Отправлено: 21.09.10 19:21. Заголовок: [Одна ночи любви или Исповедь сердца]

Участники: Trinity Sharpland & Dominic D'eath
Время и место: 04 - 05 ноября 1979 года. Ночь. Квартира Тринити Шарплэнд
Краткое описание событий: Настает время, когда нужно что-то менять. Однако прежде, чем что-то менять, нужно открыться. Некоторые откровения выливаются в очень интересные жизненные ситуации. Одна ночь любви. Одна ночь откровения. Одна ночь прощания. Одна ночь между прошлым и будущим.

[реклама вместо картинки]

Музыка: Ольга Сергеева - Одна ночь любви<\/u><\/a>

 Отправлено: 21.09.10 19:23. Заголовок: Тринити потеряла сче..

Тринити потеряла счет времени, сидя в баре и, просто прося повторить заказ. Она уже и не помнила что пила. Кажется, начала с вина, а закончила виски или чем покрепче. Правда, у нее было лишь одно желание напиться. Только вот почему-то ей никак не удавалось это сделать до беспамятства. В сотый раз прокляв свой организм, она расплатилась за напитки, когда бармен уже ей сообщил, что они закрываются. Трансгрессироваться было глупо, поэтому она не спеша направилась к своему дому. Тишина и звезды на небе, только почему в этих звездах она видит, как они складываются в его портрет. Чертов алкоголь! Он ведь только обострил ее чувства и воспоминания о нем, вместо того, чтобы вычеркнуть хоть не мгновение его образ. Образ Доминика он ее мучил, он ее преследовал. Доминик Дэт стал для нее самым сильным наркотиком, а она сейчас была наркоманкой, которая пыталась бросить, пыталась отвыкнуть и вылечиться. Но ведь это не так легко. Сейчас у нее настоящая ломка, которую ничто не может заглушить. Хотелось просто остановиться по среди улицы и закричать, что есть мочи, но она молча идет, слегка заплетающимися ногами, идет неровною походкой. Такой Тринити Шарплэнд никто не видел, потому что она никогда не напивалась. Она ведь вообще не очень любит алкоголь, немного вина и разговор по душам с Ланнет и это максимум.
Тем временем прохладный ветер ее бодрит, выветривает алкоголь. Тринити подходит к дому, поднимается в свою квартиру. Вечно пустая и одинокая квартира, как и ее хозяйка. Тринити направилась в душ, по пути зацепив вазу и разбив ее. Она тяжело вздохнула, глядя на осколки, которые сейчас почему-то у нее ассоциировались с ее сердцем. Опять же она не знала сколько времени стояла просто под холодным душем, прикрыв глаза. Ей казалось, что холодная вода может вернуть холод и ее воспаленному разуму, в котором по-прежнему были мысли о нем. «Все о нем и о нем, да как же забыть? Может амнезию себе устроить?»
Часы пробили час ночи, а в ее квартире по-прежнему горел свет. Сейчас Тринити просто сидела в кабинете. На ней была белоснежная шелковая ночная сорочка длиною чуть выше калена и на бретельках, а сверху был накинут длинный шелковый такой же белоснежный халат. В свете тусклом от лампы она казалась такой прозрачной, такой хрупкой, словно здесь была не сама Тринити, а ее призрак. На столе стоял бокал вина. На полу лежала груда бумаг, среди которых можно было прочитать обрывки, вроде

цитата:

«Только рядом с ним я дышу и…» «Сегодня он улыбнулся и сказал, что не представляет своей ….меня» «Мы едим с ним в командировку. Будем только он и я.» «Ах, как я мечтаю о его…»

И множество других. Из этих отрывков можно было понять, что Тринити как минимум разорвала дневник. Тут же валялись разорванные фота, на которых была она и Доминики. Иногда только вдвоем, иногда в компании. В руках у нее была последняя оставшаяся фотография. Здесь они с Домиником улыбаются. Та фотография была сделана на приеме у Министра, когда они только заключили контракт. Тринити берет бокал вина и делает глоток, по-прежнему глядя на фотографию. Она же все тот же наркоман, которому так трудно избавиться от последней дозы. Тяжелый взгляд. Указательным пальцем она обводит контур его лица, касается губ. Всего лишь холодная бумага, которая не. Всего лишь призрачное напоминание о нем. По щеке катится слеза, потому что это тяжело, это больно прощаться с мечтаю, прощаться с любовью, быть может, прощаться со своей жизнью. Молодая женщина сейчас выглядит очень несчастной. И вот она уже всхлипывает. А пальцы тем временем рвут на две части фотографию. Вот так и их жизни с Домиником расходятся. Два кусочка момента счастья плавно падают на пол, а Тринити делает очередной глоток вина, вкус его смешивается с соленым вкусом слезы, которые текут ручьями из глаз. Она не просто плачет, она рыдает. Но она клянется себе, что сегодня это последний раз, когда она плачем из-за Доминика Дэта. Завтра она начнет новую жизнь. Сегодняшняя ночь это всего лишь тот самый момент между прошлым и будущем, который пройдет, который нужно пережить.

 Отправлено: 30.09.10 23:57. Заголовок: ТрЫничко, я так стар..

Скрытый текст

ТрЫничко, я так старалась, но температура явно сказывается

Cказать, что Доминик был зол в эту промозглую ноябрьскую ночь, стоя под дверью дома своей личной помощницы, значит не сказать ничего. Выставить Доминика дураком на глазах его же подчиненных – хуже шутки Шарпленд придумать не могла! Нет, серьезно, он ведь только-только вернулся из Азкабана, весь мир считает его подлецом, а работники Дэткорпа не верят в то, что ему удастся выправить ситуацию. При таком раскладе сложно не впасть в пучину отчаяния и не махнуть на все рукой. Но Дэт нашел в себе силы порвать с бутылкой их совершенный союз, поверить в лучшее будущее и даже, казалось бы, нашел выход из сложившейся ситуации. Всего-то оставалось, что убедить подчиненных в гениальности придуманного плана, да настроить их на оптимистичный лад. Ник очень надеялся, нет, даже верил, что в этом нелегком деле ему поможет его идеальная помощница. Женщина, которая всегда была и которая всегда будет на его стороне. Но, как оказалось, мужчина зря слепо верил в преданность Трини. Ее заявление оказалось сродни ножу в спину. В самый сложный и самый важный момент в жизни Дэта она просто-напросто решила сбежать, разыграв перед этим блистательную сцену, под впечатлением от которой остались все первые лица корпорации. Для них для всех Тринити воплощала собой образ опоры Дэткорп. Невозможно было представить что все винтики в этой машине будут работать исправно без нее. Одним своим присутствием она дарила людям спокойствие и надежду на безоблачное будущее. Видя ее рядом с собой, ощущая кожей ее присутствие, Доминик всегда знал, что чтобы ни случилось, все будет хорошо. Потому что у него всегда была его личная помощница, способная за мгновение решить любую проблему. Она давала ему советы, мягко направляла по верному пути и никогда не перечила Нику, прекрасно зная, что как именно заставить его изменить уже принятое решение. Да что греха таить, Трини знала его наизусть. А вот он… Знал ли он женщину, которой доверял больше всех на свете?
- Тринити, открой дверь. Это Доминик. – несколько раз ударив по двери, прокричал Дэт и замер, ожидая какой-то реакции. К его великому изумлению, ответом ему была тишина. Недоуменно нахмурившись, он на миг припал ухом к двери и различив едва уловимый звук, вновь принялся с ожесточением стучать по деревянной преграде, отделяющей его от заветной цели. – Проклятье, Шарпленд! А ну немедленно открой это чертову дверь, иначе я ее выломаю. В отпуск она собралась… Я тебе сам отпуск устрою, пожизненный с иждивением. Открывай, говорю. Я хочу видеть твои бесстыжие глаза, когда буду вытрясать из тебя правду. Думаешь я не понял, что ты продалась Министру? Сколько он тебе заплатил, а?
Честно говоря, Ник и сам понимал, что говорит глупости, но после Азкабана ему во всем виделся заговор. Если Стэнфорд был настолько озлоблен, что отправил невиновного человека в самую страшную тюрьму на свете, то что ему стоит попытаться превратить жизнь Доминика в ад еще раз? А кто может помочь в достижении этой славной цели лучше, чем человек, проработавший с Дэтом бок о бок много лет и знающий о нем все? Правильно, Тринити была идеальным вариантом для Министра. Встань она на сторону правительства и от Ника не останется ничего. Но даже мысли об этом страшили мужчину не так сильно, как возможность потерять Шарпленд из своей жизни. Ведь кто он без нее?..
Внезапное прозрение заставило Дэта похолодеть. И как он раньше не понимал собственной беспомощности? Ведь не будь Трини с ним, он бы никогда не достиг тех вершин, с которых совсем недавно упал по собственной глупости. Она была его всем в этой жизни, а он не замечал столь очевидного факта. Глупый, глупый Доминик...
- Трин, открой, пожалуйста. - на этот раз он не стучал. Лишь прислонился к двери, надеясь, что она различит его безнадежный шепот.

 Отправлено: 04.10.10 18:04. Заголовок: Тринити конечно же н..

Тринити конечно же не думала о том, как будет выглядеть ее поступок и как трактоваться. Впервые в жизни она подумала о себе, а в результате, наверное, уже многие считают ее предательницей. Вот так легко разрушить сложившееся о тебе мнение. Кстати, если Вы замечали, то вообще хорошее мнение рушится намного быстрее, чем исправляется плохое. Наверное, все дело в том, что люди подсознательно в каждом желают видеть что-то плохое, уверены, что этого самого плохого намного больше, чем хорошего. Что хорошее это чаще маска, чтобы скрыть скверну. Только вот Тринити не хотела никого подставлять. Она всего лишь женщина, у которой разбились мечты, у которой болит сердце. Слабая женщина, которая просто хочет тепла и хочет быть любимой. Разве это много? Но видимо кому-то было угодно, чтобы ее уделом было страдание. И сейчас она страдала, желала стать сильнее. Тысячу раз клялась, что забудет Доминика, что сможет жить дальше. Но в результате сидит в кабинете среди кучи разорванных фотографий, вся во хмелю и льет слезы, и опять клянется, что сегодня это последний раз, что это прощание с самой значительной частью ее жизни, самой значительной частью ее сердца, ее души.
Очередной глоток вина и в этот момент она слышит стук в дверь и слышит его голос, который зовет ее. Тринити удивленно смотрит на дверь кабинета. «Послышалось? Допилась до чертиков, точнее допилась до Домиников». Шарплэнд косится на дверь, поднимается таки со стула и с бокалом вина выходит в коридор, где задевает осколки вазы. Она останавливается посередине коридора, прислушивается к тишине
- Все-таки показалось, - говорит едва слышно и уже собирается возвращаться в кабинет, когда в дверь начинают тарабанить. И теперь уже она отчетливо слышала голос Доминика. Однако то, что он говорил. Это было просто немыслимо. Шарплэнд вначале опешила, растерялась, потом пришла в ярость. Да как он вообще смел такое говорить? Да что там говорить. Как он смел вообще даже о таком думать? Это она продалась Министру?! Это она, которая рисковала в Трансильвании, которая всегда была рядом и поддерживала его. Это она, которая никогда не сделала, что-то, что могло бы заставить Доминика усомниться в ней…Это она продалась Министру?! Тринити была в бешенстве.
- Это у меня бестыжие глаза?! – Шипя, произносит она, так что вряд ли Доминик слышал. – Да нет это я сейчас в твои бесстыжие глаза посмотрю. Как вообще такое можно? - Шарплэнд одним залпом допивает вино, с силой опускает бокал на тумбу коридорную, так что ножка едва не отвалилась. Вот она яростной походкой направляется к двери, даже не замечая, как ее хорошенько покачивает из стороны в сторону. «Ну нет, я ему сейчас все выскажу!». А ведь и выскажет. Алкоголь сыграл свое дело. Сейчас Тринити было и море по колено и горы по плечо. Сейчас она желала открыть глаза Доминику, а после захлопнуть дверь перед его носом.
Тринити уже подошла к двери и коснулась ручки, когда услышала его шепот, полный какого отчаяния. Что-то кольнуло в сердце. И куда-то вся ярость и смелость улетучились. На смену им пришло желание распахнуть дверь, обнять его, сказать, что все будет хорошо, что она его не бросит. Что она его глупого любит и сама глупая, что ушла от него. Но тут перед глазами возникла сцена из Азкабана, где он так обнимает Тиль, где он говорит ей все те слова, о которых на протяжении восьми лет мечтала Тринити. Это он делает ей предложение, а вовсе не Тринити. И теперь уже отчаяние и злость на саму себя за порывы нежности поселяются внутри мисс Шарплэнд. Она прислонилась лбом к двери. Сейчас между ними была эта дощечка, но на самом деле между ними было слишком много того о чем они не говорили. Шли минуты, а Тринити все не решалась открыть дверь. Она просто боялась. Боялась саму себя, боялась того, что увидев глаза Доминика так близко, она просто отступит от задуманного и снова вернется в свой замкнутый круг. Но она ведь не сможет видеть его с Тиль. Наконец, глубоко вдохнув, Тринити открыла дверь. Она старалась выглядеть равнодушной, но глаза они были полны боли и отчаяния, а от самой Шарплэнд разило алкоголем. Что ж похоже мистер Дэт впервые увидит свою помощницу в состоянии алкогольного опьянения и в домашнем одеянии.
- Зачем ты пришел? Я в отпуске, - попытка сыронизировать. Желание поскорее сбежать, потому что каких усилий ей стоит, чтобы сейчас не разрыдаться или не поколотить Доминика. Одним словом каких усилий ей стоит не начать истерить, а ведь не факт, что она сегодня сможет себя сдержать.

 Отправлено: 05.10.10 14:35. Заголовок: я дико извиняюсь за ..

Скрытый текст

я дико извиняюсь за много буковок

Холодный ветер, пронизывающий насквозь, напоминал Доминику об Азкабане. Он замерзал в своей тонкой куртке. Прислонив окоченевшие пальцы к двери, мужчина тяжело вздохнул и мысленно воззвал к Тринити.
- Ну давай же, открой…
Что можно было еще сказать? Он умолял, он угрожал, а она просто не хотела его видеть…
Если бы эта чертова дверь, отделяющая их друг от друга, хотя бы на миг стала прозрачной, Дэт бы увидел, что по ту сторону Трини, точно так же как и он, стоит, прислонившись лбом к прохладной поверхности дерева. Возможно, он успел бы заметить боль в ее глазах, сумел бы все понять и даже попытался бы исправить свою самую страшную ошибку... Но преграда между ними была непреодолимой. Она была нема, а он слеп и из-за этого то прекрасное, что было между ними оборвалось так внезапно и неожиданно. И самым ужасным было то, что Доминик даже не осознавал этого. Он ощущал пустоту, которая возникает всякий раз, когда дорогой тебе человек уходит из твоей жизни, испытывал гнев из-за того, что она бросает его, и разрывался от чувства собственного бессилия, поскольку не мог остановить ее. Но среди этого урагана эмоций было еще что-то. Что-то, чему он не мог дать определения. Словно незнакомое дотоле чувство, о котором он и не подозревал раньше, теперь умирало в нем, заставляя испытывать ноющую боль в сердце.
Его длинные, грубые пальцы невольно сложились в кулак, и он замахнулся, что бы вновь ударить по двери. Но не ударил. Что-то произошло и Доминик просто сделал шаг назад. Устало взглянул на неприступную крепость, отсалютировал в пустоту и уже было развернулся, чтобы уйти, как дверь распахнулась.
Он не ожидал увидеть ее такой. Никогда прежде Тринити не появлялась перед ним не будучи идеально собранной. Профессионально отглаженные костюмы, прическа волосок к волоску, сдержанная улыбка и начищенные до блеска строгие туфли. В ней все было продумано, выверено и доведено до совершенства. Всегда, но только не сегодня. Доминик никогда не видел ее в домашней одежде. Хотя чего уж там, он никогда прежде не видел, а может просто не замечал, какие длинные у его помощницы волосы и какой удивительно хрупкой и невинной она выглядит, если распустит их по плечам. Глядя ему прямо в глаза, она не скрывалась за своей деловой-с-оттенком-дружелюбности улыбкой. И, что совершенно выбило Дэта из колеи, от нее исходил аромат алкоголя. Оказывается, Тринити тоже иногда пила. Это стало таким откровением для него, что на какие-то доли минуты мужчина растерялся и лишь молча взирал на помощницу, не способный вымолвить и слова. Но оцепенение прошло и он, наконец, произнес:
- Ты будешь в отпуске, когда я подпишу твое заявление. К слову, я разжег им камин сегодня. Извини, но уж очень холодно было на собрании. Хотя, может ты и не заметила. Сколько ты там пробыла, минуту, две? Ну да ладно, я прощу. У нас у всех бывают… хм… срывы.
Он совсем не хотел говорить с ней в таком тоне. Язвить, иронизировать, упрекать. Но его обида оказалась сильнее голоса разума. Она бросила его, бросила, черт возьми, в самый сложный момент. Разве этого мало для негодования? По-моему, в самый раз.
- Ты впустишь меня или прикажешь так и стоять на пороге, что бы тебе было удобнее прожигать меня этим своим осуждающим взглядом?
Можно было и не спрашивать, потому что уже в следующее мгновение Доминик без зазрения совести шагнул вперед, заставляя Трини уступить ему дорогу.
Оглядевшись, мужчина быстро оценил обстановку и направился в единственно освещенную комнату. Как оказалось, это был кабинет. Стеллажи с книгами, письменный стол, камин и мягкий ковер на полу, который сейчас был завален бумагами и фотографиями. Совсем потеряв стыд, Ник присел на корточки и принялся с интересом изучать остатки совместных фото. Вот он и Тринити на каком-то приеме, она как будто держит его под руку, а на самом деле отчаянно щиплет, чтобы он не уснул во время речи ученого с чересчур длинным именем. Вот они вместе улыбаются в объектив во время летних королевских скачек, изображая, бурный восторг по поводу светского торжества. А вот танцуют на дне рождения министра магии Франции. В тот день Доминик перебрал кальвадоса и все порывался исполнить нечто позажигательнее венского вальса, а бедной Трини приходилось сдерживать его порывы.
Сколько всего, оказывается, у них было. Мелочи, мимолетные моменты жизни, на которые он никогда прежде не обращал внимания и которые дарили столько тепла, стоило лишь вспомнить о них. Теперь все это было разорвано, испорчено и безвозвратно потеряно. Хотя безвозвратно ли? Дэт с трудом попытался припомнить, хранились ли у него дубликаты этих снимков, были ли у него хоть какие-нибудь фотографии с Трини, но на ум ему так ничего и не пришло. Он просто не знал этого. Зато он точно помнил, сколько у него было фотографий Фертилити и где хранилась каждая из них.
Отчего-то вдруг Доминику стало стыдно. Не за то, что он вторгся на личную территорию Шарпленд, без спросу сунул нос в ее дела и словно бы нечаянно увидел то, чего не должен был видеть. Нет, ему было стыдно за то, что никогда прежде ему не приходило в голову поставить их совместное с Трини фото на камин или на стол в кабинете. Такая, в сущности, мелочь, а сколь много это бы значило, как для него, так и для нее.
- И как ты это объяснишь? – стараясь говорить как можно спокойнее, спросил Доминик, глядя на вошедшую вслед за ним молодую женщину и показывая ей порванные снимки, зажатые в руке. – Я что, чем-то обидел тебя, Тринити?

 Отправлено: 16.10.10 21:04. Заголовок: Как ей мучительно бы..

Как ей мучительно было открыть дверь, как мучительно увидеть его. А ведь промедли она секунду и он бы ушел. Быть может, это было к лучшему – вот так расстаться, не видя его больше. Сейчас же ей будет трудно, еще раз сказать ему прощай, глядя в эти голубые глаза, которые были самыми прекрасными и самыми дорогими в целом мире. Она едва сдержалась, чтобы вновь не захлопнуть дверь и плевать, что это было бы совсем как-то по-детски. Однако стоило Доминику заговорить, как все ее душевные переживания ушли на второй план, а внутри закипел гнев. В нем говорила обида, в ней говорила усталость и разочарование. Нет, не разочарование в нем, а в своих мечтах, в самой себе, что так глупо мечтала о том, чего просто не могло быть. Она всегда была для Доминика хорошей помощницей. Это для нее он был всем в этом мире. Именно поэтому ей было трудно его отпустить, а он…он забудет ее через пару дней, быть может, даже забудет в объятиях Фертилити. Одно это имя было подобно самой страшной зубной боли. Но сейчас не об этом, а о том, что речь Доминика вызвала в Тринити гнев, а потом он еще вот так просто взял и вошел во внутрь. Шарплэнд с силой захлопнула входную дверь, при этом разразившись гневной тирадой. Нет, а что вы хотите от женщины, которой больно, которая устала и которая, в конечном счете, во хмелю?
- В таком случае я могу написать другое заявления - об уходе! Слышишь! Или отпуск или увольнение! Впрочем, после отпуска я бы скорее всего и так уволилась, потому что с меня хватить! – Она, развернувшись, шла за ним, точнее словно пыталась догнать, при этом продолжая гневные излияния своей души. – И вообще как ты смеешь себя так вести! Я тебе не разрешала входить! Напротив я хочу…- договорить ей не удалось, так как она буквально застыла с открытым ртом в дверном проеме. Причиной стало то, что она увидела Доминика, который присел на корточки и сейчас рассматривал разорванные снимки. Тринити вначале словно облили холодной водой, а потом ее будто накрыла лава. Ей казалось, что она сейчас просто вся сгорит от неловкости, которую испытала в этот момент. Было такое ощущение, что Доминик в одно мгновение просто ворвался в самые потаенные уголки ее души и сердца и узнал ту тайну, которую она так долго хранила. Ноги словно стали ватными и она вообще сейчас потеряет сознание от накатившей на нее эмоции. А он просто сидел и рассматривал фотографии. Каждая из них словно отдельная маленькая история, которая складывалась в их жизнь, точнее жизнь Тринити, у Доминика было множество других кусочков, например, с Тиль, в которых не было места Тринити. Она почувствовала, как ком встал в горле. Тринити сделала шаг. Не было сил сейчас гневаться дальше, хотя как выяснится позже это было всего лишь затишье перед бурей. Доминик тем временем повернулся к ней с зажатыми в руках обрывками снимков. Его вопрос показывал, насколько он был слеп или же насколько она хорошо скрывала свои чувства, либо насколько он ее плохо знал. Да знал ли Тринити Доминик? Знал ли он, чем она живет? Например, знает ли он, что она обожает венецианские карнавалы, особенно когда идет дождь. Люди прячутся, а Тринити может идти по мостовой под проливным дождем и улыбаться и не важно, что костюм намокая становится тяжелее, ей в такие мгновения невероятно легко. Знает ли он, что, просыпаясь, первым делом она подходит к окну и смотрит на улицу, которую освещают первые лучи солнца. А по вечерам она сидит на балкончике, листая альбом с их фотографиями и вспоминает те самые, казалось бы, незначительные моменты, что произошли за день. Например, как он улыбнулся ей, как слегка коснулся ее руки, когда она отдавала ему отчет. Знал ли он Тринити Шарплэнд женщину, человека, а не Тринтити-помощницу?
Тринити молча вошла в кабинет, наступая на разбросанные фотографии, которые были как калейдоскоп, которые можно собрать в одну картину. Она решала для себя сейчас важную дилемму, а именно, соврать и выпроводить Доминика и, быть может, оставить надежду на возвращение в компанию, надежду на то, что, быть может, все еще будет, либо сразу потушить этот едва теплящийся огонек надежды и сказать сейчас ему всю правду, после чего уже не будет пути обратно. Тринити налила себе в бокал вина, подошла к окну и какое-то время просто молча смотрела в окно, ощущая буквально спиною взгляд Доминика. Наверное, будь она не пьяна не только алкоголем, но и своим горем, то скорее всего солгала бы, отшутилась, быть может, но сегодня была ночь прощания, а значить ночь откровения. Она буквально залпом осушила бокал, который поставила на тумбу, находившуюся рядом.
- Ты не обидел. Это я сама себя обидела, - голос был спокойным, но с нотками надрыва. Тринити повернулась к Доминику и невесело усмехнулась. – Ты же действительно ни о чем даже не догадывался, - это был не вопрос, а простая констатация факта. – Мерлин, Доминик! Ты ведь и понятия не имел и не имеешь, что все это время буквально с нашей первой встречи я люблю тебя! – Голос стал тише и в нем слушалось отчаяние. Вот она сказала это. Мерлин, она действительно сказала это, то чего так боялась произнести раньше срока. Она ведь мечтала, что первым скажет он, а она улыбнется и скажет, что давно его любит и что она дождалась. А теперь она сказала эти три, казалось бы, простых слова «я тебя люблю», но сказала, зная, что никогда не услышит в ответ от него тех же слов. Больно. Мучительно больно было это осознавать.
– Знаешь, я просто была наивна и виновата в этом сама, - она не хочет, чтобы были слезы, но они стоят в глазах и вот одна слезинка предательски скатывается по щеке, а Тринити спешит смахнуть ее. – Но в любом случае, я больше решила не жить глупыми надеждами и не обманывать себя и поэтому я просто должна уйти, тем более я знаю, что ты сделал предложение Фертилити. Воландеморт побери! Это выше моих сил. Я должна просто излечиться, поэтому больше не могу быть рядом и делать вид, что все прекрасно! – Она улыбается, но это улыбка сквозь боль и слезы. – А теперь уходи. Прощай, Доминик, - и эти два страшных для нее слова она сейчас произнесла в слух. Тринити стоит и просто смотрит на него. Нет, она желает отвернуться, но все ее тело словно сковало. «Вот и все. Карты открыты, все слова сказаны, сейчас он уйдет и останется бездонная пустота, но ведь с пустотой легче научиться жить, чем с кинжалом в сердце»

 Отправлено: 24.10.10 19:36. Заголовок: Бесконечные секунды ..

Бесконечные секунды превратили ожидание ответа в настоящую пытку. Доминик молча наблюдал, как молодая женщина пересекает комнату с бокалом вина в руке, останавливается у окна и залпом выпивает все содержимое. Он не произнес и слова, хотя ему безумно хотелось попросить ее не пить. Та Тринити, которую он знал, никогда бы не позволила себе ничего подобного. Это было… хм… непрофессионально?.. Возможно, не слишком подходящее слово, которое, тем не менее, как нельзя точно описывает отношения Дэта и Шарпленд. После стольких лет Нику тяжело было воспринимать Трини иначе, нежели как личную помощницу. Сейчас, стоя в ее гостиной с обрывками фотографий в руках, он наконец понял, что эта красивая светловолосая девушка не просто холодный и рассудительный «винтик» в машине под названием Дэткорп, а живой человек, со своими горестями и печалями. Тринити оказалась трепетной и ранимой, и это открытие буквально ошеломило Доминика. Словно вынужденный на общение с незнакомцем, он не знал, что ему делать или говорить. В этот миг в этой комнате они впервые за всю их историю были на равных. Не было начальника и не было подчиненной. Его желания и потребности больше не играли первостепенной роли. Теперь эпицентром всего была Тринити и то, что происходило у нее на душе. Вот только Дэт совсем не знал, как к ней подступиться. Потому мужчине оставалось лишь растерянно стоять на месте и очень внимательно слушать, благо Шарпленд наконец нашла ответ на поставленный им вопрос…
…И это было совсем не то, что Ник рассчитывал услышать. Обращенные к нему слова «Я люблю тебя» из уст Тринити совсем не укладывались в картину мироздания Дэта. Он просто-напросто не понимал, как его собственная помощница может испытывать к нему подобные чувства. Ведь сам он никогда не смотрел на Трини, как на женщину. С той самой минуты, как она вошла в его кабинет с тонким резюме в руках и ошарашила его своими нетривиальными ответами на стандартные вопросы, он ни разу в жизни не задумался о ней, как как о ком-то большем, нежели как о коллеге. О нет, Доминик прекрасно видел и понимал, что его подчиненная красивая молодая женщина, обладающая не только острым умом и хорошим чувством юмора, но и завидной смелостью (а что, спрашивается, еще необходимо, что бы влюбиться в кого-то подобного?). Тем не менее, ему не приходило в голову взглянуть на Шарпленд по-иному.
С Фертилити все было иначе. С той минуты, когда они только познакомились, Ник испытывал к ней совершенно особенные чувства. Он позволил Министерству навязать ее себе, хоть ему и претило то, что в роли его телохранителя выступает миниатюрная блондинка. Но ради одной лишь возможности быть рядом с Лэндон, он готов был переступить через чувство собственного достоинства. В отношениях с Тринити все было в точности наоборот. Его сердце не разбилось бы, отпусти он ее, но он никогда бы не нашел достойной замены. Именно так рассуждал Доминик до настоящего момента, когда признание Шарплэнд загнало его в тупик. Он осознал, какое малодушие проявлял в отношении ее и как ничтожны были все его порывы. Остановить ее, чтобы корпорация не пострадала; вернуть, чтобы было кому о нем заботиться… Как, оказывается, эгоистичны бывают люди, даже если не подозревают об этом. Он был слеп и это причиняло Тринити боль. Ежедневно, ежечасно. Они провели бок о бок почти десять лет. Она видела всех его подружек, смеялась вместе с ним над их глупыми попытками стать миссис Дэт, выпроваживала наутро после бурной ночи и даже посылала цветы от его имени самым запомнившимся начальству. Раньше это казалось абсолютно нормальным. Как человеку деловому Доминику некогда было объяснять легкомысленным девицам что к чему, а Шарплэнд вроде бы прекрасно справлялась с этой обязанностью. Теперь же эта его прихоть стала казаться Нику дикой. Невольно он представил, что испытал бы, лишь увидев Тиль с другим мужчиной, и сердце его мучительно заныло. Вот оно каково, оказывается…
- Трини… - виновато выдохнул мужчина, с трудом стараясь выдержать пронзительный взгляд помощницы и не отвести глаз.
Ему было стыдно, очень стыдно. Долгие годы дорогой ему человек страдал, а он даже не замечал этого. Дэту хотелось поведать Тринити о том, что он чувствует, рассказать ей как ему жаль и убедить в том, что он никогда больше не обидит ее. Он отчаянно пытался подобрать нужные слова, но единственной фразой, которую он смог сформулировать, было лишь:
- Прости меня.
Доминик так и не понял, за что он, в сущности, извинился. За то, что был слеп? Или за то, что не испытывал ответной любви к Тринити? За то, что заставлял ее делать, или за то, чего не сделал сам? В его «прости» было все разом. Будь у него маховик времени, он бы повернул время вспять и исправил бы собственные ошибки. Но даже в магическом мире ему это было не по силам.
Утомленный собственным бессилием и давящим чувством вины, Дэт хотел было развернуться и уйти, как просила его Тринити, но вместо этого сделал шаг ей навстречу.
Он подошел к ней медленно, словно боясь, что она, словно испуганный зверек, сбежит. Остановился непозволительно близко и аккуратно стер остатки слез кончиками своих холодных пальцев.
- Я дурак. Слепой дурак, ты ведь сама знаешь... Тебе надо было сказать мне. Или хотя бы намекнуть. Тогда, возможно, все сложилось бы по-другому. – Он говорил приглушенно, с той осторожностью, с коей люди порой относятся к сервизу из тончайшего фарфора, словно боясь, что от малейшего движения воздуха она рассыплется на миллионы маленьких кусочков. – Ты всегда была рядом, поддерживала меня и помогала мне в самые тяжелые времена. Черт возьми, да ты даже отправилась в Трансильванию, чтобы защитить меня. Так что не проси меня, слышишь, не проси оставить тебя сейчас. Не тогда, когда тебе больно и ты плачешь… И уж тем более не тогда, когда я так отчаянно хочу сделать вот это.
Возможно, он поступал глупо и опрометчиво, идя на поводу у внезапного порыва, но в данных обстоятельствах сей поступок казался ему единственно верным. С чуждой для него неуклюжестью, Доминик провел ладонью по руке девушки от локтя до предплечья. Его пальцы чуть заметно сжались, когда он сделал еще полшага вперед и положил вторую руку на шею Тринити. Все это было так странно, что казалось, будто происходит не с ними, а с совершенно чужими людьми. Он ощущал себя школьником, отправившимся на свидание в первый раз и теряющимся в догадках перед входом в гостиную своей подружки. Поцеловать или не поцеловать? Прежде его не волновали подобные вопросы. Он просто следовал велению собственного сердца и никогда не попадал впросак. Может быть и сейчас стоило отбросить все эти глупые мысли о том, что следовало бы сделать и чего сделано не было, и просто прислушаться к себе?
И он забыл. Забыл о том, что было, и о том, что будет. Подался вперед, склонив голову, и коснулся губ Тринити. Ник боялся дышать, чтобы ненароком не пропустить, а затем и не спугнуть то чувство, что обычно просыпается, когда между двумя людьми есть «химия», но вместо этого ощутил нечто совершенно иное, абсолютно новое. С азартом первооткрывателя, он прижал к себе Трини, превращая их трогательно-нежный поцелуй в нечто большее и с восторгом обнаружил, что никогда прежде не испытывал ничего подобного. Это не было безумной страстью или диким желанием, это было словно возвращение домой после длительного и изматывающего путешествия длинною в жизнь. Он так долго хотел этого, так долго искал, что чуть было не упустил по собственной глупости. Ощущение принадлежности жизни, правильности момента и выбранного пути. Все мысли рассыпались, как карточный домик, и осталось только упоительное ощущение счастья. Все же лучше поздно, чем никогда.

 Отправлено: 21.11.10 16:03. Заголовок: Тринити никогда бы, ..

Тринити никогда бы, наверное, не решилась открыться Доминику, если бы не алкоголь. Все-таки это действительно самое опасное зелье. Оно развязывает нам язык. Все что копилось у нее внутри, все чего Тринити так старалась не показывать, теперь просто пыталось стремительно вырваться наружу. Она бы никогда точно не призналась Доминику в любви первой. Считайте это глупыми заморочками, но первые пару лет Тринити не признавалась ему, потому что боялась разрушить только что зародившееся чувство, боялась стать еще одной из подружек Доминика, а после с каждым днем по мере того, как они становились ближе Тринити боялась ему признаться первой от того, что думала, что он возможно откликнется на ее чувства, но скорее спутав любовь в дружескими чувствами, с чувством обязанности, с обычной привычкой. Таким образом, она сама загнала себя в ловушку из которой и выбраться не могла и оставаться становилось с каждым часом все более невыносимее. И вот надо же было такому случиться, что когда она собралась разорвать этот замкнутый круг из страданий, боли и любви, Доминик пришел к ней. Пришел в тот самый час, когда алкоголь немного затуманил голову, придал какой-то не свойственной решительности в вопросах чувств Тринити и теперь она сказала то, что думала уже никогда ему не скажет. Всего три слова, но самые трудные слова в ее жизни. И в какой-то момент Тринити пожалела о сказанном, быть может, это были проблески здравого смысла. Ведь она видела реакцию. Это не была реакция влюбленного мужчины, в ее понимании, да ее она и не ожидала. Шарплэнд видела растерянность Доминика. Ее она сейчас трактовала по своему, потому что разум немного сдает позиции там, где в силу вступают чувства. Она думала, что Доминик не может ответить на ее чувства и в то же время он не хочет сделать ей больно. И видит Мерлин, она в этот момент мечтала, чтобы он просто молча развернулся и ушел, а не делал ей еще больнее. Ком встал в горле. Она чувствовала сейчас такую гамму эмоций, что даже не могла толком разобрать что чувствует.
Вот так они стояли и молча смотрели друг на друга. Эти минуты казались самыми долгими в жизни Шарплэнд. Она даже не догадывалась о мыслях Доминика, быть может самую малость. И вот в подтверждение ее догадок о том, что он чувствует себя лишь виноватым, с губ Доминика сорвалось ее имя. Это вздох он был наполнен виной, а не любовью, сожалением. Быть может, Дминик в этот момент мечтал, чтобы никогда не приходил сюда и не признавался ей в чувствах, а сама Тринити ощущала поистине какое-то всепоглощающее отчаяние. Она не видела своего будущего. Ей вообще казалось, что после того, как Доминик уйдет и закроет за собою дверь, ее жизнь закончится и наступит беспросветная тьма. А в том, что он уйдет Тринити не сомневалась. И вот следующее его слово. Это его «прости». Тринити хотелось закричать ему что-то вроде «Хватит, прекрати! Неужели я так мало страдала? Уйди! Мерлином заклинаю!». Однако она не могла произнести не слова, потому что все тот же самый ком в горле мешал. Она лишь на мгновение отвела взгляд. Тринити знала, что за этим «прости» последует горькая правда, которую она все-таки не хотела слышать. Одно дело знать, что Вас не любят, другое – это услышать. Но, быть может, ей нужно было это слышать, чтобы излечиться. Этот как ампутации ноги при гангрене. Невероятная боль, дабы потом наступило исцеление. И вот так она стояла посреди этого кабинета и была такая совершенно домашняя, совершенно разбитая. На утро она точно не захочет, даже вспоминать об этом моменте и будет каждый раз сгорать от стыда, думая обо все, что сейчас происходит. Тем временем Доминик пошевелился. Тринити была уверена, что он просто уйдет или скажет «прости…я не могу ответить на твои чувства», а потом развернется и уйдет. Однако Доминик сделал ей на встречу шаг, так что они стояли совсем близко друг к другу, так что между ними оставалось всего лишь пол шага. Он говорил, а она не могла ему ответить, не знала, что еще сказать. Не хотела объяснять, что не могла она ему намекать, как рассказать ему обо всем, когда решено, что это, конец всему? Нет уже смысла. Доминик говорил и действовал так осторожно, словно боясь причинить ей еще больше боли, но Тринити отчего-то думала, что еще больше боли уже невозможно испытывать и еще хоть капля и она умрет просто. Он говорил, он смотрел на нее, он был совсем рядом, что сердце начинало биться чаще, что хотелось совершить еще один безумный поступок и просто взять и поцеловать его, просто на прощание, а потом исчезнуть навсегда. Тринити чувствовала, что ей уже не хватает воздуха, что все эти чувства, которые разом нахлынули изматывают ее и она уже готова сознание потерять. А Доминик все говорил, и в его словах по большей части сквозила благодарность, но ей не нужно его благодарность, ей уже ничего не нужно кроме забытья. Мелькнула даже совсем безумная мысль – найти мага, который сотрет ей память, тогда быть может она сможет начать новую жизнь. Тем временем Доминик закончил свою речь и его последняя фраза озадачила Тринити.
- Ты не понимаешь, что от этого мне еще… - начала было она отвечать, но тут же сбилась, ощущая его прикосновение. Он нежно провел рукою от локтя к предплечью, так что Тринити непроизвольно даже вздрогнула. Он ведь никогда так не касался ее. В глазах ее можно было прочитать одновременно удивление и то что ей приятно и волнительно. Рядом с ним сейчас она уже не была той Тринити Шарплэнд – помощницей президента компании, которая всегда и все держит под контролем. Рядом с ним она была женщиной, которая любит и хочет быть любимой.
Шарплэнд уже давно потеряла надежду, как-то вообще понимать все происходящие. Все это было каким-то безумием. А он тем временем уже второй рукой касался ее шеи. Тринити казалось в этот момент, что словно раскаленная лава прикоснулась к ее коже. В данный момент она ощущала волнение и еще большее желание поцеловать его. Кто же знал, что и сам Доминик собирался поддаться своему порыву. В следующее мгновение она ощутила на своих губах прикосновение его губ. Казалось, Тринити моментально вспыхнула. Она ведь мечтала об этом все долгих десять лет. Где-то на задворках уже немного трезвеющее сознание кричало, что этот поцелуй всего лишь плод момента, всего лишь порыв, который обусловлен всей ситуацией, но кто будет слушать какой-то не совсем трезвый разум, когда эмоции буквально зашкаливают. Сейчас для нее весь мир просто перестал существовать. Был лишь он и она, были они и их чувства. Тринити ответила на его поцелуй, а иначе и быть не могло. Ее рука скользнула в его волосы, а вторая легла на спину, в то время как губы целовали его. В этом поцелуе было все: безграничная любовь, невероятное отчаяние, словно умирающий в пустыне делает последний глоток воды, была всепоглощающая нежность, были все те не выраженные и невысказанные эмоции, которые копились в ней целых десять лет, а сейчас лавиной обрушивались на того, кто был для нее всем: ее дыханием, ее сердцем, ее душою, ее жизнью. Все остальное ее не волновало. Этой ночью она хотела быть с ним, она не верила, что он ее оттолкнет после поцелуя. Тринити увлекала его за собою туда, где целых десять лет лила слезы по нему каждую ночь, туда где пробуждалась с мыслью о нем, а сегодня он должен стать ее сновидением ожившим, он должен быть ее, а что будет потом об этом сейчас никто не думал, потому что здесь были чувства отличные от обычной страсти, от обычного вожделения, отличные даже от обычной любви. Это было как последняя близость перед крахом мира, такая, когда все чувства обострены, когда ты упиваешься каждым мгновение, когда двое становятся единым целым.