Отправлено: 02.03.11 16:20. Заголовок: [да я тебя!...]

участники: Гарольд Крэбб, Васко Монтсеррат
время: 1 марта 1969 года
место: Хогвартс, коридор с лестницей перед входом в Большой Зал
события: о оскорбленное достоинство! лучше не суйся к сильным мира сего - целее будешь. Но если очень хочется, то можно, конечно.

 Отправлено: 03.03.11 22:38. Заголовок: *** Мягкий диван в г..

***
Мягкий диван в гостиной Слизерина, даром что в подземелье, а совершенно не сырой и не мокрой, полностью отвечал аристократическим требованиями эстета-испанца по уровню комфорта. Книга в руках, ровный волшебный свет, идущий откуда-то с потолка и освещающий каждый уголок комнаты, последняя шоколадная лягушка за щекой – вот во что выливались все мирные и одинокие вечера Васко Лопес-Маркоса. Друзья у него, вроде бы, и были, да только он не мог целые дни проводить вместе с ними – юноша быстро уставал от шумных компаний, смеха, песен под гитару со странными и смешными, почти частушечными куплетами, и ему нужно было немного отдохнуть, а заодно подготовить уроки.
Его сестра уже с самого первого сентября забросила своего несчастного брата в терновый куст и предпочла ему Гарольда Крэбба, английскую мощность и щетинистость. Кузен Фредди, он откровенно симпатизировал чернявому испанскому пацану с вечной белозубой улыбкой, а тот отвечал ему взаимностью. Седьмой курс, что. Уже жениться можно, между прочим. Вдруг это его будущий шурин, и они с Антонией натворят ему кучу племянников, и придется же всех их по именам запоминать, а то неприлично получится? Хотя тут неизвестно, кто первый, вон, у Мигеля тоже нарисовалась красотка-ровесница. Весь этот буйный цвет лиц, отвлекшихся от его скромной персоны – просто «рай» для всеми кинутого пятнадцатилетнего ребенка. Нет, он, конечно, хочет племянников, но надо же и совесть иметь. «Вспомни обо мне, сестра моя» - безмолвный крик души, посланный в никуда. Ну и ладно. Бог с тобой, золотая рыбка. Плыви себе в открытое море.
А вообще, все мысли материальны. Васко в этом уже сто раз убеждался, и еще будет убеждаться много-много раз.
Всхлипы начали доноситься одновременно с хлопком двери и шорохом перелистываемой страницы. Васко быстро обернулся и сочувственно охнул: в дверном проеме, вся в слезах, красная, заплаканная, появилась никто иная, как его сестра.
- Тони? – Васко бросил книгу и, вскочив с дивана, кинулся к сестре. Они с ней были примерно одного роста, Антония даже чуть выше, но сейчас, вся сгорбившаяся, вздрагивающая от всхлипов, она благополучно дала младшему брату спокойно обнять ее за плечи. Васко заботливо, с жалостью заглядывал ей в глаза, пока вел до дивана, а после, как-то автоматически расправляя мокрые, размазанные по зареванному лицу волосы, встревоженно спросил:
- Тони, что такое?
- Га... га... Га-а-арольд... Он... он... – выдала сквозь рыдания сестрица.
- Он ударил тебя?! – Внутри младшего Лопес-Маркоса проснулась ярая ненависть, если бы его руки не гладили несчастную Антонию по спине, он бы сжал их в кулаки. – Он что-то тебе сказал?! Что он сделал?! Тони, что сделал этот урод?!
Но сестра только мотала головой и тихонько скулила.

***
Возле Большого Зала не было кутерьмы по той простой причине, что вся кутерьма сейчас была внутри него, на завтраке. Народ ел смачно, и всему этому народу, всем четырем столам людей было совершенно плевать на то, что сейчас чувствовал маленький героический испанец, стоящий перед лестницей и, сжимая-разжимая кулак, ждущий некоего человека.
Вчера от Антонии он так ничего и не добился. Уложив сестру спать (она заснула сразу же, как только положила голову на подушку – так страшно устала от истерики), он всю ночь валялся в своей кровати и с ненавистью вспоминал о парне, который, небось, ни о чем не задумываясь, спокойно храпел в другой спальне Слизерина. И ведь приличным казался человеком, одним из немногих на факультете, можно было с ним о чем-то поговорить даже, и он не дразнил его ни курицей, ни мухой, ни кем-то другим. Но вот как раз таким людям, наверное, доверять и нельзя. Мальсибер с его наивной надменностью был виден со всех сторон, как на ладони, это была односторонняя медаль, а вот Крэбб...
Ух, сейчас Васко ему задаст.
Если допрыгнет, конечно.
Боязно не было. Конечно, мощный Гарольд мог бы вызвать у довольно хлипкого пятикурсника дрожь в коленках перед дракой, но когда стоишь за честное дело...
Честное дело – какие высокие слова. У Васко вообще были странные понятия о чести и совести. Он был слишком честный. Слишком совестливый. Прямо благородный нобиль с повадками Дон Кихота. Вот сейчас он будет бессмысленно бороться с человеком... ну чуть пониже ветряной мельницы с точки зрения испанца. И ведь стоит, и ведь ждет, и не собирается отступать.
Дурак, но что поделать. Зато храбрый. Мигель пророчил ему аврорское будущее. Там как раз такие гнездятся – отважные идиоты.
Васко издалека заметил высокую фигуру и, весь подобравшись, отлепился от стены и быстрым шагом направился ей наперерез. Встал перед Гарольдом, глядя на него снизу вверх, но так глядя, чтобы ни у кого и гортань не поднялась бы хохотнуть. Он сжал кулаки и процедил сквозь зубы:
- Ты чего вчера моей сестре сказал?
Спокойный тон, аккуратная фраза. Но в глазах горит дух, жаждущий воцарения правосудия – возможно, кулачным путем.

 Отправлено: 04.03.11 21:39. Заголовок: *** - Антония, - я, ..

***
- Антония, - я, всё же, стараюсь, чтобы мой голос звучал как можно мягче. Мне совсем не хочется зацепить тебя каким нечаянным жестом или интонацией. - Что ты вообще думаешь о всем этом..?
Неопределенный жест куда-то в сторону — что хотел я этим сказать? Что ты думаешь по поводу окружающего нас весеннего пейзажа? Такое ощущение, что природа сейчас зарыдает. Вообще ненавижу раннюю весну. Она похожа на старую кокетку, которая пытается молодиться, но затем все же время берет свое и стирает последние краски, оставляя только немощь. А еще у меня возникает аллергия, стоит только марту появится на срывном календаре. Вот и сейчас я с трудом сдерживаю смачный чих. Сама знаешь, чем это может окончиться: лавочка выдернется с корнем от мощной волны, а я тебе еще пока что не пригнал лодочку, чтоб ты смогла спастись от потопа. Ладно. На самом деле, мне очень сложно начинать разговор. Теряюсь в мыслях. С чего лучше начать? О чем желательно умолчать?
- То есть то, что мы с тобой встречаемся.
Хлопаю себя по карманам в поисках смятой пачки. Ты же ведь не против? Слово пионера, я постараюсь не дымить на тебя, как в прошлый раз. Я помню, какими дикими глазами ты смотрела на меня, когда я звонял в первый раз в твоем присутствии этим магловским изобретением. Сам уже не помню, от кого заразился этой пагубной привычкой. Где-то вычитал, что у маглов против курения проводятся целые акции, принимаются какие-то дебильные меры по оздоровлению населению. Повышают цены, например. Долго смеялся. Люди сами могут разобраться, хотят они гробить своё здоровье или нет. А кому не нравится - тот просто может взять и уйти в другое место. Где они смогут найти себе свежий воздух и не будут загрязнять легкие. У каждого всегда есть свое объяснение всему, что с ним происходит. Я, например, скажу, если ты меня спросишь, что меня это успокаивает. Нет, действительно успокаивает, я не шучу. А еще иногда выйдешь так ночью покурить куда-нибудь на балкон, докуришь уже сигарету, бросаешь окурок, и он так красиво летит, рассыпаясь по ветру сотнями горящих угольков. У любой вещи, у каждого человека, есть тот самый необъяснимый пик красоты, ради которого и следует, наверное, жить. Вот ты сейчас тоже очень красива в своем смущении. Я вижу, как очаровательно краснеют твои щеки, как ты мило опускаешь глаза свои трепетной лани и как твои тонкие пальчики перестают теребить ткань мантии на моем локте. Можно хоть маслом писать картину: и эту лавочку в глуши парка, и эту весну с радостной капелью. Тебе падает на нос с дерева чистая, как слеза капля. И я стираю её своим пальцем. Потом твоя рука захватила мою свободную от сигареты руку, и какое-то время мы снова сидим с тобой в молчании. Я в очередной раз затягиваюсь, выдыхаю. Синеватый дымок вьется в воздухе, ты о чем-то думаешь. И мне даже немного досадно, что я не умею читать мысли. «В бычке еще восемь тяг» - говорит одна моя знакомая. Верим ей на слово, сами проверять не беремся. Только не рассказывай этой моей знакомой, ладно? А то она меня прибьет. Просто откидываем злосчастный бычок под ноги, притаптываем для пущей наглядности ботинком и после этого наконец я поднимаю свою голову, и мы встречаемся взглядами. Меня тошнит от тех слов, что я буду вынужден сказать далее. Тебе удалось меня подкупить на честность. И честно признаться: мне совсем не хочется, чтобы ты была рядом со мной. То есть я не то совсем хотел сказать. Нам очень здорово вместе. Мне еще никогда не хотелось делить что-то пополам и делиться с чистой душой. Я хочу быть честным с тобой: я не совсем тот элемент, который полагается тебе в качестве жениха. Ну сама подумай, какой из меня верный муж, за которым как за каменной стеной? Я еще не вырос. Мне еще в солдатиков хочется поиграть и погонять на метле с ребятами. А ты вся такая утонченная, нежная и хрупкая, что мне иногда страшно тебя за плечи-то обнимать. Мне иногда кажется, что вот сожму я тебя так в медвежьих объятиях своих - и ты разлетишься тысячей осколков. Я совсем не тот, кто тебе нужен. Со временем уйдет симпатия - ты же знаешь, семейная жизнь имеет свойство убивать все живое, меняя все на будничность, - и вместо веселья всё то, что раньше у тебя вызывало во мне радостный смех, переменится на раздражение.
Я придумывал этот разговор всю ночь. Но почему, когда я смотрю в твои глаза, все мои слова теряются, и единственное, что я могу выдавить из себя, лишь измученное:
- Давай останемся друзьями?

***
Я трус. И стоило твоим глазам наполниться слезами, я позорно сбежал. Фредди бы потом объяснила мой поступок как: «ей нужно было остаться одной, ты все правильно сделал». Но я не тороплюсь в гостиную Слизерина. Спрятав руки в карманы, до тех пор, пока на Хогвартс не опустилась смурная мгла, брожу по территории. Бесцельно загребаю ботинками все лужи в окрестности. В одну такую я не очень удачно наступил - и брызги разлетаются во все стороны. Грязная капля падает мне на нос, но мне некому её стереть. Приходится самому. Тогда-то я понимаю, что мои ботинки промокли насквозь, руки почти не сгибаются от холода и вообще я озяб, как цуцик.

***
- Гарольд, - доносится сквозь дрему до парня. Лодка качается, лодка переворачивается - и вот он падает с палубы и внезапно оказывается на холодном полу в мальчишеской спальни. Крэбб щурит глаза спросонья и не совсем понимает, где он вообще находится и что происходит. Затем над ним нависает жутко недовольная физиономия его однокурсника. Однокурсник открывает рот - и кажется Гарольду, все еще находящемуся в переходном состоянии между сном и явью, будто бы Кракен раззявил свою пасть.
- Твоя сестра велела тебя разбудить. Ты практически проспал завтрак.
А потом приходит отупение. И он на автомате собирается. Если честно, ему не так уж и хочется топать в Большой Зал, засовывать в себя еду. А еще там наверняка может встретиться Антония - и не миновать мелодраматичной сцены. Еще Фредди объяснять, чего там приключилось... Отстой как он есть.
Он старается идти как можно медленнее, в голове гудит рой, в горле жужжит - он, кажется, простудился после вчерашней прогулки. Он хочет чихнуть - и с удовольствием бы потешил себя, если бы под этим самым носом не вырос милейшим образом брат Антонии - Васко. Хороший пацан, чего там ему дифирамбы петь. У них, видать, эта «хорошесть» чисто на генетическом уровне передалась. А может быть таковое восприятие у Гарольда было исключительно потому, что встречался с сестрой Васко. «Встречался» тут ключевое слово. Гарольд трет свой нос, стараясь сдержаться от чиха, но получается прямо-таки скажем отвратно. С неимоверной силой идет чих и раздается далеко по замку.
- Прошу прощения, - машет от головой, - что ты там сказал?
Как бы это не звучало эпично, но тут Крэбб посмотрел на своего внезапного собеседника. Его вид вызвал бы смех, если бы не было так грустно. На стреляного воробья похож Васко натурально. Полон решимости, как перед боем, кулаки свои сжимает мальчонка, глаза пылают праведным гневом. Тогу древнеримскую нацепить, юношеский пушок с лица сбрить, венок на голову золотой нацепить - и будет Фемида во плоти. Не на того напал, парень. Гарольд тоже сжимает ладони в кулаки и засовывает их в карманы мантии. Если Васко - Фемида, то он самая что ни на есть Статуя Свободы. Брови сходятся у переносицы, уголок рта дергается:
- Я ей сказал, что нам надо расстаться. Вот и всё, что я ей сказал.
Чего прицепился, как банный лист? Не хочу я об этом говорить. Не хочу и всё.
- А теперь честь имею, - говорит Гарольд в твердой решимости продолжить дальше свой путь. - Меня ждут яичница и бекон.

 Отправлено: 05.03.11 00:19. Заголовок: В самых разных сказк..

В самых разных сказках самых разных народов мира было очень много маленьких-маленьких детишек, которые побеждали больших-больших мужиков. Мальчик-С-Пальчик, например, победил большого и жуткого Людоеда. И всех спас. Если признаться честно, это была любимая сказка Васко в детстве. Не без причины, о да. Под подушкой, с оставленным ему «люмосом» Мигеля, маленький смешной мальчик, которого родственники называли вороненком, торчавший из-под одеяла только встопорщенной пачкой темных волос, зачитывался любимыми строчками. И думал – я бы поступил также, я бы всех своих братьев, и сестер, а еще бы и собаку, а еще бы паука, висящего на стене, никого бы не обделил спасением... О да. Геройство – оно из детства. Все штуки, которые мы считаем наработкой лет, все равно из детства, как там ни крути.
Да, возможно, он сейчас смотрится смешно. Да, он ниже этого амбала на полторы головы. Да, ему, чтобы хорошенько так дотянуться до его нарочито уставшей морды нужно встать на цыпочки. Ну и что? Кому когда это мешало геройствовать?
Когда Гарольд, видимо, не замечая или просто не ставя в расчет яростно сжатых кулаков юного Бэтмена, решил пройти мимо него в столовую, Васко шагнул в сторону, вновь перегораживая ему дорогу. Причем сделал это так медленно и решительно, что всем окружающим стало ясно – Гарольд шагнет влево, Васко шагнет влево, Гарольд вправо, - Васко не даст ему прохода и тогда. Какая яичница, какой бекон?! Ты еще попробуй что-то сказать про то, что яичница для тебя важнее невинных слез моей сестры, выродок c мутировавшим геном роста!
- Да нет, не имеешь, - процедил Васко сквозь зубы. А вот это, про честь - уже оскорбление о-го-го какого масштаба. Оправданное, правда, но все-таки. Если Гарольд и сейчас попробует убежать к своей обожаемой яичнице – пусть пеняет на себя, Лопес-Маркос запустит ему в спину из палочки что-нибудь очень-очень неблагоприятное и будет прав. – Мог хоть до восьмого марта подождать с этим, а? Ты знаешь вообще, как она выла вчера у меня на руках? Знаешь, как же тебе не знать. Ее слезы не стоят ничего, понятно? Даже если ты сейчас страдаешь и мучаешься, я из тебя котлету сделаю за каждый ее всхлип, ты понял меня?
Он говорил спокойно, не кричал, только в горле клокотала злоба и ненависть, жаждущая мести. Ни один человек не стоит страданий его сестры - такой хрупкой, такой нежной, такой беззащитной... Она как цветок, как белая роза, которую так просто уронить в грязь и оставить валяться там коричневым сгустком боли. Ее легко обидеть. Ее легко потерять. Она не отвергнет, нет, она никому слова грубого не скажет, но она замкнется, - и попробуй тогда потом отпереть ее душу... Как лепестки кувшинок... Это чудное, прекрасное существо ломает все стереотипы испанских женщин. Горячие, буйные, мужиками машут, как кастаньетами, фламенко танцуют? Да, Тони танцует. Но она такая тихая, бледная, скромная... Господи, неужели кто-то может обидеть ее – вот так вот, походя, чтобы потом утром проснуться и пойти спокойно есть яичницу с беконом?
Васко ничего не знал. Ничего не слышал из уст всхлипывавшей Антонии. Но уже одна мысль о том, что кто-то мог наплевать ей в душу, заставляла его стискивать зубы и доставать из-за пазухи палочку. К которой он сейчас и потянулся.
- Мне плевать, что это сейчас кажется всем нелепым, - прошипел Васко. – Доставай свою палочку. Мне кажется, мы оба прекрасно знаем дуэльные законы, не так ли?

 Отправлено: 05.03.11 04:15. Заголовок: Более всего Гарольда..

Более всего Гарольда раздражали поборники за чистоту чего-либо (тут громадный спектр для выбора) и мораль. Чаще всего такие писали слово нравственность с тремя ошибками в своих гигантских трактатах и строили свои умозаключения исключительно на собственной непоколебимой вере в придуманные идеалы. Такие обычно лепят марки с собранными исключительно в их собственных насекомых кругах стереотипами на каждого неугодного им или просто раздражающего своим внешним видом, а потом радостно наваливаются на него всем своим тараканьим скопом. Такие с пеной у рта будут что-то доказывать тебе, и пелена собственной уверенности застилает им маревом глаза. Такие будут лаяться до изнеможения, до хрипоты и привлекать внимание всего честного народа и не отправятся к своей миске лакать прохладную воду ровно по той причине, что «в комментариях кто-то там не прав». Такие обычно не обладают физической силой и страдают кучей комплексов. А засим они не могут просто, безо всяких лишних слов, подойти и дать в глаз. Они умеют только вытаскивать свои палочки и стрелять в спину, когда оппонент отказывается выходить на связь. Гарольд жутко не любил таких товарищей, но уж никак не хотел верить собственным глазам и собственным ушам, что и Васко вполне себе следует приписать к подобным.
Что он пытается добиться своим праведным гневом и потоком слов, большую часть которых Гарольд все-таки умудрился пропустить мимо? Да лучше бы Васко mutt'ом его обозвал - и то было бы в полной мере реалистичнее. Но нет. Мальчик, вестимо, порядочен в бытовых мелочах и требует того же от всех. Даже от тех, кому честность не свойственна, следовательно, требовать её от них - глупейшее занятие. Васко пытается вскарабкаться на высокое седло, но, чтобы удержаться на нем, необходима наивная страсть благородного идальго. А страсть мальчик выговорил сейчас в своем словесном поносе, что обрушился на голову Гарольда. Говорить-то он умеет. К своему несчастью.
- Нет, не мог подождать, - вполне себе спокойно отвечает Крэбб, все так же не вытаскивая рук из карманов своих. И всё, более ни слова не следует из его уст, исступленное молчание и внимание горячим речам пятикурсника. Обвинять его по отношению в неправедном обращении с Антонией - бессмысленно и просто смешно. Во-первых, как бы цинично не прозвучало, каков товар мы брали - в таковом состоянии мы его и вернули обратно. Во-вторых, находясь в обществе вместе с сестрой Васко и вообще с дамочками, Гарольд старался выбирать слова помягче из своего лексикона. Все-таки, джентльмен остается джентльменом вне зависимости от своего происхождения. Некоторые привилегированные господа с великолепными фамилиями и того зарубить на носу себе не могут, обращаясь с представительницами женского рода исключительно как с кувшином для предполагаемого наследника. В-третьих, руки он не распускал. Только в исключительных случаях, когда откуда-то извне шла крамола на даму сердца его или просто неподабаемое поведение. И то - в качестве воспитательных мер. Гарольд, все же, всей душой переживает за молодое поколение и общество. Ему ведь в нем потом обитать еще. А в-четвертых, не вам судить и да не судимы будете.
Гарольд досчитывает про себя до десяти и только тогда дает уже своему праведному гневу выйти наружу. Кажется, в Китае подобный метод назывался «выскажи свои обиды» и очень даже поощрялся правительством.
- Пасть закрой, конкистадор.
Кто-то умный когда-то сказал: «чтобы законы физики действовали, их надо выполнять - вот это и будет активная гражданская оборона». Врукопашную затяжной прыжок* Гарольд был пока еще делать в состоянии. Кстати, о кулаках. Отбросив ко всем чертям нахлынувшие весьма некстати все философские теоремы, прочно выбитые из фолиантов, Крэбб припомнил единственный завет своего дяди Магнуса, как-то заметившего, что жизнь - сплошная лотерея, и если ты упал - то всё, забьют. Нет времени размышлять. Сплюнув в сторону, Гарольд постепенно свирепеет. У него отключается сознание, время на секунду останавливается, а потом ускоряется вновь. Он и сам не понял, как двинул рукой вперед, потом еще раз, под дых. В ушах звенело от непонятного галдежа. Это был отлично проведенный пресс**, следовало отдать должное. Единственное, что... Он несколько напряженно посмотрел в пролеты коридора. Было бы весьма и весьма некстати, если бы перед самым началом третьего тайма заявились старосты или преподаватели, шныряющие по замку в целях соблюдения порядка и безопасности. Спровоцировать конфликт несложно, на самом деле. Достаточно всего лишь вести себя шумно и вызывающе, напомнить противнику о каком-либо инциденте, закончившемся для него неудачно. И весь этот махач*** - это уже незабываемая смесь страха, злости и восторга. Никогда нельзя оставаться в стороне. Убежишь - припомнят. Поддержишь - не забудут. Ничего личного, на самом деле. На его месте так поступил бы каждый нормальный пацан, придерживающийся радикальных способов решения и устранения раздражающего фактора. И вообще он давал Васко свободный выбор слинять с глаз его долой. Руку с палочкой Гарольд парню выкрутил на всякий случай - еще додумается в глаз ткнуть - тогда вообще Гарольд в гризли превратится мигом и не посмотрит, что чуть ли братом не называл. Физиономию несостоявшегося родственника ухватил ладонью и говорит:
- Мы расстались - потому что так надо. Я не хочу морочить ей голову. Я все равно не смогу жениться на ней, а давать обещания будет верхом глупости. Мы с тобой по желанию об этом можем поговорить чуть позже, когда мозги проветришь и придешь в себя. Усёк?

______
* - нападение на кого-либо
** - нападение на оцепление
*** - драка

 Отправлено: 05.03.11 18:40. Заголовок: Молодость – относите..

Молодость – относительное понятие. Автору по собственному опыту кажется, что первыми о нем начинают задумываться девушки, и примерно с шестнадцати лет. О боже, я старею! У меня здесь морщинка, о ужас! А потом оказывается, что это не морщинка, а ручкой провела так аккуратно, задумчиво и тонко, что кажется, будто нарочно, а ведь нет.
Автор неуверен, с какого возраста о молодости начинают думать юноши. Он придерживается идеи, что мужчины о молодости вообще не думают. Скоро пятьдесят один – мужчина снова мандарин. Пожалуй, они начинают печалиться с возраста так шестидесятилетнего, а так... молодость для них измеряется только в опыте и холодности, с которой они встречают известия, да еще с высотой шкалы желания быть с женщинами, которая у кого-то к старости в самом низу, а у кого-то ох куда взлетает.
Васко было пятнадцать, и понятие «молодость» на него было просто бессмысленно распространять. И горячий, почти безумный сейчас блеск в глазах, и это возбуждение, охватившее его перед дракой, и эта готовность защищать всех от всех, общественную честь от общественного посягательства на нее – все это говорило о том, что он был ну просто ужасающе молод, если не сказать, что был совершеннейшим ребенком. А еще и ребенком, которому с самого детства внушали, что честь – это такая штука, которую легко потерять, и которую нужно защищать, после чего Васко самостоятельно делал вывод: отняли у тебя честь – пойди, вызови этого мерзавца на дуэль, назови его canalla, inmundicia и mal bicho, набей ему морду, а потом забери свою честь обратно и благополучно раскланяйся. С сестрой то же самое. Она же не пойдет бить морду кому бы то ни было - так пойди сам сходи и достань сестре ее поруганную честь, сдуй с нее пылинки и преподнеси ей как подарок на восьмое марта.
Разумеется, ироничный, хоть и совершенно правильный и суровый для ребенка, оттенок сглаживался, и у Васко остались какие-то совершенно ненормальные понятия о чести. Времен эдак века семнадцатого. Погулял с девушкой – женись, мать твою же, чего гулял иначе? Она бы, может, за эти полгода общения с тобой себе нормального мужика нашла, а ты?! И перчаткой, перчаткой ему в лицо, чтобы на физиономии черный след отпечатался!
Но у Васко сейчас на руках не было перчаток, он даже ни одной не носил с собой в кармане для таких случаев специально. В его руке была палочка, и он намеревался показать этому амбалу кузькину мать. Вообще, волшебникам в этом плане проще. Хлипкие магглы не имеют никакой возможности в поединке справиться с эдакими громилами, а вот волшебство для Васко сейчас станет настоящим спасением... Так гораздо честнее. Все зависит не от роста и веса, а от мастерства. А уж у Васко проблем с мастерством немного, можем вас заверить. Зря у него, что ли, прекрасные оценки по Заклинаниям? Да и Экспеллиармус для него как родной, попробуй сунься.
Конкистадор? Ишь как мы ругаемся. Будто это прямо оскорбительное слово. Урод. Руки в карманах немного нервировали Васко. Он ждал обычных дуэльных правил – поклон, шаги, удары – непривычный, но знакомый порядок, - а если его сейчас попробуют взять на неожиданность, откинут в угол какой-нибудь очередной фирменной слизеринской дрянью?
Все оказалось хуже. Гораздо хуже.
Сильный и четкий удар в глаз откровенно застал его врасплох; Васко отшатнулся, охнув, а потом получил еще и в поддых. Скрючившись в три погибели и еле-еле дыша, он попытался занести руку с палочкой, чтобы врезать Гарольду чем-нибудь нелицеприятным, но тут же поплатился за столь неуклюжую попытку. Руку нещадно выкрутили за спину, Васко аж зажмурился от боли и разжал пальцы, державшие палочку; она с жалобным клекотом откатилась куда-то в сторону. Мощная лапа уперлась ему в лоб ладонью; Гарольд держал его спокойно, как будто не прикладывая никаких усилий, хотя Лопес-Маркос изо всех сил пытался вырваться. Было обидно, стыдно, больно – слава богу, никто не шел сейчас по коридору, а то бы вся школа еще недели две говорила о том, как Лопес-Маркос сдуру попытался наехать на Крэбба. Тем более, что со слов Гарольда выходило, что он вообще ангел во плоти, а это просто сестрица Васко – такая впечатлительная дура, что рыдает из-за каждого парня. Да господи, с ее внешностью, с ее характером, да с ее родословной, в конце концов – захоти она, каждый парень в Хогвартсе пойдет за ней покорно, как ягненок, штабелями уложатся все они, едва узрев издалека ее ослепительной красоты личико и ясную улыбку. Чего рыдать-то? Как будто нарочно, чтобы ее разнесчастный мушкетер-брат пошел делать из свиньи-Гарольда сэндвичи и получил на орехи.
Но если бы он сейчас выкрутился и сбежал, было бы еще хуже. Тогда сам Гарольд обо всем рассказал бы своим товарищам, и опять же, вся школа хохотала над жалкой трусостью Лопес-Маркоса...
Васко взвыл и, замахнувшись ногой, врезал Гарольду под колено изо всех сил, а потом еще раз, опять по ноге, потому что нулевая растяжка не позволяла ему дотянуться до самого интересного места в любом мужском организме.

 Отправлено: 07.03.11 17:59. Заголовок: Гарольд искренне не ..

Гарольд искренне не хотел устраивать испанцу продолжения банкета. Он совершенно искренне не хотел делать из такого мизерного происшествия в своей жизни, как расставание с девчонкой - Мерлин, да сколько вас таких еще будет в его жизни! - натурально удел горести. Но вот брат той самой девчонки, видимо, так не считал. И пнул Гарольда под коленку. Между прочим ту самую, откуда имела противную привычку выпадать мениска. С трудом парень удержался от гневного воя, от которого могли бы убиться от зависти все призраки в Воющей хижине. Но Васко добился своей цели, стоит ему отдать должное. Бешенство волной захлестнуло слизеринца - и желваки ходуном заходили по челюсти. Вы вообще знаете, что такое бешенство? Дурацкое чувство, плохое чувство. Грешное чувство. Теряется контроль над собственными действиями, ты уже не в состоянии задумываться над тем, что ты говоришь, кому ты говоришь и что происходит вокруг тебя. Теряется объективность, теряются планки и марки. В глазах будто белое марево - и носом шумно вдыхаешь воздух, царапаешь носок ботинка об пол, готовый сорваться по мановению красной тряпки и растерзать противника в клочья. Голова Гарольда слегка наклоняется влево, но пока что никаких мероприятий он не предпринимает, внимательно наблюдая за мальчишкой. Странная улыбка выцветает на его лице бледными красками, и в уголках губ прорезаются глубокие тени. Потом ладонь ребром - и резкий выпад в солнечное сплетение. И тут Васко уже должен чувствовать резкий сбой в дыхании, в его глазах должно быть белое марево, и точно рыба, выброшенная на берег, он должен хватать жадно ртом воздух в надежде утолить кислородное голодание. Проделывает Гарольд свой выпад чисто автоматически. Не думая о своих движениях. Начнешь раскладывать все свои действия - обязательно собьешься. В это время можно подумать о чем-нибудь другом. Например, о кротах. Или о Макгонагалл. Интересно, она будет ругаться, если заприметит внезапно сцену избиения невинных агнецов средь бела утра? Скорее всего, да. Приедет мать в Хогвартс и снова начнутся те же самая канитель и извечные истерики. Мать любит представления. Мать охотно носится за красивыми дешевыми жестами, которые давно уже не в цене. Его мать до сих пор считает себя Золушкой, на которую вышел Принц по своим связям и своим поцелуем вытащил из беспробудной серости. Васко тоже, вестимо, живет в сказке. И у Гарольда есть, по скромным подсчетам, около полутора минут, пока тот придет в сознание, чтобы резко окунуть в реальность.
Тогда его рука снова молниеносно движется вперед. Могучая пятерня Крэбба находит свою цель в качестве глотки благородного идальго. Могучая пятерня, что никогда не дает осечек, крепко держит парня за горло. Гарольд поводит плечами и все с тем же не меняющимся выражением наблюдает за тем, как стремительно наливается багрянцем лицо пятикурсника. Щенок! Вместе со своими замашками средневековых рыцарей ты рискуешь остаться вне социума. Дуэли, как и хрустальные башмачки, остались в прошлом, уступив место парламентерам. Петушиться с общипанным хвостом уже просто неприлично. Гарольд выжидает ровно того момента, когда на глазах у Васко выступают слезы. О, нет, не думайте, что слезы эти - слезы обиды или мольбы о пощаде. Тут чисто физиологическая реакция на крепкую хватку. Только дождавшись требуемого эффекта, Гарольд отпускает глотку парня от тисков своих и, дав тому продышаться, хватает теперь уже за грудки и приподнимает вверх.
- Иди, проспись, - кротко бросает он и смачно прикладывает пацана головой об стенку. Вообще-то говоря, Крэбб это сделал не нарочно. Он просто хотел устроить немного встряски для гражданина алкающего мести, дабы привести в чувство. Но, как известно, благими намерениями, путь в Ад низложен. - Shit!
Нельзя было назвать Гарольда человек сентиментальным и вообще - мягкосердечным и милосердным. Но в данном случае чисто из принципов, заложенных хорошим таким хуком правой своей кузины, Крэбб участливо склонился над своим теперь уже бывшим товарищем. Но в и этом случае приключился fail - ибо снова малость координация его подкачала. Точнее, больная коленка внезапно заныла мерзко, и Гарольд припечатался лбом своим деревянным прямо в нос испанцу.
- Ooops, - выражение безмятежной ярости в своем зените сменяется на некоторое смущение. Гарольд пластуном отползает в сторонку, умудряясь при этом еще делать гопочок, как в russian dance. Руки теперь уже в качестве капитуляции поднимаются вверх. Потом он делает движение этими самыми руками в воздухе, напоминающие мытье рук, и поднимается. - Вот и поговорили.
Вот и поговорили. А, значит, можно идти в Большой Зал.
Чем, Гарольд, тут же и поспешил заняться, ретируясь прочь с места преступления.

 Отправлено: 07.03.11 20:20. Заголовок: Если вы не являетесь..

Если вы не являетесь хрупким аристократическим мальчиком, преисполненным веры в то, что мир вообще не имеет такого понятия как боль, или же это понятие настолько далеко от него, что просто никогда не имеет права коснуться, потому что он же это он, и тут просто ничего не сказать на это, то вам не понять того, что чувствовал юный Дон Кихот в данный, ничем не примечательный для Глобального момент. Отчаянные рывки прочь от этого жестокого чудовища – плевать уже на честь, какая честь, когда сейчас, такое ощущение, из него выбьют жизнь прямо кулаками, не применяя никаких запретных заклинаний? Однако чудовище не желало расставаться со своей добычей, которая мало того, что сама пришла к нему в глотку, так еще и брыкается, и, доведенное до планки икс, когда искры из глаз летят уже непроизвольно, от гнева и ярости, руководило своими кулаками в таком порядке, что эти тяжеловесные тела шли на сближение с Васко чрезвычайно продуманно и болезненно.
Его никогда еще никто так не бил. У него в семье было не принято наказывать детей, это был пережиток каких-то совершенно средневековых порядков. Когда Васко дрался с кем-то, то это, обычно, были люди примерно одной с ним комплекции, а отец, даром что прокурор и должен быть справедливым, просто откровенно играл в поддавки. Боль была для него почти неведомым чувством – за исключением, пожалуй, пары глупых и обидных случаев с неудачными заклинаниями или обваренными чаем руками.
И вот только что Васко постиг новую, но при этом ничуть не интересную и не привлекательную науку – наблюдать за тем, как искры летят из глаз и затмевают своими мерцающими точками весь обзор. Удар в солнечное сплетение заставил его позабыть все на свете и, позорно скорчившись, глотать ртом воздух, как рыба, вытянутая на берег и лишенная права на жизнь. Боль, боль, страх, обида, ненависть, еще раз боль – все смешалось, мышцы уже просто устали бороться и направили все свое действие на то, чтобы хоть как-то защититься... И, разумеется, безуспешно. Сильная рука подхватила его за горло и дернула вверх, зубы больно клацнули челюстями друг об друга, но это было ерундой по сравнением с тем, что чувствовали несчастные легкие, задыхающиеся в отсутствии кислорода; слезы градом катились по щекам из зажмуренных глаз по бледному, почти серому от боли лицу. Desaturate без черно-белой фотографии – вот что из себя представляли удары и все жестокие манипуляции Крэбба.
В конце концов, что он такого сделал? Он подошел... он всего лишь... он всего лишь идиот, да. И зачем подошел? И еще ведь так сурово, и говорил, и кулаки сжимал – котлету он сделает, о да, конечно. Попробуй из этого стейка сделать котлету. Он же жилистый и твердый, как самое дешевое мясо на продуктовом рынке, попробуй его ткни, - вилка отскочит. А сейчас Васко сам в котлету превратится, кажется. За что? За то, что сделал глупость. На будущее, Васко – не лезь не в свое дело, сестра сама разберется, а вообще – так она дура и идиотка, и могла бы сказать ему что-нибудь внятное. Ну да, Васко, конечно – проще всего обвинить во всем других, в то время как ты сам на это напросился. Не надо сестру пугать. Сходишь к Помфри, она тебя вылечит – тогда и пойдешь к Антонии, продолжишь ее утешать.
Если тебя раньше этого не пристукнут совсем, что у тебя сил подняться не останется.

***
В руках у этого громилы я висел, как половая тряпка. Чувствовал я себя так же. С такой же небрежностью, присущей поломойке, Крэбб приложил меня об стену головой, да так, что расшиб мне ее до крови. Впрочем, об этом я узнал после, когда руки перестали висеть безвольными плетками, а обрели возможность двигаться после того, как их конкретно вывернули.
Я не тряпка! Я фикус! Я кресло! Да это вообще не я! Я ничего не говорил, а если и говорил, то я забираю свои слова обратно! И прекрати меня бить, боже ты мой, умоляю!
Но вместо этой тирады с губ сорвался только слабый и бессвязный стон.
Когда он меня выпустил, я - именно тряпкой - безвольно рухнул на пол. Было аж темно в глазах, перед взором бегала какая-то бессвязная рябь, когда я увидел, что этот верзила еще и наклоняется ко мне. Добивать, что ли? То ли это я так неудачно дернулся, то ли он – в итоге Крэбб впечатался мне в нос лбом, что-то отчетливо хрустнуло, да так больно, что я чуть не заорал. Он сломал мне нос. Сломал, чертов урод! Прощальный, какой-то откровенно издевательский полив – фигура Гарольда теряется из виду в черно-красных мухах, которые переполняют мне зрение. Я даже не смог ударить его. Какой же я, черт возьми, слабак!
Мне было стыдно и при этом просто до слез обидно; я ненавидел себя, ненавидел Крэбба, ненавидел их вчерашнюю глупую сценку с сестрой. Голова и нос пульсировали от боли, я со стоном потянулся к затылку. Так и есть. Мокрота под пальцами, кровь на фалангах отчетливыми пятнами – если это только не моя галлюцинация. От боли и не такой бывает.
Кряхтя и охая, когда какая-то мышц неудачно двигалась и причиняла избитому телу просто невыносимую, гадкую и ноющую боль, я перевернулся со спины на колени, упираясь ладонями в пол, нащупал отлетевшую в сторону палочку и, шатаясь, подтянулся, держась за стену. Весь я вещественный и физический просто орал мне духовному и сознательному, что никакого завтрака сейчас не будет - во-первых, потому что надо срочно идти к Помфри, иначе мои страдания станут просто нестерпимыми. А во-вторых, потому что в таком виде я не осмелюсь появиться перед безжалостными и жадными до чужого стыда глазами своих однокурсников. Да и сестре это видеть не стоит.
Держась рукой за голову и чувствуя под пальцами медленно вьющиеся по волосам струйки крови, я как мог быстро побрел прочь от этого злополучного местечка. Отрицательный опыт – тоже опыт, что делать. Больше я никогда не сунусь к Крэббу. Я даже мстить не буду, как бы это позорно ни было. Сегодня я поумнел ровно на пару синяков, расшибленную голову и сломанный нос.

***
Дорогие мама, папа и Мигель!
Вы просили меня рассказать вам про санту-барбару, которая происходит у Тони, да и вообще, как там у нее дела. Но я в курсе, что она скоро сама напишет вам письмо. Тогда она сама и расскажет вам про эту злополучную историю со своим Гарольдом, а я не буду вдаваться в подробности, скажу только, что у нее там все не очень гладко, а, мягко говоря, не гладко совсем.
А у меня самого все хорошо, просто замечательно. Сдал Заклинания на отлично, даже удивился и уже два дня хожу гордый. Дочитал уже, наконец, твоего «Дона Кихота», Мигель. Первые сто страниц понравились, остальное дочитывал сегодня ночью, под одеялом, и, если честно, уже не очень проникся. Какой-то он совсем дурак, даже грустно стало. Но гравюры там очень хорошие, я покажу Тони, пусть учится, как надо, она же хочет быть иллюстратором.
Из маггловской литературы, которую, как вам известно, я почитаю больше, чем магическую, у меня осталась только «Белая Гвардия», да и то, в английском, а не в испанском переводе. Я давно хотел ее прочитать, но если вы найдете более милосердный вариант, то пришлите мне его с Чертом, а лучше – еще пару книг, чтобы я не совсем умирал от тоски.
Васко.
02.03.1969

P.S. Да, боже мой, чуть не забыл! Я познакомился с одной девушкой, и, если честно, она мне очень нравится. Ее зовут Патриция Флейм, ее отец, кажется, тоже работает в прокуратуре Визенгамота, пап, ты должен его знать. С ней мне очень интересно, и, вообщем-то, именно поэтому я так долго читал «Кихота», Мигель. Я едва успеваю готовить уроки, и вообще, мне кажется, что я влюбился. Впрочем, возможно, это все глупости.
К чему я, собственно, веду. Пришлите мне немного денег, пожалуйста, я хочу подарить ей что-нибудь на восьмое марта, а у меня у самого хватает только на упаковку шоколадных лягушек. Это, мне думается, смешно.