Marauders.Rebirth

- Тебе не надоело так жить?
Гесиона сидела в глубоком кресле, поджав под себя ноги и допивая ставшее уже обыденным огневиски. Этот напиток и Данн – вещи неразделимые, как бы смешно это ни звучало. Хотя, скорее всего, это звучит грустно. Девушка не должна столько пить, она не должна превращаться в маргинальную особу, которая все свои проблемы и радости топит в горячительных напитках. А Гесси была такой. И, заметьте, всё равно её любили. Хотя часто она не понимала за что. Она иногда специально причиняла боль близким людям, а потом с интересом ученого наблюдала за их действиями, как будто следит за подопытными мышами, забывая, что это живые люди. А её по-прежнему любили, ей по-прежнему верили. И где-то глубоко в душе, основываясь на моральных принципах общества, она это ценила и понимала, потому больно делала не часто и не всем. Чаще – оттого что боялась потерять того или иного человека. Уж лучше она сама расстанется с ним, уж лучше сама бросит, сама станет последней сволочью, нежели позволит это проделать в отношении себя. В какой-то степени благородно, в какой-то – эгоистично. Зато безопасно. «Берегу нервы пока позволяет печень» - так она шутит.
- Как – так? Я же довольна всем. Что ещё надо?
Шакер сидела совершенно по-другому: ноги твёрдо стоят на полу, сама на краешке глубоко дивана. Она боялась «утонуть» в собственной мебели. В своём доме она чувствовала себя гостьей, коли в присутствии посторонних. И пила она далеко не горячительные напитки (от них у неё болела голова), в руке у девушки была чашка зелёного чая, говорят, способствует похуданию. Она всю жизнь боролась с лишним весом, если откровенно. Склонные к полноте девушки хорошо её поймут и представят как должна чувствовать себя бывшая хаффлпаффка, ограничивая себя во всём. Однако результат стоил того.
- Ты живешь не для себя. Ты живешь для кого угодно: мамы, памяти отца, Ричарда, будущего ребёнка, мира во всём мире. И совершенно забываешь о том, что мир – это ты, отдельный мир, необходимый для функционирования огромного комплекса механизмов – людей.
Гесиона часто говорила правильными, умными фразами, пряча за ними те искренние слова которые должна была сказать. Не «ты – необходимый для кого-то человек, важный нашей вселенной, делающий её историю», а «ты – мир, необходимый для функционирования другого мира». Так говорится проще, легче и даже изящнее. Как будто ты знаешь ещё кучу куда более необычных и умных фраз. Непонятные фразы – излюбленная тема Гесс. Благодаря им люди считали её образованной. Нет, Данн и впрямь была неглупой девушкой, но эрудитом её назвать сложно было. Зато она умела пускать пыль в глаза. И часто говорила «Знаю, конечно» на вопрос о том в курсе ли она какой-нибудь новости, хотя чаще просто для того чтобы человек не мучал.
- Жить для кого-то интереснее. Ты видишь результат своего труда когда человек улыбается. И тебе даже потом не хочется благодарности, ты просто видишь радость и знаешь, что приложил к этому свою руку...
- Это называется тщеславием.
- Это называется добротой.
Строго поправила зороастрийка. Многие сравнивают её с персонажем одной из книг, Полианной. И впрямь похожа. Те же принципы: «Радоваться всему, чему можно и нельзя». Та же кроткость. То же единение с отцом. Но с Полианной Шакер в скором будущем различит одно: Сатурн ждёт куда более трагическая судьба. Ей Ахура-Мазда не возздал за смирение и терпение.
Гесиона обычно лишь фыркает, глядя на это «смирение». Да, говорят, что добрый Боженька одаривает своих любимчиков самыми жуткими испытаниями. Но, во-первых, кажется Всевышний забыл, что кроме проявлений своей любви таким людям следует посылать соответствующий характер, который сможет всё это пережить. А во-вторых... «Оттого что, Отче, ты любишь нас больше прочих почему-то ещё ни разу не стало легче». В этих словах есть истина, и ещё какая.
- Ты могла бы стать счастливой. Стоит тебе хотя бы забыть о Купере, понять, что ты красивая девушка, обратить внимание на других молодых мужчин – они бы приняли тебя даже с ребенком, ты ведь идеальная жена, Шакер.
- А ты смогла бы променять Марка на «кого-то другого»?
Пусть Сатурн была слегка блаженна, но она отнюдь не была глупа, да и знала о жизненной ситуации Гесионы. А та вспыхнула и прищурилась. Личная жизнь – это запретная тема, но она не могла позволить кому бы то ни было считать себя победителем в споре о принципах и правоте. Это редкий случай, когда оборотня можно вытащить на откровенный разговор о её личных отношениях с мужчинами.
- А я и не говорю, что Марк у меня единственный и на всю жизнь. У меня до него были мужчины. И после него будут, если Хиндер вдруг исчезнет. К тому же ты прекрасно знаешь, что мне другой нужен, чтобы прям – о! – мужик! Чтобы мог схватить меня за волосы, тряхануть хорошенько и...
- И тут ты ему перережешь горло. Марк единственный кто терпит тебя вообще в этом мире. Если бы не он ты бы и дальше сидела затворницей в своём доме.
- А Купер любит тебя и ты всё равно затворница, потому что ходишь брюхатая.
Весьма резко отозвалась Гесиона. Любой бы на месте Шакер обиделся. Любой, но не Сатурн, она просто знала, что Гесс не хотела её обидеть, она просто хотела поставить её на место. Но каждый раз, когда эмоции возобладали над разумом она делала это весьма и весьма неловко. И люди обижались. Хотя толку от этих обид? Гесс либо сама посмеётся, либо фыркнет, мол, на обиженых воду возят. Потом, правда, совесть будет грызть, но совесть со временем затихает. Так что в худшем случае – неприятный осадок. Но плевала Гесиона на осадки. Она и сейчас не собиралась извиняться перед Шакер.
- Ричард – это другое. Да, возможно, я должна была поставить ультиматум: либо я, либо Грейс, но тогда я бы причинила ему боль. А разве при боли он улыбнулся бы? Нет. И я бы не почувствовала того, что он счастлив. Ему и так нелегко, не надо его судить, он меня не предал. Мне больше Грейс жалко. Жить с человеком который тебя не любит, живёт прошлой любовью, которая не даст им построить отношения... Это тяжело. И ей тоже больно, возможно даже, больнее чем мне.
- Кстати да. Откуда я знаю что Марк не живёт бывшей своей любовью. Я собственница, причём жуткая, и ревнивая. И если он возьмёт и хоть раз назовёт меня именем своей жены... Да я ему череп проломлю. И как детей с ним заводить, я уже знаю твой следующий вопрос, Шакер, не удивляйся. Он мало того что будет сравнивать моего ребенка со своей Алекс, так ещё и может иногда вставить своё «У Александры такое было, я знаю что делать». А потом ты меня спрашиваешь почему я не хочу рожать от такого человека как Марк. У него слишком богатое прошлое. А я хочу будущее.
Доля правды в словах журналистки была, даже Шакер это признала. Но признала мысленно. Она вообще больше молчала, чем говорила. Гесиона говорила, кстати, тоже немного, но гораздо резче и искреннее. А Сатурн все свои чувства и помыслы прятала. Хотя и любила вот так вот посидеть и поанализировать свою жизнь, свой характер, характер своей знакомой, чем, собственно, сейчас и занималась.
- Ну он же полюбил тебя. Значит, и в дальнейшем ты лишь ему скажешь что-то – он постарается этого не делать.
- Вот именно. Постарается. А я хочу гарантий. Ты прекрасно знаешь, что я хочу твёрдо стоять ногами на земле и чётко знать, что если не случится конец света я завтра проснусь в своей кровати, пойду на работу, напишу статью, выпью кофе, вечером напьюсь в баре... Короче, я хочу знать, что завтра будет как всегда. Не люблю сюрпризы, неожиданности и слюнтяйства. В смысле, лирики.
- А ты сама без лирики не сможешь. Тебе нужен человек, который будет иногда напоминать тебе о красоте в принципе.
- Чем чаще мне о чём-то напоминают, тем сильнее у меня отторжение к этому.
И снова не оспоришь. Шакер лишь вздохнула, неловко улыбнулась, глянула с улыбкой на Гесиону. Ту это раздражало больше всего: когда на неё глядят как на маленького неразумного ребенка, который не понимает таких простых вещей как «любовь». А хоть бы кто-нибудь объяснил что такое любовь. Данн, допустим, не считает нужным жить с человеком с которым вы ругаетесь. А без ругани не обойтись. Особенно с такой особой как Гесиона. Она продолжала лишь усиленно фыркать и смотреть на Шакер.
- Я с тобой не согласна.
- А я с тобой. И это нормально. Мы же разные, у каждой своё мнение, своя судьба.
- И кто из нас прав, хочешь сказать, рассудит Бог?
- Не знаю. Но то, что он не оставит тебя и меня – это точно.
Гесиона тяжело вздохнула. Ей было трудно оставаться реалисткой в мире романтиков и лириков. Чувствуешь себя откровенной сволочью, причём всегда: когда высказываешь откровенное мнение о человеке, когда прямо заявляешь о своём желании иметь много денег не потратив на это нервы, когда не стесняешься пить перед таким монашками как Сатурн. Ты кажешься последней скотиной, которая погрязла в цинизме. А ты ведь просто искренне и по-своему хочешь лучшего, не стесняясь признаваться в весьма низменных желаниях. Ты просто говоришь правду. А выглядит это как хамство. Как жить в этом мире... Гесиона не надеялась на Бога, она в этом мире верила лишь в себя и в свои силы. Всевышний – это, конечно, здорово, вот пусть он и помогает тем кто в него верит. А остальные готовы сами разобраться в своих неприятностях. Как, например, Гесиона Данн.

***

Через пару лет Гесси будет стоять на холме, кутаясь в мантию, и возвращаться к тем же мыслям. Где ваш Творец, когда он так нужен был? Почему он позволяет себе устраивать минуты отдыха именно в те моменты, когда он кому-то необходим. «Лучшие умирают первыми, им уготован рай». А Всевышний спрашивал этих самых лучших хотят ли они в рай? Он спрашивал их будут ли они скучать по тем, кого оставили тут на земле: мать, отца, сестру, мужа, детей, друзей? Вот ваш Великий, он вообще не понимает разве, что забирая лучших, он заставляет страдать других. И плевать на «друзей», поплачут месяц и успокоятся. А ведь есть те, кому он смертью этих самых лучших ломает жизни?
Ваш Всевидящий. Он же слеп. Он не видит очевидных вещей. Он окружает себя лучшими, полагая, будто они счастливы с ним. Но Гесиона была уверена, что любой из этих самых «ангелов» отдал бы весь рай со Всевышним вкупе лишь бы хотя бы один день провести с теми, кого оставил на земле. Лишь бы ещё раз вдохнуть запах утра, дотронуться ногами до травы, или же просто хотя бы сделать себе утренний завтрак или поцеловать любимого человекаю.
Всевышний, а ты уверен, что ты вообще имеешь право распоряжаться чужими судьбами? Ты не смог создать даже идеальный мир, предотвратить грехопадение, так где же твоя сила, а? Ты не смог справиться с двумя людьми и одним ползающим существом, откуда же твоё право решать за миллиарды людей, объясни, о, «Творец».
Хотя что толку спрашивать тебя... Ты либо не существуешь, либо не преемлешь критики. Ты ведь тоже тщеславен? Вон как не любишь тех, кто тебе не подчиняется. Это называется тоталитаризм, Данн ещё и такие слова знает. Любящие тебя обращаются к «Добрейшему», а ты... Ты просто какой-то сгусток энергии, которому маггловские учёные найдут объяснение через лет дцать. Обязательно найдут, слышишь? И тогда громче всех кричать об этой новости будет Гесиона. Она будет говорить что тот, в кого верил весь земной шар, просто обманка магнитных бурь и больное воображение древних идиотов. Да, так и будет.
Гесси ещё сильнее укуталась в плащ. Этот холм на погосте продувался всеми ветрами, даже деревца не было чтобы девушка могла заслониться от мощных порывов. Впрочем, ей давно уже пора было идти. Она присела у мраморной неказистой плиты, положила около неё три тюльпана. И плевала она на приметы. После чего девушка резко встала и пошла прочь, ей надо было дописывать статью, мирские дела не могли подождать.
Откуда-то осенний ветер принёс бордово-золотистый лист, который ударился о надгробную плиту, закрыв собой часть имени усопшего, однако после упал вниз, накрыв один из цветков тюльпана. Надгробная плита гласила:
«Shaker Roxanda Saturn. 1959-1981. Only the good die young».