Отправлено: 26.09.12 21:11. Заголовок: [But what I've got can't be bought so you can]

 Отправлено: 27.09.12 00:11. Заголовок: В юношеские годы, ко..

В юношеские годы, когда человек как-то особенно восприимчив, я получила от отца совет, надолго запавший мне в память. «Если тебе захочется осудить кого-то, - сказал он, - вспомни, что не все люди на свете обладают теми преимуществами, которыми обладала ты». К этому он ничего не добавил, но мы с ним всегда понимали друг друга без лишних слов, и мне было ясно, что думал он гораздо больше, чем сказал. Вот откуда у меня взялась привычка сдержанности в суждениях - привычка, которая часто служила мне ключом к самым сложным натурам и еще чаще делала меня жертвой матерых надоед. Нездоровый ум всегда сразу чувствует эту сдержанность, если она проявляется в обыкновенном, нормальном человеке, и старается за неё уцепиться. Еще в бытность стажером меня незаслуженно обвиняли в политиканстве, потому что самые нелюдимые и замкнутые люди поверяли мне свои тайные горести. Я вовсе не искала подобного доверия - напротив, сколько раз, заметив некоторые симптомы, предвещающие очередное интимное признание, я принималась сонно зевать, спешила уткнуться в бумаги или напускала на себя легкомысленный тон. Ведь таковые признания молодых людей, по крайней мере та словесная форма, в которую они облечены, представляют собой, как правило, плагиат и к тому же страдают явными недомолвками. Сдержанность в суждениях - залог неиссякаемой надежды. Я до сих пор опасаюсь упустить что-то, если позабуду, что (как не без снобизма говорил мой отец и не без снобизма повторяю за ним я) чутье к основным нравственным ценностям отпущено природой не всем в одинаковой мере.
А теперь, похвалившись своей терпимостью, я должна сознаться, что эта терпимость имеет пределы. Поведение человека может иметь под собой разную основу - твердый гранит или вязкую трясину, но в какой-то момент мне становится наплевать, какая там под ним почва. И вот сейчас, в данный момент, мне хочется, чтобы весь мир был морально затянут в мундир и держался по стойке «смирно».

***
И все же, Амелия Боунс верила в доброе имя Кирана Своффорда, точно так же, как в свое время верила большинству слов, сказанных Даррелом Джонсом и её отцом. И она просто не могла допустить себе мысли, что человек, за которого Даррел всегда ручался, как за собственного сына, может быть предателем. О нет, как бы её не пытались убедить в обратном, Боунс крепко стояла на своем мнении. Она прекрасно помнила, как отец всегда удивительно приятно отзывался о «старине Джонсе». Хотя, Мерлин ей в свидетели, из этого пройдохи, что именовался когда-то Джеремайей Клайдом Боунсом, и одобрительного хлопка по плечу-то было не дождаться. Максимальное, на что ты мог надеяться в лучшем случае - это кивок головой, будто так оно и должно было быть, ты так и должен был сделать, он большего и не ожидал. Да и «ну ничего, сойдет, но могло бы быть и лучше». Он так частенько приговаривал, глядя на то, как работает его дочь, врываясь в кабинет без спросу и без стуку. Цокал языком и крякал над душой до тех пор, пока Амелия не принималась пихать его в сторону двери. Никакого тебе отеческого «дочь, ты моя дочь» или «дочь, я горжусь собой, что подарил миру такого гения, как ты» или «вы знаете, кто этот вундеркинд и будущий министр? это моя дочь!» Нет, такого она в свой адрес ни разу не слышала. Как и похвальбы на тему её успехов в карьере //но зато он как-то раз выследил, как его дитя отправилось на карьер (песочный) вместе со Стефаном Стампом, и мистер Боунс усмотрел какие-то «другие успехи» в отношениях своей незамужней дочери и «непонятного носатого типа», да так хорошо, что потом еще едва ли не полгода бдительно конвоировал дочь от дома до работы и обратно, чтоб «упаси Мерлин, даже не думай, да я поседею, если это мой зять»//. Нет, и еще раз нет. Зато «Амелия, ты шустрая, как вода в унитазе» и «посмотрите, мы видим, где у неё ноги» //от создателей «Амелия, почему ты забыла одеть дома юбку», «приличные девочки так не одеваются», «это не брюки, это лосины» и «не дерзи отцу, мала еще!»//
А вот сказать, какой Даррел Джонс «славный парень» - всегда пожалуйста. Отец так приятеля и именовал: «славный парень», да так и представил почти двадцать лет назад своей дочери: «а это, позволь тебе представить, старина Даррел Джонс, славный парень». И раз отец так говорил - таким оно и являлось на деле, как принимала за аксиому Амелия и думала, что ей не нужно сомневаться. Прекрасно помнила она и тот день, когда в Аврориате появился молоденький стажер Киран Своффорд - снова «славный парень». Уж как тогда скрипела зубами Амелия - слышно было, кажется, даже Джону Феверстонхо в его департаменте метелок и летающих мячиков. «Этот славный, тот славный, ты славный, Эдгар славный, ну а я-то, я-то - кто?» - раздраженно высказалась она как-то отцу, в очередной раз прослушав оду о пополнении в рядах бравых ребят, каких сейчас «просто на вес золота». Мистер Боунс тогда, не задумываясь, ответил, точно ждал сего момента с самого рождения первенца своего, да как-то первенец не докучал ранее вопросом «откуда взялся я такой». И вот, на тебе, не прошло и ста лет, случилось наконец. «Как кто?» - радостно заулыбался он во весь рот. - «А тебя злобный заяц из леса принес - вот и думай, кто ты».
Так Амелия Сьюзен Боунс для себя уяснила, что «славные парни» - не дураки, но просто балбесы. Храбрые - да, смелые - да. Но - балбесы. И рано или поздно вляпываются в какую-нибудь гадость, из которой их, в свою очередь, вытаскивают подобные ей подкидыши злых зайцев. Просто потому что эти злобные зайцы не столько злобные, сколько принципиальные и упертые. А иногда эти злобные зайцы добираются до власти и жутко не любят, когда кто-то обижает их славных парней. И вот уж как они не могут смириться с тем, что кто-то выставляет их подопечных козлами отпущения и спускает всех собак, лишь бы только воссоздать видимость активной деятельности, абы как покормить народ слухами и зрелищами. «Несправедливо», - шипят злобные зайцы, и шерсть у них дыбом встает, и когти отрастают. - «Не за дело».
Просто потому, что Амелия Боунс верила в доброе имя Кирана Своффорда, точно так же, как в свое время верила большинству слов, сказанных Даррелом Джонсом и её отцом. И она просто не могла допустить себе мысли, что человек, за которого Даррел всегда ручался, как за собственного сына, может быть предателем.

***
Исайя Мальмут был доброй душой и не из тех, кто любит крепкое словцо. И если он употребил в своей речи такое выражение, как «да ей вожжа под хвост попала», то можно быть уверенным - он говорит о человеке, который, по его мнению, находится уже в нескольких милях за горизонтом безумия и все ускоряет полет. А еще, если честно, на часах уже тикало к десяти, и Амелия уже давно потеряла нить их разговора, который завязался как-то сам по себе, пока они разгребали авральный аврал из неизвестно каким образом накопившихся бумаг на столе. Но чисто из принципа продолжала пререкаться с секретарем.
- Лично я считаю, что это называется «не все дома», - уверенно произнес Мальмут.
- Да будет тебе, Исайя, - упрекнула она его. - Ничего подобного она не говорила. Она просто сказала, что они сами по себе, а она по себе.
- А я о чем! - возразил Мальмут. - И не пытайся меня переубедить! Когда человек болтает такое о своих родственниках, у него явно не все дома. Я ей так и сказал: твоя бабка была твоей бабкой, твоя мать была твоей матерью, а ты... твоя ты! Это называется родственными отношениями, и нельзя забывать об этом! Так она меня слушать даже не стала, а потом вообще заявила, что хотела бы быть более уверенной в себе.
Голос его стал печальным - таким голосом люди еще обычно рассказывают о постаревшем, сильно сдавшем дядюшке, который начал одевать нижнее белье поверх штанов.
- Но что плохого, чтобы быть уверенной в себе? - пожала плечами Боунс. - Без такой уверенности ничего хорошего в жизни не добьешься.
Тут они замолчали, будто бы обдумывая сказанное друг другу. Ну, Мальмут, может, и обдумывал, а Боунс бессовестно делала вид, что ведет некий мыслительный процесс. На самом деле она с нежностью вспоминала свою большую дубовую кровать, свое пуховое одеяло и четыре громадных подушки.
- А я и не говорю, что это плохо. Может быть уверенной сколько её душе влезет, только пускай делает, что ей говорят. - Наконец медленно, словно человек, вынырнувший из глубины поразительных раздумий, произнес Мальмут. Амелия выжидательно посмотрела на него, вдруг еще что-нибудь скажет? Но Мальмут поднялся со стула, и стало ясно, что продолжения не ожидается.
- Домой, домой, - с мрачным видом провозгласил он и, взмахнув руками, вышел вон из кабинета. Взгляд Боунс, меж тем, на секунду остановился на кипе бумаг, укоризненно возвышающейся над уровнем стола. «Завтра», - буркнула она себе под нос и отвела глаза от скорбного зрелища.
- Нет, не домой, - скорбно сообщил Мальмут, встав как скала в проеме двери. - Там Маршмэллоу пожаловала с визитом. Судя по всему, нечто очень важное желает сообщить, - и уставился через плечо на эту самую ночную бабочку Маршмэллоу. Еще немного Боунс боролась с ярым желанием распихать и Мальмута, и Маршмэллоу в разные стороны и подвыванием «завтра, завтра, приходите все завтра» скрыться в ночи, убегая навстречу к желанному сну, о котором она так мечтала; но затем тяжко вздохнула, увалилась //а, нет, села// обратно в кресло и махнула рукой секретарю, мол, впускай, давай. Мальмут встал боком у дверного косяка, пропуская внутрь даму. Боунс так же молча указала Маршмэллоу на стул возле своего стола и, приподняв брови, посмотрела на Исайю.
- Рабочий день окончен. Давай домой, Мальмут.
Ибо ничего хорошего подобные визиты под покровом ночи, как давно уяснила для себя Боунс, не сулили. Подперев кулаком подбородок, она стала внимательно разглядывать сидящую прямо перед ней Маршмэллоу.
- Я вас очень внимательно слушаю, - изрекла Боунс и вновь погрузилась в молчание.

 Отправлено: 07.09.13 17:45. Заголовок: Скольк раз она прихо..

Скольк раз она приходила к этому кабинету, но немного постояв уходила, так и не решившись постучать? Таллула сбилась со счета. Еще неделю назад, после последней встречи со Своффордом, она решила, что хватит. Они уже ничем не могут держать ее на поводке. Уже некого держать в плену. Лу знала, что ее брата убили, и давно убили. Почти сразу как похитили, но узнала она об этом недавно и случайно. В один из маггловских моргов привезли несколько тел, выловленных из реки. Их показывали по телевизору, когда Лу навещала родителей, и в одном из них она узнала брата. Конечно, ни мать, ни отец не в курсе. Их сердце не выдержит этого. Поэтому стойкая, но ужасно трусливая Маршмэллоу приняла весь удар только на себя. Она съездила в этот морг и опознала брата по трем шрамам на правой руке. Они остались у него, когда они маленькими упали из окна прямо в розовый куст их матери. У Лу на спине осталось множество колотых точечек, которые глазом не заметны, но ему провести рукой по коже, то они чувствуются, а Грег тогда пытался ее закрыть, но упал на руку, разодрав ее. НО не об этом речь. Таллула знала, что ее младший брат уже давно мертв. Врачи в морге сказали что он мертв как минимум месяц, но в воду попал недавно. День, максимум два. И это стало переломом для Лу. Она после этого еще два раза встречалась со Своффордом, снабжая его хоть и правдивыми, но совершенно бесполезными данными, впрочем как обычно. Он не верил ей, и каждый раз пытался ее запугать еще сильнее, чем есть. Она боялась его, боялась всех пожирателей, боялась за брата, за родителей, за себя. А сейчас ей уже было не страшно. Уже нечего терять. Родителей она отправила подальше из Англии, к родственникам в Австралию. А сама пошла к Паркеру. Сейчас она доверяла только ему и Полин, но вешать на Полин такой груз она не хотела. Это слишком опасно. А Джимми мужчина, и он обязательно ей поможет. Два дня Лу собиралась с духом, чтобы рассказать все ему, и в итоге все выпалила после одного из свиданий, огорошив бедного Джима тем, что его девушка работает на пожирателей. И он имел полное право ее вырубить, связать и сдать аврорам. Но он не сделал этого, и за это Лу была ему еще больше благодарна. Паркер внимательно выслушал все ее оправдания, хотя она знала, что оправдания ей нет. Она совершила преступление, страшное преступление. Из-за нее, возможно, гибли люди, как из-за того Петтифера, которого Вэллон пытался защитить и допросить во время выборов. Лу старалась фильтровать информацию, но все-таки кто знает что у этих психов на уме.
И именно Паркер заставил ее решиться на разговор с Амелией. Она никогда не пошла бы к Грюму, ибо боялась его даже больше чем Своффорда. Да и Грюм сразу же упек бы ее в Азкабан, и даже разбираться не стал бы. А Боунс умная женщина и должна была ее понять. Ну а если нет, то Лу готова понести наказание за свои деяния.
Поправив воротник серой блузки, Лу таки решилась и три раза тихонько стукнула кулачком в дверь кабинета Амелии Боунс. Дверь ей открыл Мальмут. Лу даже расстерялась. Она не готова была говорить еще с кем-то кроме Амелии, и настраивалась именно на разговор с суровой и серьезной женщиной, а не с доброжелательным Джетро, который, похоже, собирался домой и был разочарован тем, что Лу все испортила.
- Мне.. мне нужно поговорить с мисс Боунс, - выдавила Лу, сцепив пальцы в замок. Конечно, у нее возникла мысль извиниться, сказать, что зайдет завтра и убежать, так что пятки сверкать будут, а уж бегала на каблуках Таллула дай бог каждому, но она еще крепче сжала пальцы, так что они побелели и прошла вперед, когда Мальмут ее пропустил. Неувененно опустившись на край стула, Лу глянула на Амелию, и готова была умереть прямо на месте. Она всегда восхищалась ею, ибо Амелия великая женщина и именно на нее всегда равнялась сама Маршмэллоу. Но то ли умом не вышла, то ли карма у нее такая, в неприятности попадать. В общем, не сложилось.
- Я бы хотела вам кое-что сообщить, - начала Лу, глядя в пол. Ей было стыдно и страшно смотреть на Боунс. Давно она не чувствовала себя нашкодившей школьницей. В свои двадцать пять Лу ни о чем не жалела и ничего не стыдилась, а сейчас, когда она поговорила с Паркером и поняла, какие ужасы совершила, ей стало невыносимо не то, что думать об этом. Ей жить невыносимо с мыслями о том, что возможно из-за нее погиб отец малышки Мэри, и еще сотни прекрасных добрых людей. И что она сама лично едва не сдала Амелию в руки пожирателей, когда та была заколдована. Глубоко вздохнув и вцепившись пальцами в край юбки, Таллула продолжила. Если уж решилась, то нужно выкладывать все.
- Я - шпион пожирателей, - девушка решила сразу бить в лоб. - Уже почти год я выношу из Министерства сведения и передаю их пожиреталям смерти. У меня есть связной.. Греди Своффорд. Таллула без зазрения совести готова была сдать всех, кого знала и видела. Мы встречались раз в неделю, но каждый раз в разных местах. Послдняя встреча была в магазине Борджина и Берка. Я передала ему копии документов Грюма о новых планах авроров насчет усиления безопасности и несколько мелких фактов. Но я никогда не передавала им ничего важного! - воскликнула девушка, вскочив со стула. - Ни одного слова о будущих нападениях или планах разведки. У меня была возможность, но я не сдала им этого! Только мелкие не значительные вещи! Она снова села, устыдившись своей истерики, и продолжила. - Они держали в плену моего брата. Они убили моего брата, но я не знала... Они заставляли меня шпионить в обмен на его жизнь. Но теперь уже все равно. Я расскажу все, что знаю и укажу на всех, кого знаю. И я раскаиваюсь. Лу выпалила все, что смогла и замолчала, унимая дрожь в руках. Она молилась всем кому могла молиться, чтобы Амелия поняла ее. Конечно, ее поступок не простителен, и она не сможет отделаться простым выговором, но все же Таллула умоляла Мерлина, Моргану и все небеса, чтобы Амелия сейчас не забила тревогу, не пригласила в кабинет двух авроров и не велела отвезти предательницу в Азкабан без суда и следствия.