Отправлено: 08.06.13 00:55. Заголовок: [I'm the hero of the story, don't need to be saved - 01.11.81]

Время: 1 ноября, 1981 год
Локация: одна из самых безлюдных улочек Хогсмид
Участвующие персонажи: Eva Asbert&Merlin Minx

 Отправлено: 08.06.13 23:29. Заголовок: "Твою мать, и чт..

"Твою мать, и что теперь делать?!"

1979 год.
В той "зачистке радикалов" Минксу не везло с самого начала - они с Хитклифом упустили девчонку, с послом разобраться тоже не удалось, и Мерлин понимал, что Лорд его по головке не погладит - за то, что свою работу Мерлин выполнил из рук вон плохо. Поэтому нужно было реабилитироваться, и как можно скорее, и из всего списка радикалов Пожиратель решил выбрать человека, чья фигура была бы достаточно велика - таким оказался Бенжамин Асберт. Было бы неплохо оторвать руки самому Итану Вэллону, но и Асберт - вполне подойдет. Говорят, у него неплохое состояние, а значит, он наверняка финансирует тех, в чьей правоте убежден и чью позицию поддерживает, а деньги решают многое. К тому же, судя по слухам, этот человек не прочь пустить в ход серьезные заклинания, если ему встречаются на пути такие, как Минкс. Но и смелым людям приходит конец.
Мерлин подался туда, куда ему указало заклинание поиска. Это была небольшая улочка Хогсмида - Минкс помнил ее еще со своих школьных времен, пару раз забредал сюда со своими слизеринскими друзьями. Ему не пришлось долго ждать - скоро появился и тот, кто был ему нужен - Бенжамин вышел из какого-то мелкого магазинчика, распрощался с хозяином и, пройдя совсем неподалеку от Минкса, направился вверх по улице. Было безлюдно и уже темно, но Минкс выждал еще немного времени, что бы незаметной тенью - насколько ему позволяла его массивная фигура в черной мантии - двинутся вслед за своей будущей жертвой.
Он любил убивать. Это было чуть ли не единственное из того, что Мерлин мог любить. Отними у Мерлина его проклятье - вряд ли бы он отказался от того морального удовлетворения, которое ему приносит отправление к всевышнему за пазаху очередного глупого человечьишки. Люди так ценят свои жизни, так хватаются за них, такой страх читаешь в их глазах, когда они вдруг сталкиваются с тем, что настолько смертны, внезапно смертны, прямо сейчас - смертны, и им осталась пара мгновений на этом свете, прежде чем они отправятся в полную, кромешную, тьму, что... Это так веселит.
Можно было ударить в спину. Но Минкс счел, что это будет скучно - сразу убить. Да и Асберт, похоже, замедлил шаг - будто прислушивался к чему-то. Неужели заметил ту небольшую слежку, что Минкс за ним организовал? Они прошли-то всего пару домов с темными окнами - свет здесь лился только от далекого фонаря на перекрестке. Пожиратель довольно улыбнулся и снял маску - она только мешала.
На шорохи Асберт обернулся, и оказался лицом к лицу со своей смертью. У смерти были немигающие глаза и злобная усмешка.
- Добрый вечер, Бенжамин, - сказала она глухо и взмахнула палочкой. - Lasum Bonus.
- Минкс, черт тебя принес... - Асберт знал имя своей смерти, и даже успел отпрыгнуть в сторону от заклинания, вздернув руку с палочкой.
Но битва была недолгой, пусть и противник из Бенжамина был просто одно удовольствие. Минкс не любил, когда все получалось просто, а этот радикал оказался подкованным в вопросах магической дуэли, что не могло не радовать. И даже когда плечо Мерлина обдала волна пламени от его заклинания, Минкс не почувствовал боли - он ликовал и радовался. Своей злости, неплохой битве, скорой смерти.
- Crucio, - сказано без эмоций, зато какое довольство в глазах Мерлина.
Бенжамин повалился на землю, скрепя зубами, но даже не пытаясь кричать.
- Не думай, что испортишь мне веселье тем, что такой стойкий и смелый, - усмехнулся Минкс. - Как умирают смелые люди тоже приятно смотреть. Пожалуй, это блюдо получше, чем вопли и мольбы о помощи слабых тварей. В конечном счете, все все-равно становитесь одинаковыми. Lacero.
Заклинанием Бенжамину располосовало лицо, и палочка выпала из его рук, когда он схватился за разодранную щеку.
- С-скотина, - прошипел Асберт. - Что бы ты сдох.
- Сдохнешь ты, - прервал его Минкс.
Он повторил Lacero еще несколько раз - новые и новые раны появлялись на теле радикала, и, когда он совсем обессилил, Минкс забрал его палочку как трофей и замучил Crucio до смерти.

The pieces fit the way I want them to,
So don't go changing, don't give me work to do!

Первыми с корабля, конечно, бегут крысы. Минкс хоть себя к ним не причислял - был, все-таки, фигурой повыше, но, узнав, что Пожиратели лишились своего черного повелителя, и что теперь каждый - сам за себя, Мерлин прикинул, что в собственном доме и даже в Лондоне ему оставаться не стоит. Слишком длинный и кровавый след тянется за ним. Предостережения - все эти Пожирательские маски, я не я и хата не моя - никогда его не привлекали. Он действовал напрямик и не пытался скрываться. А, когда Лорд и его последователи стали такой страшной силой, что даже имя Темного Лорда никто не называл вслух, Минкс и вовсе разошелся. Убивал, запугивал, мучил, калечил, запугивал, и все это - с улыбкой на губах. Они были так сильны, что, казалось, ничто не помешает им подчинить волшебный мир, и Мерлин перестал опасаться того, что ему что-то может быть за его злодеяния - он их таковыми даже и не считал. Но из-за какого-то гребанного мальчишки, которому не мешало бы свернуть голову, зловещие планы и мечты не сбылись. И нужно бежать.
Ностальгия - это не для него. Но не смотря на это, Минкс оказался ни где-нибудь, а здесь - на маленькой, безлюдной хогсмидской улице, где года два назад с таким упоением убил радикала.
Прятаться на виду - самое лучшее, что можно придумать в его ситуации. Он прекрасно понимал, что стоит ему попасться, и он отправится прямиком в Азкабан, только на этот раз не на любимую работу, а в отдельную камеру. И даже то, что его отец - главный конвоир, мало что исправит, разве что разок он сможет помочь Мерлину бежать - все-таки, родитель. И даже то, что дементоры Минксу не так страшны, как другим, не поможет с тем, что Мерлину придется коротать свои дни в темной каморке, жрать те отбросы, которые даются заключенным, и, что больше всего злило Мерлина, стать посмешищем. Последнее было губительно для его самолюбия.
Скоро его рожа появиться на каждом столбе. Уже сейчас попадались эти идиотские бумажки - "Разыскивается опасный преступник", и все остальные прелести. Но раньше эти бумажки забавляли, а теперь Минкс раздражался, вспоминая о них. И, самое глупое, что великая мечта очистить магический мир от магглорожденных, став несбыточной, вдруг обернулась к своим уверовавшим филейной частью и не захотела говорить, что делать дальше. Испарилась, а вместо нее осталась только одна проблема - как спасти свой собственный зад и удержаться на плаву. Крысы бегут первыми. Мелкие сошки уже убежали. Пришло время и фигурам покрупнее убраться с игровой доски.
Вот оно, то самое место, где умирал Бенжамин Асберт. Минкс остановился там же, где стоял два года назад и посмотрел на землю перед собой, вспоминая о том, какие, все-таки, хорошие это были деньки.

 Отправлено: 21.06.14 22:40. Заголовок: Не все блуждающие за..

Не все блуждающие заблудились и не все заблудившиеся блуждают. ©

Ей казалось, что жизнь ее должна была быть куда более трагичной. Не потому что она являлось трагичной фигурой сама по себе, а потому что они жили в безукоризненно трагичном мире.
Иногда она ловила себя на том, что чувствовала себя счастливой в местах, где счастливой себя чувствовать не следовало, и тогда слова отца настигали ее болезненным воспоминанием. "Я неестественно часто бываю счастлив в таких местах, где вроде бы и не должен быть счастлив". Эти слова его отдавались эхом в любое время дня - когда она просыпалась, умывалась, одевалась или смеялась в своем доме. Чувство вины за продолжающуюся в этом доме жизнь не оставляла ее не на минуту.
Жизнь которую она вела после смерти Бена выпала ей несчастным жребием, но она не знала, как вести другую. Когда сил продолжать уже не было, в ее жизни появился Ли и научил тому, что никто в этом мире незаменим. Он ненадолго заменил ей Бенджамина, а она заменила ему.... она была просто сменой обстановки. Только вот чувства их друг к другу были не заменой старым, а чем-то новым. Они были не чувствами молодой страсти или осознанной любви, нет. Они искали и нашли обоюдный комфорт. Прибежище, вот кем он для нее был. Чувство защищенности, которое несла в себе жизнь с аврором не шла в сравнение с остальными отрывками ее жизни; она уступила место наивному идеализму детства и эйфорическому счастью, которое она испытала с мужем. Не странно, что она изменила Еву в корне: сменила ее на новую, более трезвую, менее угнетенную, и вполне возможно просто на умудренную жизнью модель.
Она не пыталась более анализировать случавшегося, лишь разрешила жизни течь своим чередом и ждала того, что та сама приведет ее туда куда ей было суждено придти. В правильное время и в правильное место, и может к правильному человеку. Таким образом жизнь привела ее в Хогвартс, куда она ранее никогда не собиралась возвращаться. Хогвартс был своеобразным Ромом и все дороги теперь вели к нему, даже ее. И она пришла - пришла, попросила, осталась. Она променяла дом который раньше полнил ее чувством вины, и взамен нашла крепость полную жизни. Она сменила своего ребенка - на сотни чужих детей, жизнь бессмысленного скитания - на жизнь строго по расписанию. И лишь иногда, по ночам, когда ее пробирал холодный озноб, она жалела о своем одиночестве среди толпы и защищенности без знакомого тепла. Одиночество, понимала она, являлась хронической простудой души, и мерзла не она, а то была душа ее.

Она позабыла традиции Хогвартса. Сколько же времени утекло с тех пор, как она сама обедала по расписанию, ходила на квиддичные матчи, посещала Хогсмид? Двадцать пять лет. Двадцать пять лет пролетели незаметно, как сон, и она очнулась в 1981-ом и поняла, что бродит по Хогсмиду, позабыв о том куда ее ведет эта причудливая вязь улочек. Стены, переулки и дома... Их было не жаль, ни капли, нисколечко. Жаль было времени. Жаль было жизни, которая утекла быстроносной рекой. А ведь как медленно все начиналось, как мутно все сейчас помнится, но как родимо, как отдаленно и близко сердцу... Наверное жизнь и есть река и коли не текла бы она быстро, то не была бы чистою и не смогла бы срывать всю ту пакость, которая выходила на ее пути...
Жизнь будто не вела Еву, а подталкивала, подталкивала безжалостно, бескомпромиссно, будто Абраам ведущий сына своего на жертвоприношение. Может жизнь тоже знала что-то о Боге, чего не ведал Исаак...
Жизнь привела ее туда. Много позже, много много позже, Ева подумает о таких возвышенных понятиях, как Судьба, Рок и Удел, и поймёт, что может да, может бытие ее не случайно выпавший ей жребий. Может все это нужно было пройти, прожить и понять, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы... Но то будет много позже, а вот этот поворот событий Ева жизни в скорое время не простит. Наоборот, она долго будет сетовать об этом, долго жалеть себя и долго, очень долго, проклинать жизнь.

Говорят преступники всегда возвращаются на место преступления. Чего Вам не скажут, так это того, что оказываются на то же место возвращаются и жертвы, хоть и не всегда предумышленно. Ева знала когда умер ее муж, знала как, и почему, и от чьей руки. Она знала все мелкие царапины на его теле оставленные той ночью, цвет его мертвого лица, то как застыли его глаза, будто две стеклышки которые обязательно бы отдались звоном дотронься она до них, и даже запах который исходил от него, трупа, она тоже тоже помнила... Не знала она только одно: где именно. И может быть поэтому она не стала опасаться своего блуждания по улочкам Хогсмида - ведь то о чем мы не знаем не может нас ранить... Как горько она ошибалось, как непростительно и горько, ведь неведомы не только пути Божьи... Беда настигает человека не менее неожиданно, чем Бог. И только вид причудливой фигуры в черном, скалившейся своим собственным воспоминаниям, стал для нее чем-то вроде предупреждения, да только поздно, слишком поздно.
И все же, будто держась за тросточку хотя и знаешь что висишь ты, дорогая, над пропастью, она развернулась и... Нет, она еще не бежала, она еще шла быстрым шагом, когда, как всякая еврейка, вместо того, чтобы отчетливо строить программу спасения, она подумала, что в руках у нее фарфоровая статуэтка, которую она купила дочери и если она сейчас умрет, то во время падения вещь наверняка разобьется, и это будет обидно, ведь она так долго ее искала, столько времени и наконец нашла, а тут... Какое же, Бог ты мой, невезение...

 Отправлено: 11.09.14 16:47. Заголовок: Вот тут он извивался..

Вот тут он извивался от боли, стиснув зубы. Вот тут хрипел, когда заклинание Мерлина исполосовало его тело рваными ранами. Вот здесь он умер, мучаясь, не от скорой и почти безболезненной зеленой вспышки Авады Кедавры, а от долго не отпускающего на тот свет Круцио.
Минкс предпочитал заклинание пытки всем другим. Вместе со своими жертвами он смеялся и радовался, как ребенок, потому что мог это почувствовать - что им больно, как им больно, что боль невыносима и бесконечна. Это было весело. Авада... Что же, красивое, хлесткое непростительное заклинание, привилегия аристократов, утонченное искусство смерти, но что это за смерть, если жертве не дали уцепиться за жизнь из последних сил? Так просто нечестно.
Вот тут встретил свой последний час Бенжамин Асберт. Сильный человек, достойный противник, но он был - ничто и никто по сравнению с жуткой правдой Мерлина. Все его жертвы, даже самые стойкие, смерти боялись. Должны были бояться! Обязаны! А сам Мерлин ее любил.
Вот здесь Мерлин стоял и смеялся, довольный тем, что он - владыка слабых душ. И даже сейчас эта мысль заставила его ухмыльнуться самому себе.
Черт, неужели все это закончится, раз Темный лорд пал? Неужели ни у кого не хватит сил шагать дальше без него? Правители тоже умирают, даже самые сильные, даже те, кто казался непобедимым в своем злодействе и тирании.
Их же много. Вальпугривы рыцари сначала, Пожиратели Смерти потом. Неужели все закончится? А казалось, что их власть будет безгранична и магический мир, наконец, станет таким, каким он им нужен и приятен...
Время прятаться? Как это... скучно.
Вот тут дама с косой забрала в залог новую жизнь. В расчете, костлявая, а? Может быть, как в старой сказке, я тоже могу потребовать у тебя что-нибудь? Мне не нужны самые сильные волшебные палочки в мире. Не нужны плащи невидимки. Не нужен этот волшебный камень. У меня есть все. Главное - у меня есть свобода. Свобода от собственной совести и сомнений. Свободен тот, кто не умеет чувствовать. Свободен тот, кому не больно. Кто неуязвим и у кого нет слабостей. Разве не так?
И я даже не знаю, что попросить у тебя, кажется, у меня все есть...
Вот тут я был счастлив.

Что-то шевельнулось в поле зрения Минкса, и, когда он сосредоточил свой взгляд на том, что это было, Пожиратель увидел женщину, которая отчего-то передумала идти в ту сторону, куда направлялась. Дерганное движение - она развернулась и поспешила прочь. Не бежала в испуге, но Мерлин понял, что причиной ее поспешности был он.
Потому что он узнал эту леди.
Здравствуй, Ева Асберт.
Куда же ты?

Люди смешные. Страдающие люди смешны вдвойне. Испуганные - втройне. Чего же ты испугалась, Ева? Куда же ты направилась? Я такой страшный? Тебе неприятно меня видеть? Знаешь, Ева, а ты куда интереснее, чем кажешься. А я азартный человек, мне правда интересно.
Знаешь, как должно быть? Все эти оставшиеся без любимых, без отцов, без детей, без друзей, или кого еще они потеряли, они заламывают руки, захлебываются ненавистью, проклинают виноватых, льют горькие слезы. Весь мир виноват в том, что они не уберегли того, к кому у них чувства. Весь мир и ты, злой, тупой убийца, ты заслуживаешь того же, тварь. И они мечутся, ищут справедливость... Но не ты. Ты как и я считаешь, что справедливость - пустое слово, которое давно пора выкинуть на задворки лингвистики и забыть. Иначе бы ты не была в радикалах.
И тебе известно, кто убил твоего мужа, ведь так? Если бы не знала, почему тогда не прошла мимо, не обратив на меня внимание?

Минксу стало интересно, и он, не спеша, тронулся следом за женщиной, без стеснения разглядывая ее. Пусть почувствует страх, пусть знает, что Мерлин идет за ней, шаг в шаг, и даже не скрывается.
Можно будет убить ее - так же, как он убил ее суженного. Почти на том же месте, какая злая ирония, а? Посмотреть, как ее тело будет содрогаться от Круцио. Будет прощальное танго Пожирателя - последняя жертва в честь Темного Лорда. И как удачно, что она - бывший радикал.
Мерлин прибавил шагу, что бы не упустить из виду спешащую женщину, а когда ему надоело играть в кошки-мышки, трансгрессировал и оказался аккурат перед ней.
- Вы куда-то спешите, вдова Асберт? - негромко произнес он, возвышаясь перед женщиной: черные одеяния и волшебная палочка в обтянутой черной перчаткой руке, и Мерлин крутит палочку пальцами, хитро щуриться и с интересом наблюдает за Евой.
- Неужели не найдется времени поговорить со старым другом?
В ее руках мужчина заметил фарфоровую статуэтку. Миленькая сентиментальная безделушка - боже, какая трогательная вещица! Такое любят, в газетах напишут: умерла, сжимая в руке милый подарок, такая чистая, невинная, сама как фарфоровая куколка с нерастаявшими снежинками на ресницах... бла-бла-бла, и остальная высокопарная херня.
- Можно посмотреть? - издевательски улыбаясь, Минкс снял с руки перчатку и бесцеремонно схватил женщину за запястье, поднял к своим глазам ее ладошку, сжавшую хрупкий сувенир....
...Но вдруг лицо Минкса изменилось и он отдернул свою руку, будто обжегся. Злость и испуг зажглись в его глазах.

Есть люди, что лишены какого-то органа чувств. Слепые пялятся на мир своими белесыми глазами, не различая ничего. Глухие вслушиваются в беззвучие. Немые шевелят губами, не в силах издать и звука. А что происходит, если резко, без предупреждения, вернуть им то, что они никогда не знали?...