Отправлено: 22.03.10 21:57. Заголовок: [Last to know]

Действующие лица: Lucius & Narcissa Malfoy
Время и дата: поздняя осень, спустя несколько месяцев после свадьбы
Место действия: Малфой-мэнор

lyric by Three Days Grace - Last to Know<\/u><\/a>

 Отправлено: 22.03.10 23:37. Заголовок: внешний вид: черные ..

цитата:

внешний вид: черные классические брюки, черные остроносые ботинки, белоснежная рубашка с золотыми запонками. Одежда перепачкана в крови.

Вдох. Снова вдох. Кажется, что легкие разрываются, но он хотя бы дышит. Шумно вдыхает воздух гостиной, в которую только что аппарировал. Вдыхает запах старой деревянной мебели и тяжелых ковров, огромных гобеленов, запах старости и вечности. Да, пожалуй, именно так пахнет вечность: терпким ароматом отцовских сигар и запахом светлых маминых волос. Но сейчас все как будто иначе. Старый, огромный особняк встретил Люциуса совершенной тишиной. Тишиной, давящей на уши и заставляющей опасливо озираться по сторонам. С каких пор он стал таким мнительным, с каких пор стал видеть в каждом прохожем лютого врага? Наверно, после того, как на его предплечье была выжжена Черная Метка, вечное клеймо, что останется с ним на всю жизнь. Мать умрет из-за болезни, отец погибнет от старости, и пепел его развеется по ветру, рухнет мир, сгорит ярким пламенем чужая вера, истлеют тела и помутнеют рассудки. А она останется. Она останется с ним, будет черными линиями врезаться в его сердце, медленно развращать его душу, заставлять испытывать жажду убивать. И он, будто послушная кукла, за чьи веревочки дергает жестокий кукловод, будет пачкать руки по локоть в крови, будет скользить в этой липкой, тошнотворно-соленоватой жидкости, задыхаться от металлического привкуса чужого страха, и испытывать это ненормальное, извращенное удовольствие, когда чужая жизнь будет беспомощно биться в его тонких пальцах.
Малфой улыбнулся, чуть поворачивая голову, чтобы осмотреть гостиную собственного особняка и убедиться в том, что она совершенно пуста. Юноша, вздохнул, и усталым движением руки снял с лица тяжелую маску Пожирателя Смерти. В свете горящего пламени камина мелькнуло металлическое лицо, и маска словно ожила, принимаясь кривить стальные губы в усмешке. Передернув плечами, Люциус бросил ее на ковер у камина, и скинул тяжелую черную мантию, заляпанную темно-бурыми пятнами. Чья это кровь, своя собственная, или кровь сегодняшней жертвы, ему было совершенно плевать. Предплечье с Черной Меткой до сих пор саднило, в душной гостиной было сложно дышать, голова кружилась, а руки едва заметно дрожали от напряжения. Все тело будто было накачено свинцом, и Малфою стоило больших усилий беспомощной грудой тряпья не рухнуть на пол. Ночь выдалась слишком кровавой. Сегодня он убил пожилого мужчину, которого много раз видел в Министерстве Магии, но не интересовался его именем. Он убил его одним взмахом тонкой кисти. На глазах у немолодой женщины, по-видимому, являющейся его женой. Она кричала и рвалась из сильных рук других Пожирателей, сперва затравленно рыдала, молила о пощаде, ползала на коленях и говорила какую-то чушь. Потом проклинала, шипела, будто змея, давясь слезами рядом с трупом возлюбленного супруга. А потом затихла. Беспомощная и сломленная. Наверно, у этой пары были дети. Или даже внуки. Несколько очаровательных детишек, так любящих по вечерам проводить время у камина в обнимку с тяжелыми книгами, слушать рассказы бабушки и дедушки о молодости, о магических существах и опасных волшебников. Любили вскрикивать, когда история достигала своего апогея, любили прятать маленькие личики в ладошки, а потом заливаться звонким детским смехом, понимая, что ни темные волшебники, ни страшные магические существа им не страшны.
Но они ошибались. Маленькие, глупые, наивные, не знающие жизни. Потерявшие в одну ночь и любимого дедушку, и любимую бабушку, решившую проявить такой ненужный героизм. Темные маги существовали, они убивали просто, и ни один мускул на их лице не мог дрогнуть. Лишать жизни было просто и естественно, это было совершенно нормально. Мир принадлежит сильным. А остальные должны умереть.
Люциус присел на край дивана, не желая вызывать домовых эльфов, и надеясь, что головная боль вот-вот пройдет. Тонкими пальцами он расстегнул ворот рубашки, быстро провел рукой по черным брюкам, тут же взглянул на ладонь, чтобы убедиться в том, что плотный материал практически насквозь пропитан кровью, и разводы на изящных пальцах пахнут металлом и солью.
Откинувшись назад, юноша закрыл на секунду глаза, проваливаясь в беспокойный сон. Ему снилась Нарцисса, снились ее светлые волосы, пахнущие медом и яблоком, снился ее смех и ее глаза, и стоило Люциусу распахнуть свои, как образ жены улетучивался, а внутри медленно и глухо начинала биться ярость.
Кто-то сказал, что она ему изменяет. Бросил слова, будто в шутку, через плечо, видимо надеясь, что светловолосый не поймет или не придаст этому значения. Но Малфой цепко хватался за каждый намек, за каждую фразу, разбирал ее по кусочкам, по жилкам, тщательно выискивая то, что хоть как-то может оказаться правдой. Она изменяет ему. Его жена изменяет ему.
Самолюбие, уязвленная гордость, взметнувшиеся пеплом намеки на чувства подняли в душе Люциуса настоящую бурю, которая не давала ему возможности сегодня спокойно убивать. Рука его дрогнула, когда губы произносили слова заклинания, рот скривился, когда уши уловили крики новоиспеченной вдовы, но маска плотно приросла к коже лица, и никто не заметил мелькнувшего в стальных глазах отчаяния.
Светловолосый вздрогнул, когда из холла донеслись легкие шаги. И, стоило лишь Нарциссе войти в гостиную, Малфой встал, выпрямившись во весь рост, перепачканной в крови рукой провел по волосам, и, тихо, но отчетливо произнес:
- Где ты была?

 Отправлено: 23.03.10 11:24. Заголовок: Внешний вид Первые ..

Внешний вид

Первые звезды на темнеющем небе. Осенью всегда темнее рано. Одинокая фигура скользила тенью по дорожке, вымощенной белым булыжником, в направлении поместья. Природа вокруг будто засыпала, весь мир здесь и сейчас казался замершим. Лицо женщины было сокрыто капюшоном плаща и тенью, которую он отбрасывал, так что можно было видеть только губы, четко очерченные, и острый подбородок. Синий плащ в темноте казался практически черным, а бледная кожа в свете месяца – еще бледнее. Женщина будто плыла в это мертвенной тишине, даже ветер замер. Приблизившись к двери, открывшейся домовиком, она вошла во внутрь. Тонкие пальцы легко сбросили с головы капюшон, являя лицо ни кого иного, как новоиспеченной миссис Малфой. Чуть меньше двух месяцев прошло с того момента, когда ее жизнь изменилась в некотором роде, когда она покинула родительский дом, когда стала женою Люциуса Малфоя. И если раньше она подчинялась родителям, отец был главой семьи, то сейчас, хоть и новой семьи, ее семьи, главой был супруг. Ни дня свободы в том понимании, что ты сама себе предоставлена, у Нарциссы не было. Однако она никогда и не стремилась к этой мифической свободе, потому что свобода это заблуждение. Свобода любого заканчивается там, где начинается свобода другого. К тому же мать часто повторяла фразу «Чтобы быть свободным, нужно стать рабом законов».Под законами понимались устои и традиции. Нарцисса впитала эту философию. Она не стремилась нарушать правила, просто научилась жить в определенных рамках, и нужно сказать эти рамки во многом ей даже нравились. Вот если бы ей сказали ты полностью свободна, то она бы даже не знала, что делать с такой свободой и скорее всего жила бы по-старому, как привыкла, как правильно. Чуть меньше двух месяцев, она еще не всегда сразу реагировала, когда к ней обращались как миссис Малфой, потому что еще не привыкла. Учиться жить иначе. С пониманием, что вас теперь двое, для всех вас двое, хотя каждый из вас в душе может оставаться один. Одиночество вот только когда возможна свобода. Нарцисса Малфой свободна, но в душе, в своем этом одиночестве, которое является частью ее. Довольно часто подруги в школе говорили, что это ужасно быть одиноким. Он, человек из прошлого ее, часто говорил, что одиночество вдвоем это гибель, клялся, что они никогда не будут одиноки вместе. И тогда Нарцисса на какое-то мгновение даже в это поверила, ведь тогда она впервые заблуждалась, думая что любит, а быть может и любила, но сейчас это отрицает. Но очень скоро жизнь лишь убедила, что одиночество истинный удел любого человека и тем он счастливее, чем скорее это осознает. По сути человек рождается одиноким, и умирает одиноким, а всю жизнь он стремится опровергнуть, что он один. Философия волка это называется, но в ней была какая-то соль по мнению Нарциссы. Учится жить с тем, что ты его жена и должна, обязана подчиняться, принимать решения, с которыми можешь быть не согласна. Твой удел семья, забота о ней, о том, что в дом всегда было приятно возвращаться, быть хозяйкой на приемах, одним словом быть не просто Нарциссой Малфой, а женой Люциуса Малфоя. И она верит, что просто нужно время привыкнуть, быть не дочерью Кингулуса Блэка. По сути роль во многом та же, просто с некоторыми иными огранками.
Домовик сообщает, что хозяин мистер Люциус Малфой уже дома. Нарцисса же рассчитывала, что успеет до прихода мужа, потому что она всегда была убеждена, что жена должна встречать мужа, ждать его. Опять же это в ней говорила ее мать, которая умело привила дочери все свои убеждения, то что делает леди истинной леди. Казалось не спеша, но на самом деле чуть ускорив шаг, Нарцисса направилась в гостиную, где был Люциус. Она шла, еще не догадываясь, что ложь, зависть пустили свои щупальцы в молодую семью. Что паутина обмана завистников, злопыхателей, начала опутывать их, туманить разум мужу. Ложь, то что может разрушать миры, ложь, что словно самый медленный яд убивает все, ложь, которая может и спасать. Ложь – неотъемлемая часть нашего существования. Ложь оружие которого нужно опасаться и с которым нужно умело и искусно обращаться.
Маленькая светловолоса девочка посредине огромного холла, топает ножкой и угрожающе смотрит на другую девочку, чуть постарше, с темными волосами.
- Я знаю, Меда, что это ты взяла мою куклу, - заявляет девочка, часто моргая, чтобы не заплакать
- Цисса, я не брала твою куклу, ты же знаешь, что я никогда без спроса не беру. С чего ты взяла? – Скрестив руки на груди, говорит чуть обиженным тоном темноволосая девочка
- Мне Эльза сказала!
За всей этой сценой наблюдает высокая, статная женщина, услышав последнюю фразу, она подходит к девочкам и протягивает куклу Циссе.
- Запомни, Нарцисса Блэк, никогда не обвиняй человека, если не уверена. Запомни, что доверие очень трудно завоевать и легко потерять. А еще помни, что всегда найдутся люди, которые желают тебе зла, опутывают ложью. И запомни нет ничего превыше семьи. Меда не брала твою куклу, ее взяла Эльза.
Да, Нарцисса хорошо запомнила уроки матушки. Она не спешила с выводами, не спешила верить словам, хотя не терпела слухов, как таковых, которые затрагивали ее репутацию, ее гордость, самолюбие, в этом они с мужем были схожи в их гордости. Так вот она не верила сплетням, просто не терпела их в отношении ее самой, а еще всегда помнила, что даже самый близкий может предать, но до тех пор пока он не сделает, того что подорвет твое доверие, ты ему веришь. Она зашла в гостиную и увидела, как поднялся Люциус. Первым, что заметил ее взгляд это окровавленная рубашка. Девушка делает несколько чуть более спешных шагов в направлении супруга, преодолевая разделявшее их расстояние. Она видит мантию на ковре, маску пожирателя. Видит четко, его окровавленную рубашку, видит как на светлых волосах от прикосновения остаются кровавые разводы. У нее нет паники, нет криков, ужаса в глазах, но внутри все сжимается. И пока Нарцисса переваривает увиденную картину, слышится его тихий голос, но слова легко разобрать, так как произносит их Люциус четко. Нарцисса не предает значения вопросу, который звучит как самый обычный
- У портного, - отвечает она сразу же. И тут же ее взгляд скользит от кровавых пятен на белоснежной рубашке к стальным глазам. Глаза Люциуса, они как холодная сталь, которая сверкает в свете огней. А его взгляд он может резать как самый искусный клинок, а иногда завораживать. Ее рука аккуратно, едва уловимо ложится на плечо. Со стороны может показаться, что Нарцисса действительно бесчувственная, ледяная и что окровавленный супруг ее мало трогает, но только тот кто знает хоть немного ее заметит в этот момент, как в ледяных голубых глазах словно сверкнули искорки и поселилось беспокойство и забота. Просто Нарциссе Малфой не свойственна истерия, но уже один тот факт, что ее глаза отражают эмоции, говорит о силе оных
- Люциус, ты весь в крови…Ты ранен? – Спокойный мелодичный голос, слова произносятся чуть быстрее, чем обычно, едва заметное различие, что тоже отражает ее беспокойство.

 Отправлено: 03.07.10 23:45. Заголовок: - У портного, - повт..

- У портного, - повторил мужчина, чувствуя, как напрягается каждый мускул на его лице, с какой силой он сжимает челюсти так, что белеют скулы, сколько отвращения и презрения мелькает в стальном взгляде его серых глаз. – Ты взрослая женщина, Нарцисса, и далеко не глупая, могла бы придумать оправдание получше, - прошипел светловолосый, резким движением сбрасывая со своего плеча руку супруги.
Привычным движением он провел по своим волосам, ни на секунду не задумываясь, что светлые локоны взлохмачены и на них видна запекшаяся кровь. Часы в гостиной отсчитывали полночь, и с каждым новым ударом Люциус злился все больше. Его злило абсолютно все: и слишком яркий свет от пламени в камине, и изнывающее от усталости собственное тело, и эти яркие глаза его жены, и ее губы, и ее холодное лицо, и это беспокойство, которое, он готов был поклясться Мерлином, было наигранным.
- Я никому не позволю, - тихо произнес мужчина, уверенным движением кладя холодную руку на заднюю поверхность шеи Нарциссы, и резко приближая лицо супруги к своему, так, что их дыхание смешивалось воедино. Ледяные пальцы Малфоя напряглись, оставляя красные пятна на нежной девичьей шее. Мужчина наклонился, шумно вдыхая аромат волос супруги, будто пес, пытающийся унюхать чужой запах и в клочья разорвать того, кому запах этот принадлежит.
- Никому не позволю держать себя за дурака, - закончил юноша, опаляя лицо светловолосой горячим дыханием. На секунду замерев, будто пытаясь справиться с искушением, Люциус отдернул руку, и сделал несколько шагов назад.
Невероятных усилий воли стоило ему держать себя в руках, когда внутри все горело, создавая ощущение, что кто-то выжигает на его внутренностях картины измены жены. Гораздо легче поверить в то, что ты сам для себя придумал, отведя в собственном спектакле роль жертвы саму себе. Да вот только Малфой не желал быть жертвой, не желал быть обманутым супругом, «рогоносцем», над которым потешаются все вокруг. Неужели эта чертовка смела вообразить, что имеет право порочить его имя? Обманывать, лгать, изворачиваться. Приходить домой за полночь, утверждая, что была у портного.
Светловолосый всегда умел подавлять в себе чувства, хоть от части смахивающие на нежность и любовь. Отношения с семьей были холодными и продуманными до последнего слова, до последней эмоции. Его молодая супруга же перевернула все с ног на голову. Рядом с ней тяжело было сохранять контроль, тяжело было равнодушно смотреть на то, как изгибаются ее губы в улыбке, как она легко касается тонкими пальцами своих шелковистых волос. Она утомляла его своей жизнью, способностью менять других, когда, казалось, не менялась сама. Оставалась все той же снежной королевой, прекрасной и недоступной даже для собственного мужа. Глядя в зеркало, Малфой все чаще с ужасом понимал, что его стальные серые глаза оживают: блестят, как у довольного ребенка, искрятся чувствами и эмоциями, которых нельзя было допустить. При встречах с отцом приходилось опускать взгляд, приходилось загонять себя до полусмерти, тонуть в чужой крови, лишь бы избавиться от томящего, сжигающего изнутри чувства горькой нежности к супруге. Иногда Люциусу казалось, что, чем больше он взвалит грехов на свои плечи, тем меньше шансов, что нежность эта сможет его сломать. Он убивал, будто в этом заключался смысл его жизни, не был идеальным супругом, пытаясь все чаще забыть о Нарциссе в чужих объятьях.
- Я в порядке, - ледяным голосом произнес светловолосый, наклоняясь, и поднимая с пола маску Пожирателя Смерти, и наконец, отвечая на вопрос Нарциссы, - Чего нельзя сказать о той семье, которую я сегодня убил. Странно, та немолодая женщина так рыдала, когда жизнь покинула его мужа. Умоляла отправить ее следом за ним, прекратить эти мучения, - Малфой, словно зачарованный смотрел на то, как играли на железной маске отблески пламени, как стальные губы корчились в довольной усмешке, радуясь, что их сегодня напоили кровью.
- Как ты думаешь, Нарцисса, она изменяла своему супругу? Согревала постель другого? – светловолосый оторвал взгляд от маски и посмотрел на жену, - Отвечай же, - зло выдохнул Малфой, хватая блондинку за предплечье и вновь привлекая ее к себе.
Чувства, бившиеся внутри, будто загнанные в клетку из ребер птицы, не давали Люциусу покоя. В них смешалось все: и уязвленная гордость, и ненависть, и безумная ревность. Нарцисса – его жена, его спутница, его собственность. Она всецело принадлежит одному лишь Малфою, и ее улыбка, и ее такой редкий смех, похожий на перезвон серебряных колокольчиков, и пряный аромат ее тела. Все это –его. И он никому не позволит лишить себя этого.

 Отправлено: 04.07.10 17:24. Заголовок: Нарцисса она всегда ..

Нарцисса она всегда была слишком аристократична даже для аристократов современных. Она бы, наверное, была на равных во времена Годрика или Салазара. Почему? Да потому что не для кого не секрет, что по большей части аристократический лоск и манеры снаружи, а за закрытыми дверями те кто считает себя аристократом ведут хуже последнего бандита маггла. Не секреты, что очень часто мужья поднимают руку на жен, что жены вымещают свою злобу на детях. Нарцисса редко чего-то боялась, но в школе она всегда боялась, что выйдет замуж за человека, который посмеет поднять на нее руку. Боялась не удара, боялась того, что ее представление о семье будет разрушено и что жизнь может обернуться адом. И уж она точно знала, что не потерпит подобного обращения, а запачкать руки в крови к этому она тоже не была готова. Но намного хуже жить с человеком, которого презираешь. Нарцисса же считала, что мужчина, который посмел поднять руку на женщину это уже что-то что хуже грязи под ногами. В их семье, скорее мать заправляла делами в доме, но она была мудрой женщиной и никогда не давала даже намека мужу, что дескать он не является хозяином в доме и главой семьи. Являлся. Он был той самой головой, а жена шеей. К чему же все эти рассуждения по поводу грубого обращения? Да к тому, что Нарцисса совершенно не ожидала развития событий, которые последовали после ее обычного ответа, при встречи с Люциусом, который в ее представлении был лучшим мужем, что может быть.
Но что это?! Она ему ответила, а на его лицо легла печать гнева. Она видит, как он сжимает челюсти, видит этот взгляд стальных глаз, который ее буквально режет, оставляя глубокие порезы на ее нежной коже. Только вот Нарцисса совсем не понимает причин этого. «Почему он так смотрит на меня?». Она знала этот взгляд, в котором видно презрение и отвращение. Нарцисса видела, что примерно так он смотрит на грязнокровок, но почему он смотрит так на нее, на его жену? Следующая фраза ясности не привнесла, только лишь жест полный отвращения, когда он сбрасывает ее руку. Как же Цисса не переносила, когда начинают обвинять и не объясняют почему. Она была очень логичной леди и привыкла, чтобы вокруг было тоже все логично, а то что происходило сейчас в гостиной никакой логики не поддавалось. Однако немного растерянный взгляд, уже скоро сменился взглядом ледяных глаз. Тот самый взгляд, который способен заморозить, тот взгляд в котором не стоило искать проявления каких-либо чувств, тот взгляд который как кинжалы льда готов был уничтожить оппонента. Причина? Да то, что Люциус сейчас позволил себя. Он схватил ее за шею, сильно сжимая, так что белокурой леди показалось, что ее шея сейчас просто сломается. А ведь ее никто и никогда физически не наказывал. Да в семье Блэков предпочитали более действенные способы наказания, чем увечья физические, там истязали морально за проступок. К тому же сама Нарцисса была примерным ребенком и поэтому в наказаниях и не нуждалась. Она словно с рождения знала как следует себя вести. А сейчас ее муж, от которого она подобного не ожидала, он обращался с ней как с какой-то маглорожденной, позволяя себе подобное. Нет, он оставлял отметины не на ее белой коже, не на шее, он оставлял эти отметины на ее гордости, на ее сердце, потому что близился разочаровать, а она ведь так не хотела в нем разочаровываться. И если он сейчас одумается, то она сможет забыть этот инцидент, списав все на тяжелую службу у Лорда, но этот запас забытья у нее тоже ограничен. А пока она чувствует его дыхание на своей коже, такое горячее. Он сейчас как огонь, который обжигает и топит лед, уродуя красивую ледяную скульптуру. Она молчит, она ждет, когда он уже возьмет себя в руки, а после когда он отступает на пару шагов. Нет, она не хватается за шею, которая болит и не пытается его пристыдить, не наворачиваются на глаза слезы, Нарцисса гордо привздергивает подбородок, в этом ее жесте полно достоинства, суровый ледяной взгляд смотрит на супруга, а голос звучит холодно, так словно Снежная королева, отчитывает нерадивого ученика мальчишку Кая за его проступок
- Во-первых, Люциус Малфой, - о да, вот она называет его полным именем, а это первый из немногих знаков того, что Нарцисса гневается. Она так и таким тоном его называла лишь один раз, когда до нее в школе дошли слухи, что якобы ее жених ей изменяет. Нет, ее не волновал факт, что Люциус ей изменяет, ее волновал факт, что об этом ходят слухи. Ты можешь изменять сколько угодно, но главное, чтобы слухов не было. – мне не зачем оправдываться, это был всего лишь ответ на заданный вопрос, считай констатация факта, - о да, она знала, как иногда особо чувствительных особ раздражает ее эта манера. Она словно отчитывает, словно показывает всю глупости оппонента, хотя сейчас сие скорее было от того, что она гневилась, но ведь никогда не позволит себе ярких всполохов чувств. Если бы сейчас в голову Люциуса летела ваза, то это была бы уже не Нарцисса. – Во-вторых, никто не сможет держать умного человека за дурака. Только дурака за него и можно держать, - нет, она не называет сейчас своего супруга дураком, просто таким образом дает понять, что его обвинения беспочвенны и совершенно не уместны.
А тем временем он ответил на ее вопрос. Лицо нарциссы никак не изменилась, ни одна мышца не дрогнула, хотя внутри все содрогнулось. Презрение. Сильное и жгучее презрение к Лорду поднималось в ней с новой силой. А они представители лучших родов всего лишь палачи в его руках. Она презирала Лорда за то во что он их превращал, во что он превращал ее мужа. Нет, Нарцисса не испытывала жалости к убитой семье, а рассказ о мольбах лишь заставил слегка поморщить носик от презрение и к убитым.
- Та грязнокровка была такой же как и все ни капли достоинства, - сухой комментарий. Нарцисса не принимала и не понимала слабости. Рыдать над телом и просить, чтобы ее отправили следом. Глупая. Нарцисса бы боролась до последнего, она бы нашла способ отомстить любому, кто посмел бы посягнуть на самое дорогое для нее. Самым дорогим была ее семья. Нарцисса подошла к одному из кресел у камина и, встав за ним, положила руки на спинку, глядя на Люциуса, который увлеченно впился взглядом в маску. Он говорил и задавал странные вопросы. Нарцисса уже хотела было ответить, как последовала очередная выходка Люциуса, который опять больно схватил ее за предплечье. Она же хрупкая, она же изо льда и может просто рассыпаться. А ее нежная кожа, на ней же останутся синяки, но труднее будет вывести синяки, которые останутся внутри. Однако она не вырывается, она просто терпит эту боль, сжимает зубы, терпя подобное обращение, но не нужно думать, что Нарцисса Малфой будет мириться с подобным.
«Ты сегодня словно сошел с ума, что с тобою? Клеймо палача не дает покоя твоей душе? Ты как раненный зверь, который мечется по клетке, а это так на тебя не похоже. Будь проклят Лорд, за то что делает с тобою, а может» ее мысли были прерваны этим его «Отвечай же». Новоиспеченная миссис Малфой никогда не была глупой и сейчас прокручивая в голове все его слова, его поведение, ее осенила одна догадка, и нужно сказать догадка не самая приятная, догадка, которая, если подтвердится, будет настоящей пощечиной для Нарциссы
- Я не могу отвечать за нее, но полагаю, если она изменяла своему супругу, то получила по заслугам, потому как измена неприемлема в браке. А ты как полагаешь, муж ей изменял? – Теперь она парирует. Видит Мерлин, Нарцисса не желала этого разговора, полагая, что лучше все оставить в прошлом, но если он так захотел. – И, супруг мой, тебе не кажется, что ты позволяешь себе лишнее? Я не одна из тех грязнокровок, которых ты уничтожаешь и презираешь. Я твоя жена и требую должно уважения и обращения. А если же ты смеешь меня в чем-то обвинять, то говори прямо. В чем ты меня обвиняешь? В том что я не была у портного, хотя это не так, в том, что я держу тебя за дурака, хотя это тоже не так или в том, что я тебе неверна? – Каждое слово как острый кинжал, каждое слово она произносит четко, холодного, даже очень холодно. Может показаться, что температура в комнате понизилась на несколько градусов. Она все так же гордо смотрит в его глаза. И сейчас в этой сцене так уместна строчка. «Они сошлись - волна и камень, стихи и проза, лед и пламень!» Сегодня Люциус был совсем на себя не похож. Он переступил те границы, которые, как рассчитывала Нарцисса, будет соблюдать. Обычно снежный, словно ее вторая половина, сегодня он был тем самым пламенем, которое калечило его снежную жену. И она не понимала до конца причин этой вспышки, ведь выдержка у Люциуса была всегда отменной.

 Отправлено: 07.07.10 10:52. Заголовок: Вдох, еще один глубо..

Вдох, еще один глубокий вдох, за которым последовало тупое желание закрыть глаза и уши, и попытаться ускользнуть от реальности. Слабость, которую он только что позволил себе проявить, вслушавшись в голос уязвленной гордыни, не давала Малфою покоя. Если бы отец был здесь, если бы он только видел, что сын его ведет себя как обиженный и обозленный мальчишка, у которого попытались отобрать его любимую игрушку, он бы не простил своему наследнику это глупое поведение. И, действительно, сейчас, стоя рядом с супругой, глядя в ее ледяное лицо, на ее губы, которые шевелятся, медленно произнося слова, призванные отрезвить пылающий разум Малфоя, светловолосый понимал, что допустил ошибку. Если это действительно так, если его подозрения оправданы, если Нарцисса ему изменяет, он ни в коем случае не должен был так себя вести. Нет, это не по-семейному. Истинный Малфой ничем бы не высказал своего негодования, он бы затаился и дождался момента, когда супруга допустит ошибку. И тогда бы пощады не было: он бы отомстил. О, да, он бы сумел найти способ для беспощадной мести.
Но все шло не так, как подсказывала ему логика. Разум тонут в невероятных, незнакомых доселе эмоциях. Лед, что всегда находился внутри, трескался, и с громким хрустом разваливался на части, осколки его больно терзали Малфоя изнутри, заставляя биться в какой-то аномальной агонии. Женщина, стоявшая напротив, чью руку он с такой силой сжимал, грозясь оставить на светлой коже лиловые синяки, сама того не подозревая, имела над Люциусом власть. И светловолосый приходил в бешенство от одной этой мысли.
Наконец, сделав последний глубокий вдох, Люциус выпустил из своих пальцев руку жены, и отошел, присаживаясь на диван.
- Ты хоть знаешь, сколько сейчас времени, Нарцисса? Благочестивые жены в полночь ждут своих мужей дома. Впрочем, - мужчина поморщился, начисто игнорируя остальные реплики супруги, - У каждого должны быть свои маленькие тайны, - Малфой улыбнулся, но улыбка вышла кривой и неестественной. Наступила гнетущая тишина, и мужчина тщетно пытался привести свои мысли в порядок. Вновь сковать их ледяным обручем и никогда, более никогда не позволять, чтобы обруч этот дал трещину.
Слова жены заставили Люциуса прислушаться. Подумать только, она рассуждала о священности брака, о том, что измена в нем неприемлема. И вновь волна бешенства поднялась внутри, и вновь ледяные плотины содрогнулись, с усилием пытаясь сдержать поток эмоций. Светловолосому отчаянно хотелось сделать Нарциссе больно. И, как выяснилось, не физически, хотя физическая боль, причиняемая мужем ее, несомненно, унижала. Малфой, будто раненный щенок, желал укусить напоследок того, кто причинил ему страдания. Мерлин всемогущий, подумать только, сам Люциус Малфой признается в привязанности к какой-то женщине. Пусть даже эта женщина является его законной женой.
Слова Нарциссы про уважение и обвинения, которые по логике ледяной красавицы, должен был высказать ей супруг, Люциус вновь оставил без комментариев. Прекрасная позиция – слышать только то, что ты хочешь слышать. Мужчина вздохнул, пожалев, что не приказал домовым эльфам подать в гостиную бутылку огевиски, и руками, до сих пор перепачканными в запекшейся крови, принялся расстегивать пуговицы на воротнике своей рубашки. Избавившись от испачканной и испорченной ткани, стеснявшей движения, Малфой быстро осмотрел свои руки и торс, убедившись, что его действительно не задело ни одним из заклинаний, что кровь, пятнами покрывающая его тело и полностью пропитавшая рубашку, принадлежит другим людям. Все было в порядке. Лишь на предплечье до сих пор пламенем горела Черная метка, кожа вокруг нее покраснела и вздулась, будто от сильного ожога. Чуть поморщившись, молодой человек приложил холодную руку к метке, пытаясь унять жар, упрямо напоминавший ему о недавних убийствах.
Подняв глаза на супругу, и, заметив, как она дернулась, Люциус понял, что эмоции, эти ненавистные чувства ему удалось загнать в самый дальний угол своей мелкой душонки. Серые глаза остекленели, переставая отображать в себе языки горящего в камине пламени, лицо приняло строгое холодное выражение, скулы свело судорогой от того, что они были слишком сильно сжаты. И, медленно, словно смакуя каждое слово, Люциус начал говорить, принимая правила игры:
- Муж? Да, думаю, он ей изменял. Большинство мужей изменяют своим супругам, вместе с этим не терпя измены. И, знаешь, Нарцисса, - Люциус поднялся с дивана, - Именно в руках мужчины сосредоточена власть над домом, над семьей, и над собственной супругой. И я прошу тебя не забывать об этом, дорогая, - последнее слово Малфой произнес слащавым тоном, не скрывая издевки.

 Отправлено: 18.08.10 16:20. Заголовок: Лед. Чем он прекрасе..

Лед. Чем он прекрасен? Чем он идеален? Для Нарциссы лед был воплощением прекрасного и идеального по многим причинам. Среди них было и то, что только лед умеет создавать причудливые узоры, лед всегда спокоен, безмятежен. Лед для нее это гордость, это сила. Между огнем и льдом теперь она выбирала лед. Нарцисса Малфой жила в ледяном мире и была в нем той самой Снежной королевой. Идеальная, сдержанная, утонченная, спокойная. А та буря эмоций, которая иногда творилась у нее внутри, была только для нее. В ней было и какое-то разочарование. Никто не мог понять, мало кто вообще его мог в ней заметить, но оно было. Разочарование в любви, в привязанности, наверное, даже частично в мужчинах. А сейчас это разочарование усиливалось. Она ведь думала, что ее брак пусть и будет лишен этого глупого чувства – любви, но он будет построен на взаимном уважении и доверии. Она ведь была действительно хорошей женой, ничем она не хотела принести неприятности своему мужу, какие-то отрицательные эмоции. Ее учили быть мудрой женщиной, и она поступала, как ее учили. Она, если была в чем-то с мужем не согласна, то высказывала это тет-а-тет, но на людях Цисса всегда и во всем его поддержать была готова, даже если он будет неправ по ее мнению. Потому что жена всегда должна поддерживать своего мужа. А взамен она же ожидала не так много - уважение и доверие. Разве она этого не заслуживает? Это о его интригах до свадьбы знала вся школа. Это она смогла забыть, или сделать вид, что все забыла и строит семейную жизнь с чистого листа. А ведь ей Нарциссе и, правда, казалось, что у них с Люциусом возможен идеальный брак в ее представлении. Люциус он же был такой же снежный как и она, он же воспитывался примерно в таких же рамках как и она. Что ж заблуждение Нарциссы длилось не долго. Они женаты еще так немного, но сейчас ей открылась вся картина ее брака без прикрас. Не зря говорят, если хочешь понять каким будет брак с тем или иным мужчиной, посмотри на взаимоотношения в его семье. Абрахас был жестоким человеком, для которого важно только его мнение. Жена и то долго время жила отдельно от него. Что ж Нарцисса думала, что в Люциусе больше уважения будет к жене собственной, но она ошиблась. Его собственная жена. Теперь она до конца дней своих будет его. Но она не позволит относится к ней как к вещи. Но теперь еще приходило понимание, что ведь это ее жизнь и нет дороги назад. Однако Нарцисса на самом деле сильная женщина. Ее сила не в отчаянье, не в любви, ее сила в ее льде, который с каждым годом должен в ней становиться все больше. Она не из тех, кто стал бы ставить на карту репутацию, например, уйдя от мужа. Нет, Цисса воспитана иначе. Она будет оберегать и хранить брак, свою семью, даже если та для нее обернется адом, даже если по сути хранить будет нечего. Для нее семья всегда была не первом месте. Она была послушной дочерью, идеальной дочерью и она будет такой же женою. Глаза цвета неба, которое словно скрылось за толщей льда, смотрели на Люциуса. Цисса не понимала, что с ним произошло? Почему он словно с цепи сорвался? Нет, казалось его охватила какая-то агония и Нарциссе было больно. Больно видеть его таким. Больно слышать все его упреки. Да она сдерживала все чувства, но ведь от этого было только больнее. Он делал ей больнее только физически, но и морально. Тем более, что супруг отпустил руку и присел на диван, а Нарцисса осталась стоять. Да ее вина была в том, что она задержалась. Но ведь даже Нарцисса Малфой всего лишь человек, который может увлечься и потерять счет времени. Хотя бесспорно ее вина, в том, что она пришла домой позже Люциуса. Хорошая жена всегда должна мужа встречать, еще одна из заповедей «Как быть хорошей женой»
- Я признаю, моя вина, что я увлеклась и потеряла счет времени, - правда, увлеклась подбором фасонов, рассматриванием тканей и аксессуаров к нему. - Но ведь это же не преступление, если женщина хочет выглядеть превосходно.
В гостиной повисла тишина. Только мерный тук часов и треск огня в камине, нарушал ее. Непонимание. Все же они не так похожи и мало знают друг друга, не знаю кто и чем из них живет, именно поэтому неизбежно непонимание. Но что начинало разжигать огонь в Нарциссе, так то что Люциус лишь обвинял, не говоря в чем же она провинилась. Неужели ее опоздание так его разозлило? А чего Нарцисса терпеть не могла это, когда люди слышат лишь то что хотят, не давая шанса другим на объяснение, на адекватный разговор. Тайны. Он говорит о тайнах. Что ж да должны…у нее есть тайна, но она в прошлом и поднимать ее ни к чему. А уж у Люциуса, наверное, тайн намного больше. Тишина и понимание, что вся эта ситуации абсурдна. Люциусу нужно было принять ванну, поужинать и просто отдохнуть, но он не позволял ему помочь. Ему словно нравилось терзать себя и он хотел, чтобы и Нарциссе было больно, дискомфортно. Он как маленький ребенок, который хотел, чтобы если ему плохо, то и всем было плохо. С такой стороны Нарцисса его не знала. Поэтому и противопоставить она ничего не могла в этой совершенно новой для нее ситуации. Если бы она думала, что Люциус ее любит, то решила бы, что его изводит обычная ревность. Но ведь это глупо. Она знает, что он ее не любит, что их брак всего лишь выгодный союз, в котором им предстоит научится жить для себя комфортно, по крайней мере. И уж тем более глупо думать, что Люциус ревнует. Глупо по двум причинам. Во-первых, у него нет причин. А, во-вторых, ревность и Люциус в разуме Во-первых, у него нет причин. А, во-вторых, ревность и Люциус в разуме Нарциссы как-то не стояли рядом. Но неужели наша ледяная Нарцисса так заблуждается? Люциус тем временем снял рубашку. Нарцисса лишь бросила взгляд, дабы удостовериться, что он действительно не ранен. Люциус действительно был красив, это было глупо отрицать. Идеальное тело. Взгляд задержался на метке. Проклятая метка, которая делала из аристократов палачей. И похоже она доставляла боль. В тот миг, когда его рука накрыла метку, Нарцисса уже сделала шаг к нему. Инстинктивно. Ей хотелось, чтобы Люциус снова стал спокойным и уверенным, чтобы не терзал ее непонятными обвинениями. Все же для нее теперь он был родным. Она уже было открыла рот, чтобы предложить ему ванну принять, узнать что желает он на ужин, но в этот миг ее взгляд встретился с его. Теперь во взгляде этого мужчины не было ни намека на огонь, был лишь лед. А ведь лед порою может обжигать намного сильнее огня. И в этот момент с его уст стали слетать слова, который были как пощечины для Нарциссы. Пока он говорил, она смотрела на огонь. Ей стоило больших усилий, чтобы вот так же спокойно стоять и слушать. На самом деле человек, который хорошо знал Нарциссу мог понять, что именно в этот момент она испытывает целую бурю негодование. Ведь парадокс чем больнее ей было, чем больше эмоций в ней кипело, тем холоднее и каменнее она становилась, потому что все силы прикладывала, чтобы сдержать эмоции. И уж мало кто видел что бывает, когда ее эмоции достигают точки предела и выдержка сдает. До такого состояния ее за всю жизнь доводили лишь пару раз. Он издевался над нею. Она терпела, терпела. Но она не тряпка о которую можно вытирать ноги. В ее жилах течет кровь одно из самых древних родов – рода Блэков. И она желает, нет, она требует должного уважения! Цисса переводит взгляд на мужа, взгляд полный негодования и надменности. О, да теперь она желает его унизить, забыв о всех заветах матушки о том, что жена молча должна все принимать. В конечном счете, они сейчас наедине. И демонстративная покорность, не значит, что она будет принимать все унижения тихо и безропотно. Она никогда не уйдет от него, она никогда не оскорбит его на людях, она будет покорной на людях, даже если будет люто ненавидеть его. Но здесь и сейчас, она не позволит! Нарцисса чуть привздергивает подбородок. В этом жесте столько гордости, столько надменности.
- Я прекрасно знаю, что считается нормальным, когда муж изменяет жене. Но так же считается, что о его изменах должно не распространяться, а тем более гордиться сим фактом. Фактом того, что в нем преобладают эмоции, животные инстинкты, а не разум, - каждое слово она произносит четко, словно отрезая. С каждым словом, она делает шаг, приближаясь к мужчине, чье тело в свете пламени кажется белоснежным и эти капли крови, они как гроздья рябины на снегу. – Что же касается той самой власти. То без взаимного уважения и должного обращения, муж может рассчитывать только на формальную власть. На ту власть, которая всего лишь маска на людях, но ни о какой власти и уважении в подобном случае реальной он не вправе думать, потому что нельзя уважать жалкого человека, который не может почитать свою жену как ему должно и вызывать в ней уважение, а значит иметь над нею власть. Можно иметь власть над рабом, избивая его, но не стоит ожидать о раба, что когда сила исчезнет, то он не воткнет нож в спину или не сбежит, тот же кто уважает, ценит и почитает властителя, будет ему предан всегда, а значит и власть будет всегда, - всего шаг разделает их. Нарцисса делает этот шаг, оказываясь совсем рядом с Люциусом. Ее холодно-ледяные глаза, встречаются со сталью его глаз, и она делает последний удар, точнее произносит последние слова. – И я никогда не забываю ни о чем, мой достопочтенный и уважаемый супруг дражайший, - так холодно и не понятно, то ли последние слова тоже произносятся с издевкой, то ли без намека на нее. Она признавала власть мужа и никогда даже не собралась ее оспаривать, но власть она признавала лишь того, кого уважает. И власть Люциуса она всегда уважала, потому что считала его сильным человеком, потому что считала, что и он уважает ее. Неужели Нарцисса в очередной раз ошиблась? Сейчас она смотрит на него и в ее глазах полно холодного негодования, холодной бури эмоций, в ее глазах превосходство. Она знает, что это выводит мужчин из себя. Но она хочет, хочет, чтобы Люцуис теперь поплатился за его слова, за то что смеет унижать ее без оснований. Она знает, что нельзя ему показывать, что подобное обращение в дальнейшем станет нормой. Сама то она знает, что в любом случает останется его женой и что бы не было он останется ее мужем, которого для всех она почитает, уважает и слушается.

 Отправлено: 26.09.10 18:48. Заголовок: Кажется, сейчас Люци..

Кажется, сейчас Люциус впервые четко слышал, как стучит его собственное сердце. Как оно быстро сокращается, гоняя по телу кровь, как больно пульс бьется в висках, как ноет от этого звука голова и ослабевают пальцы, которые он уже несколько минут сжимал в кулаки. Нарцисса говорила, и каждое ее слово сжимало сердце светловолосого, будто невидимыми, но невероятно сильными руками. Мерлин всемогущий, он даже не решался сейчас поднять потемневшие глаза на собственную жену. То ли боялся встретиться с ее ледяным взглядом, то ли остерегался признаться самому себе, что в словах ее заключалась правда. Та самая неоспоримая правда, против которой невозможно биться, невозможно с пеной у рта доказывать свое мнение. Каждое слово Нарциссы, такое четкое, такое идеально продуманное вбивало между ребер Малфоя деревянные колья. Один за другим. Подумать только, эта хрупкая, невероятно красивая блондинка ставила его на место, словно расшалившегося ребенка. Она показывала свою силу, свое самообладание, тогда как сам Люциус позволил себе слабость. Дал трещину, будто поломанный деревянный солдатик, который, казалось, еще долгое время может прослужить как эталон силы и стойкости, но в самое неподходящее время развалился на глазах на жалкие щепки.
Светловолосый мужчин медленно вздохнул, прикрывая глаза, чтобы хотя бы на секунду погрузиться во тьму, утонуть в тишине, и попробовать привести расшалившиеся чувства в порядок. Мерлин, Мерлин, как возможно это? Как возможна власть над ним, над Малфоем? Какого черта эта девка себе позволяет? Какого черта она является настолько сильной, что ее невозможно сломить, подчинить своей воле? Какого черта ломается он сам? Ломается, крошится, как сухой бутон, неосторожно сжатый в сильных пальцах?
Люциус распахнул глаза, и чуть повернул голову, чтобы посмотреть на плясавшие в камине языки пламени. Он слышал, что Нарцисса закончила говорить, знал, что сейчас она похожа на снежную королеву, которую не растопит даже жаркое пламя огня. Кажется, он даже слышал, как медленно она дышит, как воздух вентилирует ее легкие, как ее тонкие пальчики касаются нежной материи дорожной мантии. Наконец мужчина переводит глаза на собственную жену и делает шаг ей навстречу, так, что лица их почти соприкасаются.
- Ты все сказала? – стараясь казаться равнодушным, спросил Малфой, ощущая тепло супруги и ее тяжелое дыхание на своей бледной коже, - А теперь я задам тебе последний вопрос, и мы более никогда не вернемся к этому разговору, - переходя на хриплый шепот, в котором не так была слышна его неуверенность, продолжил светловолосый.
- Ты изменяешь мне, Нарцисса? – казалось, вопрос прозвучал совершенно естественно, но голос предательски дрогнул, стоило Малфою произнести имя жены вслух. Нотка боли мелькнула и тут же исчезла, оставляя после себя горький привкус на языке и туман в голове, который не желал рассеиваться. Очень медленно Люциус поднял руку и тонкими, перепачканными в запекшейся крови пальцами коснулся щеки Нарциссы. Нахмурившись, кончиком большого пальца светловолосый провел по полным губам супруги, словно пытался понять, касались ли они губ другого мужчины. Невыносимое чувство сжало сердце, которое, казалось, давным-давно замерзло, превратившись в кусочек льда. Сжало так, что невозможно было вздохнуть. Хотелось остановить мгновенье, чтобы Нарцисса не смела ничего сказать, чтобы не решилась ответить на его вопрос словом «да», которое могло все разрушить. Он бы отдал сейчас все, все, что имел, лишь бы она продолжала молчать, лишь бы ее длинные ресницы продолжали отбрасывать тени щеки, лишь бы она едва заметно трепетала в его руках. И, понимая, что единственный способ продлить тягостное молчание, от которого Пожиратель смерти испытывал извращенное удовольствие, Люциус подался вперед, аккуратно касаясь губами губ Нарциссы, и превращая легкое прикосновение в переполненный тревогой и невыразимой боли поцелуй.

 Отправлено: 21.11.10 18:47. Заголовок: Говорят, что у каждо..

Говорят, что у каждого в жизни есть моменты поворотные, когда мы принимаем то или иное решение, после которого уже нет дороги обратно. Мы можем биться в истерики, можем пытаться вернуть прошлое, но всегда нужно помнить, что прошлому место в прошлом. Одним из поворотных моментов жизни для Нарциссы Малфой было замужество. Именно тогда ее школьная жизнь, ее школьные чувства остались в прошлом. Она не грезила тем, что можно что-то вернуть. Прошлое осталось лишь яркими фотографиями в альбоме ее памяти. Иногда она может возвращаться и пролистывать этот альбом, но никогда не забудет, что это всего лишь прошлое, а она живет в настоящем. В настоящем как выяснилось она замужем за человеком, который подвержен эмоциям. Человек, который может терять голову. Для Нарциссы это было сложно, но не сказать, что непривычно. Ее сестры были очень эмоциональными, и она умудрялась с ними уживаться. Даже более их она любила таких разных и теперь таких далеких. По сути если подумать, то Нарцисса одна в этом мире. Любимые ею люди ей чужие, супруга она уважала, но с ним они все равно оставались чужими, в том плане, что они никогда не поговорят по душам и не выскажут своей боли. Конечно, со временем возможно они притрутся друг к другу, узнают друг друга и как ранее рассчитывала Цисса могли бы стать даже друзьями, партнерами, которые могут друг на друга положиться. Правда, теперь она в этом сомневалась, глядя на Люциуса, который хотел сделать ей больно, да что там, который делал ей больно. Впрочем, сейчас не стоило что-то решать, так как и сама Нарцисса была выведена из равновесия, гневалась на супруга. Вся эта ситуация, по сути, была абсурдной, но этот абсурд причинял боль участникам, чувства которых бушевали. А ведь эти два человека не слишком привычны к сильным эмоциям. Это как если вас заставить проглотить горящий факел, затушить его ртом. Для факира это привычное дело, потому что он подготовлен. А вот у вас будет невыносимая боль, вы получите сильные ожоги. Так и для Люциуса и Нарциссы эти эмоции доставляли боль, дискомфорт, потому что эти двое людей не были привычны к буре эмоций. Они ведь ледяные скульптуры, которые не должны чувствовать, не могут.
Нарцисса смотрела на супруга и в ней была целя гамма чувств от негодования и презрения, до понимания и сочувствия. Хотя в данный момент все же преобладала первая пара. Люциус на протяжении всей ее речи стоял, опустив глаза, и чем-то сейчас напомнил провинившегося подростка, а она могла бы ощутить себя такой старой учительницей, которая его изводит своим воспитанием. Глупое сравнение, но иногда наши чувства сами по себе довольно глупы. После он вздохнул и прикрыл глаза. Правда, Цисса хотела ему предложить просто отдохнуть, потому что вероятнее всего что по большей части в нем говорила усталость. Она не представляла, как бы себя чувствовала, если бы ей пришлось кого-то убить, а потом вернуться домой. Она бы, наверное, тогда не хотела бы никого видеть. И дернуло же ее именно сегодня задержаться у портного. Но был еще вопрос, который более прочего не давал ей покоя. С чего ее муж решил, что она ему изменяет? Не верила Нарцисса, что он об этом подумал только из-за того, что она задержалась. А тем временем Люциус перестает смотреть на огонь в камине и переводит взгляд на нее, делая шаг к ней. Нарцисса же гадала, что от него можно ожидать? Очередной хватки, после которой будут синяки? Очередной тирады обвинений в ее адрес? Или быть может еще чего-то похуже? В глазах молодой миссис Малфой виднеется настороженность. Нет, в них нет страха. Она не будет шарахаться от мужа, но теперь она будет настороженно вот так взирать на него, словно готовясь заранее к очередному его выпаду. Он совсем так близко, что она может ощущать его запах, смешанный с запахом крови. Он говорит и его дыхание обжигает ее. Нарцисса не отводит взгляда. Она видит, что он старается взять себя в руки, чему очень рада, потому что она желает, чтобы вернулся тот Люциус, ее Люциус, а не этот незнакомец, который, если так будет продолжаться дальше, начнет ее пугать. Его голос дрогнул, когда он произносит последнюю фразу, точнее задает вопрос. Нарцисса готова ответить сразу, потому что ей даже не нужно думать. Ответ ведь очевиден. Но похоже очевиден он только для нее. Однако она немного медлит, потому что все еще зла на мужа, на то как он с ней позволил себе обращаться. Она сейчас думает сказать ему правду или заставить его еще больше мучиться, оставив в неведение? Но все же Цисса не столь жестока, поэтому хочет уже дать ответ, в то время чувствует, как он прикасается к ее щеке. В первый момент Нарцисса словно замирает и опять эта настороженность в ее глазах. Она не знает, чего еще от Люциуса ожидать схватит ли он ее сейчас опять за шею или же ограничится этим прикосновение. Впрочем, он не хватает ее, а только теперь касается своим большим пальцем ее губ. Нарцисса расслабляется, потому что это ее муж и даже на мгновение чуть прикрывает глаза. Его прикосновения ей приятны. Пусть как она думала, Нарцисса его не любит, той самой любовью, о которой пишут в книгах, в которой она разочаровалась, но ей нравились его прикосновения. Она любила за ним иногда тайком наблюдать, когда он, например, увлеченно читал книгу в библиотеки. Люциус в такие моменты казался ей идеальным. Такой снежный, такой аристократичный, такой родной. Ее ресницы дрогнули, когда она открывает глаза и вновь смотрит в его цвета стали глаза. Цисса уже собирается сказать ему ответ, но Люциус ее опережает и вот уже она ощущает его губы на своих. Легкое прикосновение, на которое она отзывается, желая снова воспользоваться методом «забыть неприятное», а точнее забыть то что произошло недавно. Она ведь сможет это забыть. Наверное, сможет или хотя бы сделает вид, как уже привыкла. Его поцелуй же становится более отчаянным. Люциус целует ее так словно человек, который испытывает боль и желает найти успокоения. Боль и тревога. Нарцисса не отталкивает его. Напротив, в ответ Люциус получает поцелуй полный чувства прощения и отчаяния, которое уходит. Сколько длился этот поцелуй неизвестно. Наверное, равно до тех пор пока у этих двоих не закончился воздух в легких. Нарцисса чуть отстранилась, делая вдох и прерывисто дыша. Ее губы были всего в миллиметре от его, так что он мог словно испытывать легкое прикосновение, когда она говорила, ощущать ее прерывистое дыхание, которое она пыталась взять под контроль
- Нет, - слетело с ее губ. Ее рука коснулась его щеки. – Я тебе не изменяю и никогда не изменю, Люциус. И ты мне можешь верить, - ее губы легко коснулись его. Она ощущала под своими пальцами его кожу. И нужно сказать, что Люциус никогда не мог оставить ее равнодушной, его прикосновения, его взгляд всегда находили в Нарциссе отклик.