борются со всеми этими мрачными делами, да и вообще, мало ли, мне такого рассказывали, про драки всякие, конфликты бесконечные, противостояние... А потом оказалось, что только с ними и получилось сдружиться. Вообще, слишком большое влияние у стереотипов. Гриффиндорцы храбрые, хаффлпаффцы добрые, рейвенкловцы умные, слизеринцы сволочи просто по всем статьям. Англичане чопорные, русские пьют водку, испанцы, как известно, экспрессивные, и считается, что человек сам по себе с этими стереотипами ничего поделать не может... А потом встречаешь какого-нибудь настолько ужасного гада с Хаффлпаффа, что просто страшно становится, что жизнь с людьми творит.
И опять он замутил длинную речь. Ну и ладно. В конце концов, чего ему стесняться, если он, хоть и длинными фразами, говорит, как ему кажется, вполне себе так неглупые вещи?
- А колдовать... - Васко, перейдя на новую линию, почесал затылок. – Это смотря чьи руки совершают это колдовство... Колдуя, можно поменять цвет волос. Это не благородно, это просто удобно. Можно вырастить кому-то рога – это просто смешно. Можно спасти кому-то жизнь... Можно убить... Можно замучить до смерти... Можно полностью подчинить себе... Волшебство – опасная, а не благородная штука, если пользоваться ей, не думая, что творишь. Для этого нас всех и учат в школе. Да и то, кто-то по выпуску остается таким же дураком, каким был на третьем курсе, когда приклеивал кому-то бобровый хвост... И тут уже все зависит от людей, ничего не поделаешь.
Монтсеррат поймал себя на мысли, что выглядит в глазах Артура наверняка, как будто сам строил свою жизнь, все эти годы чуть ли не крайними методами боролся со стереотипами и спас жизнь едва ли не пяти-десяти штукам соучеников. Неправда, причем безумно четкая. Но Васко всегда говорил правильно, а в жизни делал все наоборот - это была его неприятная, но, к сожалению, ярко выраженная черта.

Скрытый текст

я решила не продолжать линии про фамилии и конфетки, не вышла на них как-то оО

 Отправлено: 06.02.11 23:26. Заголовок: Артур в силу своей н..

Артур в силу своей наивности впервые в жизни с некоторым скептицизмом смотрел на человека. Все, что так любезно принялся растолковывать слизеринец, выдалось в его понимании несколько… нереальным и вообще глупым. Пусть хаффлпаффовец знал о школе ровно в два раза меньше, пусть его взгляд на мир был абсолютно серым и повседневным. Бывали, конечно, какие-то неожиданные домыслы, но те присуще только детям, так как у детей тяга к работе воображения неслыханная.
Честно верить Васко на счет его хорошего и тесного общения с учениками красного факультета то ли не хотелось, то ли вовсе не нравилось. Ничего против красного цвета, ничего против факультета Годрика Гриффиндора. Просто звучало слишком странно. Любой слизеринец рисовался Артуру человеком важным вне зависимости от возраста. У них было все, но в тоже время и имелось место для стремления. И там постоянно якшались самые хитрые личности. На хаффлпаффе Артур таких еще не замечал, но не согласиться с тем, что уродов и на желтом факультете хватает, просто не мог. Были такие обалдуи с седьмого курса, которые доканывали, бессовестно крали портфели и домашние задания, тыча пальцем на однокурсников и гогоча, словно деревенское население после успешного похода в бары или куда они там ходят.
- Даже не смотря на влияние стерти… сетео… стеретипов, – с трудом исковеркав слово, Артур сложил руки на груди, выпрямился, стараясь выглядеть как можно более образованным и умным. Хотя из разговора некоторые слова оказались для него молвой на неизведанном прежде языке, – все именно так, как рассказывают ученики. Если же у слизерина популярность плохого факультета, на котором учатся одни сволочи по всем статьям, – цитируя Васко с умным лицом, Артур хмыкнул, - следовательно, они сами ее заработали. И любой зеленый этому следует. Видимо, нравится.
Неопределенно пожимая плечами, Артур отвел взгляд в сторону и изучил прошмыгнувших мимо студентов. Они смеялись настолько громко, что переключить внимание пришлось. Удивительно, что под стать разговорам студенты оказались с абсолютно разных факультетов: высокая голубоглазая девица с черными волосами носила на груди значок слизерина, а молодой человек на голову ниже дамы, да и еще с рыжими-рыжими волосами был честно обмотан чуть ли не по самый нос сине-белым шарфом.
- Пока еще не все такие принципиальные, – это сложное слово он как-то услышал от отца, так что повторить такую опасность оказалось делом бравым, - что хорошо. А то вот закончим мы все школу, пойдет какой-то ученик, прежде гнобимый мистером икс в школе, работать и станет важной персоной. А потом внезапно в подопечных у него окажется тот самый мистер икс. И отыгрываться будут на нем. Как по мне, так жить надо это, ну, дружно. Это не грозит в будущем проблемами.
А это прежде он слышал в каком-то разговоре деда с родителями. Тот жаловался, что встретил друга детства, который ему давал по ушам, а тот нынче самый неудачный человек на свете. Дед у Артура была шикарным человеком, посему не упустил шанса выпендриться, сказать о чудной семье и чудных детях наряду со внуками.
Порой было полезно подслушать взрослую болтовню. На первых нотах она казалась абсолютно глупой и скучной, а как обработаешь информацию в мыслительном центре, так все становится ясно. Даже полезно, если ты вдумаешься еще глубже.
Лишний раз сказать что-то важное и блеснуть знаниями перед представителем иного факультета Артур не брезговал. Да и лишний раз хотелось доказать свою сообразительность, пусть та на самом деле являлась мифом.
Когда же Монтсеррат затронул тему о волшебстве и его последствиях, Римбауд навострил уши, внимательно уставился на слизеринца, вместе с тем принимаясь жевать нижнюю губу. Он очень любил слушать все о магии, о волшебстве. Самая малость казалась такой глобальной информацией, хоть захлебывайся от радости.
Артур ни разу не прервал Васко, а ведь некоторые из замечаний показались абсурдными. Волшебство опасно? Волшебство оно… волшебно, да. Это нечто мистическое, сказочное, необычное. Это должно нести как добро, так и зло, ведь везде должно быть равновесие. Иначе это будет неполная картина.
- Ну уж лучше клеить кому-то бобровый хвост и отращивать зубы, нежели убивать или до смерти мучить, – довольно громко заявил мальчик, взмахнув рукой.
Удалось привлечь к себе внимание очередной группы студентов, которые с интересом посмотрели на первокурсника, что-то буркнули под нос и зашагали дальше.
- Я вот уже давно решил, - решил он это где-то день назад, когда впервые услышал разговоры семикурсников о будущих профессиях, - что стану аврором. Хочу помогать. Волшебство оно же ведь такое… волшебство, – завидная "красноречивость" указывала на восторг, нахлынувший на первокурсника при упоминании слова «аврор». – Это очень благородная профессия. А мне говорили всегда, что лучшее достижение в жизни, так это когда ты становишься важным для общества.

 Отправлено: 06.03.11 00:31. Заголовок: В этот тихий осенний..

В этот тихий осенний денек, один из многих таких, похожих как две капли воды, множество студентов, пока еще не похолодало и не сброшенные деревьями листья не успели покрыться сухой корочкой наступающих морозов, обожали гулять там, где облюбовал себе местечко Васко. Каждый ответ Артура – мимо них прошмыгивает парочка или компания, или просто одинокий студент, нервничающий перед небольшим проверочным зачетом. Интересная закономерность, не так ли? И все они заинтересованно поворачивают головы в их сторону и, наверное, очень удивляются, видя взрослого слизеринца и маленького хаффлпаффца, вроде бы, без кулаков что-то там себе обсуждающих. Впрочем, что тут удивляться? Все мы люди. Все мы разные. И вообще, людей очень сложно разделить на четыре типа. Однако в Хогвартсе это благополучно делается уже много-много лет.
- Согласен, довольно много учеников со всех четырех факультетов соответствуют массовым характеристикам, но... есть одно но. Ставить знак равенства между ними все равно нельзя. Между людьми вообще нельзя ставить знак равенства. Даже если у людей равные характеристики, они у каждого присутствуют в разной степени... А впрочем, зачем я это все говорю? – Васко наконец-то выразил свою мысль за время их разговора – а зачем, собственно, он все это говорит? Трепаться нравится о высоком и странном, видно. Трепло ты, Монтсеррат, пожирательское трепло, морочишь голову бедному ребенку. – Это и так ясно. Вот я со Слизерина. Наверное, я сейчас должен оторвать у тебя значок и вырастить тебе рога, - он рассмеялся. – По стереотипу-то. Я этого не сделаю. А кто-то – с удовольствием, если не добавит еще что-нибудь куда менее глупое и более неприятное. Вот в этом и вся суть странности нашей системы. В Дурмстранге все, например, куда логичнее. Нет факультетов, нет соревнований между ними, нет никакой вражды. Впрочем, у всех школ есть свои плюсы и минусы.
Ну вот, уже и до школ добрались. Вот если бы в Хогвартсе были какие-то извращенские порядки, у стен – уши, у холмов – глаза, то слова Васко сейчас записывал бы за углом какой-нибудь белобрысый нацистский пристав, чтобы потом представить всю их беседу в протоколе в качестве доказательства того, что Монтсеррат продал, можно сказать, свою вторую, нет, третью родину – Хогвартс – подлым болгарским плагиатчикам. И Васко, как самый настоящий герой, на допросе выгораживал бы Артура и говорил, что это он совратил молодое невинное сознание столь богохульными мыслями и идеями.
Ой, а какого черта-то? Он же будущий Пожиратель, зачем ему кого-то спасать? Он бы все свалил на Римбо и заявил, что он тут вообще не причем, а это – замаскированный немецкий шпион, который своими ядовитыми речами пытался своротить Васко с пути истинного. Вот бы как он поступил.
А вообще, хватило бы у него на это совести?
Монтсеррат думал, что да. Но это были только мысли, как сейчас все слова, которые он говорил – всего лишь слова. Никогда не знаешь, как поведешь себя в той или иной ситуации, пока в ней не окажешься. А Васко вот совершенно не казалось, что он когда-либо окажется на допросе по поводу, кому он там свою родину продавал и по какой спекулятивной цене.
- Со всеми дружить сложно, но нужно, - улыбнулся Монтсеррат необыкновенно логичным умозаключениям первокурсника. – Есть и обратная сторона... Вот, например, обидел тебя человек, а ты все стерпел и еще улыбнулся ему в ответ, дружба, мир, жвачка – и через лет десять этот большой начальник устраивает тебя к себе в заместители только потому, что доверяет тебе. Потому что когда-то ты на него не наорал в ответ, а среагировал доброжелательно. Хотя это тяжело – доброжелательно реагировать на обиду. Подставь вторую щеку и так далее... Это для каких-то совершенно ангельских людей, которых в нашем мире ох как немного. Очень редко так получается... Скорее в ответ вырастишь тот же самый хвост. А есть такие люди, которые за обиду и убить готовы.
Первокурсник опасливо косился на смотрящую на них пробегавшую мимо парочку, а Васко обдумывал его последовавшую фразу.
Аврором, значит, будешь. Ну что ж, Васко так и думал. А по нему видно. Впрочем, никто ничего не знает. Он, вот, например, до шестого курса сам хотел быть аврором. Вообще, аврорами хотят быть чуть ли не все. А становятся единицы. Потому что спасать мир – это не только престижно, но и сложно, очень сложно. Гораздо проще мир рушить, бомбить, не созидать, а все крушить на своем пути, оставляя позади кровавые осколки достижений Создателя и человечества. И Васко сам примкнул к этим людям, которые, придумав красивую и пафосную историю про грязную кровь, просто-напросто оправдали свой выбор – простого, широкого, цветущего пути.
В Ад.
- Авроры сейчас просто как воздух необходимы. Пожиратели разбушевались опять... Такие жуткие истории, все эти убийства... – Васко тянул из себя шаблонные фразы, которыми он всегда сыпал с бесконечной честностью в словах, что никто и не думал, что эти самые слова насквозь лживы. – Я сам хотел быть аврором. Но это не самая легкая профессия... Спасать мир – тяжелое дело. Без суперменских способностей тут просто не прорваться. Каждый день видеть все эти ужасы, да еще не кричать от страха, как простые смертные, а вытаскивать этих смертных из передряг, действовать, не бояться... Не каждый сможет. Но я в тебя верю, - с улыбкой завершил он.

 Отправлено: 10.03.11 00:59. Заголовок: Как не крути, но сло..

Как не крути, но сложную мысль в словах Васко Артур не уловил вообще. Не тот был у него возраст, чтобы сейчас осознавать такие слова с легкостью и без преодоления преград, которые обязательно выступят на пути. Но хаффлпаффовец не сдавался и переспрашивать «что?», «это что ты сейчас сказал?» не решился. Натянув на лицо самую серьезную маску, он утвердительно кивнул и сказал уверенное:
- Да.
Только вот слова о другой школе заинтересовали его в десятки раз больше, нежели все остальное. Он знал, что Хогвартс – это не единственная школа во всем мире, есть другие, в других концах света. Там свои правила, иные подходы к изучению волшебства. Про Дурмстранг Римбо слышал не раз. Эта школа казалась ему не слишком уж и светлой. Люди там учились не слишком добрые, так как о русских, болгарах и немцах он был наслышан отлично. Артур знал историю мира магглов довольно хорошо, ибо та была куда более насыщенной, нежели история мира магии. Судить отдельно о каждом человеке это нет, ни в коем случае, но одно мнение складывалось о каждой нации с легкостью. Каждая казалась темной, жестокой, закаленной в суровой жизни и прочее. Почему Дурмстранг рисовался таким темным-темным замком в темном-темном лесу, где все ходят угрюмые и учат исключительно темные заклинания. Факт? Для сознания ребенка еще какой факт.
Отсутствия разделения факультетов – новость важная. Ее Римбо собирался запомнить, чтобы потом рассказать о таковом интересном факте друзьям. Тихо буркнув себе под нос слова Васко о факультетах, соревнованиях и конкуренции, студент поднял голову и кивнул, мол, все понял и на носу зарубит.
Возвращаясь к роли внимательного слушателя, Артур потер шею и поправил галстук, который слишком сильно был затянут на горле. С гордым видом изучив цвета своего факультета, он поднял голову, грузно выдохнул и нахмурил брови. Вникать в такие сложные слова было сказочно интересно. Ему казалось, что на данный момент он является взрослым человеком, прошедшим все обучение в школе, ставшим аврором. И вот сейчас сидит, разговаривает о вещах, которые волнуют чуть ли не каждого человека.
Римбо обожал фантазировать. Он вообще любил строить из себя взрослого, но чаще всего его неуклюжесть рушила все планы и из объекта зависти, он превращался в обычного шута, над которым все смеются. Редко когда смеялись исключительно по злым, ехидным мотивам. Чаще всего в добром тоне, с добрыми намерениями. Да и в целом Артуру нравилось веселить людей. Как у каждого ученика желтого факультета, в голове у него не все кусочки мозаики были целыми, поэтому на мир смотреть приходилось сквозь розовые очки. Пока к этому никто не придирался, посему очки снимать не было никакого желания.
- Те, кто постоянно обижаются и живут, завидуя всем и вся, а так же смотря на всех откуда-то с колокольни, - мальчик потянулся, - в будущем будет плохо. Ты же знаешь сказки? В них таких люди всегда оказываются ни с чем, а добро и светлые, ангельские личности побеждают.
Хотя если взглянуть на мир лет через пятнадцать, когда чистокровные волшебники в шике и блеске лезут к Пожирателям, дабы показать миру, кто тут босс, а авроры, выходцы из магглов и прочие, живут хуже, чем бедные люди… печальное сравнение.
Да и фиг с будущим, Артур привык жить исключительно своими фантазиями и взглядами на мир. Розовые очки вершат суд.
Гордо задрав нос на заметку о хорошем авроре, студент улыбнулся. Ему всегда нравилось, когда нахваливают или же обещают отличное будущее. Так и живется ярче и на мир пялиться приятнее.
- Спасибо, - бодро отвечая на слова Васко, Артур неожиданно прищурился и наклонился к слизеринцу, чтобы не орать на весь двор каверзный вопрос, возникший в светлой голове. Прежде оглядевшись, он все-таки на выдохе спросил, - а вот ты бы смог убить кого-нибудь? Как Пожиратель. Так же. По чьему-то грозному указанию. Смог?
Такое нельзя спрашивать, особенно если ты с человеком впервые видишься, но да черт со всем. Интерес он на то и интерес.

 Отправлено: 11.03.11 16:31. Заголовок: Ну не умеет он общат..

Ну не умеет он общаться с детьми. Ну что поделать. У него никогда не было ни младшего брата, ни сестры, ни кого-то еще, на ком можно было бы потренироваться. А поэтому он сейчас сидит и, вроде бы не желая показывать то, что ему не очень интересно, все равно строит из себя неизвестно что взрослое и умудренное опытом. Причем не нарочно, нет. Просто так получается. Привычка, что поделаешь – привычка общаться со взрослыми людьми, а не с такими, как Артур, при которых лучше не употреблять странных слов типа «стереотип» или чего-то такое же. В конце концов, это слова заменяемые. Но как нарочно – срываются и мешают. Хотя, кажется, некомфортно тут одному Васко, а Артур ничего так себе, мямлит, но не стесняется.
С каких это пор Васко стал оценивать людей свысока? Отвратительная черта, он сам это видел. Но надо будет привыкать. Потому что если уважать всех людей, не оценивать, со всеми дружить и всех любить – никакого Пожирателя из него не выйдет.
- Сказки... да, неплохо бы, чтобы все они претворялись в жизнь... – Васко уже чуть было не углубился в размышления о том, как Красная Шапочка с бабушкой живыми вышли из брюха волка, а ведь наглая-наглая ложь. Вот если сравнивать с Пожирателями... Ну да, засадят его за решетку, может, даже убьют. Но это не вернет тех, кого он лишил жизни, не так ли? Самое интересное - все последнее время Васко ассоциировал большинство вещей именно с глобальной проблемой пожирательских терактов. Интересная дилемма, почему. Разумеется, вслух он ничего это не высказал – чего зря ребенку голову морочить своими темными мыслишками.
- Хорошо, что есть на свете такие люди, которые готовы сохранять на земле мир и правосудие, - усмехнулся Монтсеррат, родивший данную фразу в угоду мечтам Артура. Да, я мыслю так же как ты. Доверяй мне, маленький братец.
Доверяй... Но проверяй, не так ли? Охохо, какие нас штуки интересуют. Интересно, он так по всей школе бегает и спрашивает, или только Васко ему так глянулся?
Сначала вопрос Артура вызвал у Монтсеррата едва ли не замешательство. Что тут учуял этот крошечный ребенок, который едва знает что-то о битве, охватившей волшебный мир? Неужели какие-то отдаленные вспышки осознания того, что честность и понимание этого не особенно знакомого паренька со Слизерина, а также его абсолютная непохожесть на других своих сокурсников, могут оказаться насквозь лживыми и неправильными? Впрочем, это была лишь минута страха – потом Васко быстро справился с собой и выдал на лице снисходительную улыбку. Не мог он ничего понять. Если ему верят все, – с какой стати этот паренек что-то нароет такое, что смутит его невинную детскую душу? Да никогда не найдет, исключено. Монтсеррат с невинной усмешкой смотрел на то, как Артур испуганно озирается, припоминал его интонацию, с которой он задал этот вопрос... Так дети ночью в лагерях рассказывают байки про вампиров – чтобы самим рассказать и испугаться. Но сегодня Васко добрый, он не будет запугивать несчастного ребенка. Зачем?
- Нет, что ты, конечно, нет, - с прекрасно сыгранным удивлением от нелепости заданного вопроса.
Часы стали бить через секунду после этих слов. Вот был единственный минус этого чудного местечка – часы. Каждые полчаса ты погружался в мир, в котором царил только звук, звук и еще раз звук, который заглушал все – эмоции, краски, и оставался могучей страстью шуметь в ушах еще как минимум минуты две. Три удара – три часа дня. Урок, на котором у Васко было окно, закончился, и надо было идти, чтобы успеть занести к себе в спальню гитару, а потом еще из подземелья взбежать на верхний этаж, на урок Трансфигурации.
- Артур, ты прости... мне надо бежать, - с виноватой улыбкой заявил Васко. – Мы с тобой еще обязательно встретимся и поговорим, конечно. Может, тебя куда-нибудь проводить? Если понадоблюсь, например, в роли карты или путеводителя, а то и просто собеседника, только свистни – он появится, черный плащ.
Задорная фраза в конце, добродушная улыбка, взмах рукой – и Васко, подхватив гитару одной рукой, пару раз оборачиваясь, направляется по своим делам. В тот день он еще не понимает, что брошенные на ветер слова, сладкая ложь для невинных ушей – это начало долгого пути в беспросветную тьму собственных грехов. В тот день он еще понятия не имеет, кем станет для Артура. В тот день он вообще еще много не понимает. Много ли мы понимаем в семнадцать лет, даже принимая важные и подчас роковые решения?