Отправлено: 01.03.11 23:07. Заголовок: [да скажи, наконец, "привет"!]

участники: Уинстон Филдс & Мирослава Кремер
время: много-много незначащих будней
место: где только они не были
события: люди встречаются. Встречааются, встречаааются, встречааааются...

 Отправлено: 02.03.11 03:51. Заголовок: 06.09.1979 действующ..

06.09.1979
действующие лица: посол USSR, и.о. посла USSR, british нос мужичонка with glasses;
место разворачивающихся событий: лифт in da Ministry of Magic.

- ... Мирослава, тебе в детстве разве не говорили, что ругаться - это вульгарно? Особенно отвратительно ругательства звучат из уст женщины, - напутственным тоном вещал седовласый дяденька, вплывая своим мощным телом в раскрывшиеся створки лифта. Дяденька данный принадлежал к тому типажу лиц, что ходили по миру с вечно красной физиономией вне зависимости от погоды на улице и прочих аномальных происшествий в природе. Такие дяденьки имеют за собой отвратительную привычку громко говорить и всегда возмущенно пучить глаза, когда кто-нибудь додумается сделать им замечание по сему поводу. Впрочем, сами таковые дяденьки очень любят разглагольствовать не к селу и не к огороду о воспитании нынешней молодежи, о моральном облике общества и вообще лишний раз приложиться к рюмке. И проедать плешь на темечке всевозможными нравоучительными репликами, явно нарываясь на проблемы. Собственно из-за таких бледных копий Хрущева в партийной вышке с Советским Союзом никто и не хотел особо дружить, явно опасаясь за свой волосяной покров.
- Во-первых, с каких пор слов «задница» у нас является ругательством? - Отвечала дяденьке его спутница, стремительно влетая в лифт и нажимая пальцем с длинным коготком на кнопочку. Такие спутницы солидных дяденек на высокопоставленных приемах обычно держатся чуть в стороне от своего шефа. Но всем понятно, чьей рукой конкретно писались все фразы солидного дяденьки и кто конкретно подливает в его рюмку вместо обычной водки водку по кремлевскому госзаказу, чтобы дяденька не пьянел и не взболтнул чего лишнего. А еще такие спутницы солидных дяденек жутко не любят, когда в самый последний момент, когда двери лифта уже практически закрываются, в разъем залезает чья-то рука и следом за рукой втискивается кто-то еще. Так вот. Такая среднестатистическая спутница смерила внимательным взглядом еще одного внезапно обрисовавшегося пассажира лифта и чисто из вредности перевела беседу на русский язык. - А во-вторых, объясни мне, пожалуйста, странный феномен: почему задница есть, а вот слова нет? Ну и в-третьих, они все равно ничего не поняли из того, что я им сказала.
Солидный дяденька крякнул в ответ, и на некоторое мгновение кабина погрузилась в блаженное безмолвие. Но ровно до тех пор, пока спутница дяденьки - эта самая Мирослава - не прислонилась к перилам возле своего начальника, а дяденька совершенно неожиданно не выдал следующее:
- Смотри, какой у парня нос. Наверное, еврей.
Тут уж настала пора Мирославы изумленно коситься на своего начальника и делать страшные глаза, от которых в свое время невольные посетители Лубянки лезли на стенку, начинали заикаться и жалобным тоном просить маму.
- Почему еврей-то?
Ибо тема еврейского вопроса всегда являлась для неё несколько болезненной. Всякий норовил одно время высказаться по поводу её национальности, особенно после того, как становилась известна и её фамилия. И попробуй, докажи, что родители у тебя русские, а фамилию ты приобрела в наследство от первого мужа.
- Ну... - задумчиво протянул дяденька, прикладывая пальцы к своему подбородку с глубокой ямочкой. - Не знаю. У меня чутье на евреев. Сама посмотри на его нос. Такой нос вместительный и с горбинкой бывает только у евреев.
Казалось, еще немного - и маленькая бледная ладошка спутницы дяденьки дотронется до его лба, а сама она едва ли не с материнской заботой прощебечет про «ты переутомился, солнышко, может быть, не пойдешь сегодня в школу?».
- Марк, котик, меня смущает, что мы в наглую обсуждаем с тобой нос человека прямо под носом у него на русском. Может быть, перейдем на китайский, к примеру?
- Давай лучше на болгарском, - снова после продолжительного кряканья ответил дяденька, который Марк и котик, - я на китайском только sayonara знаю и Мао Цзэдуна. Ты как раз чернявая вся из себя и на вредную селянку болгарскую похожа.
А вот на данном моменте беседы рука Мирославы так незаметно потянулась к рукаву своего пальто с твердым намерением вытащить палочку и влепить своему так называемому чисто символически начальнику каким-нибудь заклятием позамысловатее. Рука потянулась, потянулась да и остановилась на полпути. Они же, все-таки, не одни. А то бы быть сече жестокой.
- Ты на себя в зеркало давно глядел, Марк? - елейным голосом пропела дамочка. - Платок одеть - и вылитая баба Ванга будет. Какие болгары? Убрать с лацкана твоего пиджака значок с Лениным - и очень даже на итальянскую мафию сойдем. Ты в черном, я в черном. Тебе еще можно шляпу на лысину и сигару в зубы вонючую. Правда, физиономия у тебя, Марк, котик, в цвете нашего флага. Испортит всю картину и сдаст нас с потрохами. Uno momento.
Спутница солидного дяденьки гордо задрала вверх подбородок, и её бледный профиль особенно отчетливо прорисовался в полутемном освещении лифта. Впрочем, затем она перекладывает сумку на другую руку - и то лишь отвлекающий маневр, чтобы бросить еще один мимолетный взгляд на третьего присутствующего. Ну и где здесь семит, скажите, пожалуйста? Самый что ни на есть рахитичный, сутулый и белесый англичанин. Таких тут пруд-пруди. На каждом шагу по двое стоят и третьим погоняют. Но у этого физиономия еще довольно располагающая к себе. Маменька Мирославы про такого бы высказалась вроде: «лицо свежее».
- А очки твой еврей натурально украл у Шостаковича, huh?
- Может быть. Всё может быть, - замотал головой Марк. - Надо сделать запрос в квартиру-музей Шостаковича. Шизофреники до культуры на всякое могут пойти. Из Политехнического музея одна ненормальная чуть не стащила ботинки Карла Маркса. Насилу остановили.
- А я-то думаю, чего на еврее твоем ботинки такие знакомые! - притворно ахнула Мирослава и театрально закатила глаза. - Можно сразу вывозить в Союз и под Трибунал отдавать за расхищение достояния всего коммунистического строя. Там и Китай, и Корея подключатся. Мировой скандал обеспечен!
- Кошмарная ты женщина, Мирослава! - зафыркал товарищ Марк. На что получил лишь пожимание плечами и лаконичное:
- Зато от кошмарной женщины никто никогда не сбегал по доброй воле.
Лифт издает скрежет, лифт дергается и металлические голос объявляет о прибытии. Седовласый Марк, который котик и который посол Советского Союза, отлипает от подпирающей его стенки и уже на выходе подмигивает очкастому еврею с очками Шостаковича и ботинками Карла Маркса и говорит: - бывайте, товарищ!
- He said «goodbye», - лукаво улыбнувшись тому же самому товарищу, промурлыкала Мирослава и выскочила следом за начальником.
Никаких угрызений совести оба они совершенно не ощущали.
Во-первых, скука в Англии была смертная пребывать свой срок. Каждый развлекался как мог.
А во-вторых, и самое важное, мужичонка все равно ничего не понял. Русский язык в этой стране знали только носители этого самого русского языка, а у остальных все познания великого и могучего заключались лишь в словах vodka, balalajka, kaljinka-maljinka & Lenin&Stalin. Причем последнее здесь явно шло в качестве бренда, как затем будут идти Putin&Medvedeff.
Такие дела, да.
Хотя нет. Это еще не конец!
Потом Мирослава ради интереса постучала одному лейтенанту по фуражке и потребовала выяснить, есть ли среди министерских служащих второго уровня евреи в очках.
Но это уже совсем другая история.

 Отправлено: 03.03.11 20:05. Заголовок: 20.09.1979 действующ..

20.09.1979
действующие лица: гражданка с фик-фоком, гражданин в очках, толпа магглов и куча книг
место разворачивающихся событий: улица, ведущая somewhere

Стиль наших руководителей един. Неделя передышки, сон, сладкая дрема по утрам, когда магический будильник с легкостью ломается об пол (не жалко, потом починить-то – с-полпинка), безумные глазищи, когда ты наконец понимаешь, что проспал ну просто так, что некуда, бег в ванную в одном тапке и одном носке, аппарация на работу со старыми бутербродами – в домашних тапочках на босу ногу, возвращение блудного франта за нормальной обувью...
А потом к тебе в кабинет приходит Грюм и с милой такой улыбкой говорит, что завтра у тебя лекция по истории защитных заклинаний, и попробуй только проспать, очкастая твоя башка.
Филдс и книги – это, пожалуй, самое живописное, что только можно увидеть на всем этом свете, если не ставить в расчет висячие сады Семирамиды и еще парочку симпатичных чудес света группы «нью». Это просто Статуя Несвободы: под очками раздраженно двигаются глаза, подпирающий книги подбородок периодически дергается от тяжелых вздохов, ноги шатаются, руки дрожат. Стопка получилась солидная, если учесть, что руки Уинстона болтались, поддерживая книги, чуть повыше колен. Сгорбившаяся фигура с ненавистью размышляла о том, что в библиотеках совершенно не думают о том, чтобы сначала облегчить книги заклинанием, или хотя бы перед тем как нагружать стопку на человека, дать ему подумать и достать палочку, чтобы повести книги по воздуху. Но библиотекари не думали. Как и Грюм, который очень остроумно сказал обо всем в последний момент. «А я разве не говорил тебе? Вот, сейчас говорю!» И ржет, одноглазая зараза. Ха-ха-ха. Очень смешно. Уинстон посмеялся, а что. Всю ночь он будет корячиться над этим долбаным и никому не нужным материалом, а назавтра, все забыв, заснет в лифте, медленно сползая по стене на пол, и обеспечит юных авроров бесконечным счастьем, потому как слушать обстоятельную и ВНЯТНУЮ речь Уинстона Филдса – очень и очень смешно, просто до колик, и чревато серьезными кишечными патологиями.
А еще теперь придется ехать на метро, потому что трансгрессировать со всем этим опасно для жизни. Убьют библиотекари, если книги расщепит. Бегай потом, собирай их по всему свету, как будто своего расчлененного мужа-бога – какая-то египетская тетка.
Филдс пыхтел, с книгами в руках покидая сортиры, ведущие на выход из Министерства. Толпа магглов встретила его равнодушно и в первый же момент дала понять, что книги придется держать очень и очень крепко, чтобы не рассыпать все это по земле, а также что Филдсу их удержать не удастся.
Ну вот. Какая-то гражданочка, у которой короткие прядки волос торчали во все стороны, как у ежа каким-то основательным фик-фоком, а если честно, то взрывом на фабрике туалетных ёршиков, умудрилась так потрясающе ловко ткнуть Уинстона под локоть, что подбородок, клацнув, благополучно выпихнул из-под себя стопку. Разноцветные обложки рассыпались по земле, как грибы, и Винни, обреченно застонав, опустился на корточки и принялся сгребать их в кучу. Ох, при магглах обратного пути нет, и не уменьшишь же эту дрянь на глазах у изумленной толпы. Посадят же, сволочи. И никому ты не объяснишь, что во всем виноват Грюм, а если точнее, так Большой Взрыв, очевидно, породивший это чудовище уже с аврорским окладом и без одного глаза много-много тысячелетий назад вместе с жалковато смотрящимся на его фоне Господом Богом.
Филдс поднял глаза. Гражданка с фик-фоком удалялась, и даже со спины все сильнее напоминала ему кого-то.
Был когда-то такой анекдот. «Мужчина, вы мне напоминаете моего четвертого мужа. – А сколько у вас их всего было? – Три». Вот такое же чувство сейчас овладело Филдсом. Впрочем – какое именно чувство выводится из этих строк? Вот загадка. Но анекдот вспомнился.
К чему бы?

 Отправлено: 05.03.11 01:17. Заголовок: прорвало О_О ну как ..

прорвало О_О ну как бы о жизненном!!1 со всяким может приключиться!!11

02.10.1979
действующие лица: страдалица и родня; далее - страдалица, блондинка, кошки и позывной Шостакович-Маркс.
место разворачивающихся событий: обитель страдалицы; далее - закоулки.

- В моем возрасте люди не просыпаются с такими неожиданными поворотами. Мне 38 лет, и это слишком жестоко со стороны судьбы, - трагично заламывает руки на груди Кремер, облаченная исключительно в обмотанное, точно в тогу, вокруг тела полотенце. Голова в бигуди на другом конце камина внимает пылким речам своего чада и сурово супит брови, однако пока что не высказывается, давая чаду излить душу. - Я не знаю, что мне делать, - лицо Мирославы страдальчески морщится. Кажется, она вот-вот и разревется. - Что мне делать? - обреченным голосом спрашивает Мирослава, склонившись над камином. Звонок домой, на Родину, - это был единственный способ разобраться в сложившейся ситуации, крайне тяжкой для осмысления одной и перевернувшей всю её размеренную жизнь с головы на ноги. Да ладно, чего уж там греха таить, положение было просто катастрофическим! Родственники помогут, родственники поддержат морально и направят на путь истинный. Да и в целом - кого первым вспоминает человек, когда тычется лбом в стену и не может найти выход из проблемы? Правильно, маму. Вне зависимости от возраста и собственного социального статуса. Впрочем, поделиться накипевшим Мирослава так и не успела тет-а-тет, ибо внезапно предполагаемый диалог превратился, как это бывает на российских кухнях, в незапланированную конференцию. К маминой голове в больших бигуди присоединилась и еще одна голова с густой шевелюрой и взором как бы понимающим.
- Соглашайся, - безаппеляционно говорит вторая голова в камине, которая по совместительству с телом являлась сестрой страдалицы нашего утра. Страдалица, в свою очередь, полная изумления едва ли не падает вперед, прямо в камин и едва ли не вкушает в полной мере угля. Кто о чем, а лысый о гребенке, наверное. Вот и сестра ни к месту и не к огороду завела свою обычную речь. Когда проблема гораздо важнее, чем замужество и продолжение славного рода, между прочим!
- Но я не собираюсь выходить замуж, - оглашает Мирослава, принимая свое прежнее положение. Следующая её фраза про «я даже не беременна» тонет в недовольном ворчании обеих голов и мрачном покачивании, от которого Мирославу начинало потихонечку укачивать уже. Она вытягивает вперед ладони, требуя тишины и права речи. Старейшина семьи права такого не дает и сама вывешивает на доску тему беседы.
- У Мирославы выскочил прыщ на носу, - зычно говорит голова в бигуди и снова начинает трястись. Теперь уже от беззвучного хохота. Мирослава чувствует себя обиженной и непонятой, как глас ребенка в мире цинизма.
- Вы вообще представляете себе - что такое прыщ на носу в моей работе? - огрызается она, подергивая плечами, - мне нужно срочно ликвидировать его.
- Гдеее он? - вопрошает сестра, внимательным взглядом изучая лицо Мирославы, по совместительству в некоторых аспектах просто паникерши.
- Вот, - тыкает паникерша пальцем в незаметную красную точку на самом кончике своего носа.
- Да ничего там нет, - со скучающей миной произносит сестра и откровенно зевает на очередное верещание Мирославы про «нет, я чувствую себя дискомфортно».
- Это зона смерти, - прогудели проплывающие мимо двух голов мужские ноги в черных брюках. - Если ты начнешь трогать зону смерти - или того хуже - что-то там давить своими ногтищами, то через десять дней ты умрешь, - все так же гудели ноги, останавливаясь позади головы с бигудями и головы с гривой. Потом ноги опустились, и в эфир влезла еще и третья голова - отец. - Да ладно, я шучу. В тебя, наверное, кто-то влюбился просто.
- Я безгранично счастлива, - сложила замком руки Мирослава и, в общем-то, на какую-то доли секунды превратилась во всю белую и пушистую. Только потом она резко дернулась в сторону с твердым намерением прекратить совещание в Филях и прошипела недовольное: - но за такое и убить ненароком можно, между прочим.

***
В целом, она планировала провести весь день на диване под одеялом, обиженно скуля и сетуя на превратности судьбы. Периодично она гласировала по своей большой квартире из угла в угол и подолгу засиживалась в ванной, намыливаясь, намыливаясь и совсем уж долго разглядывая свое бледное отражение в зеркале. И совсем она не планировала высовывать свой несчастный нос на улицу, но...
Выплыв в очередной раз из ванной, вся благоухающая и крайне расстроенная, как Мадонна в гроте, Мирослава по привычке своей вредной и противной потянулась за сигаретами и узрела... откровенный ноль, но да. Печаль тогда её разрослась до размеров молодого слона.

***
По факту если, что такое отвратительный день: добротный слой тонального крема на лице, волосы скручены наспех в хвост, ты вообще ни разу не накрашена и не при марафете, у тебя с самого утра отвратное настроение, которое уже ничем нельзя испортить, и ты думаешь только о том, как бы не напороться на кого-нибудь из знакомых. Для полной маскировки еще большущие очки, за которым для полного спокойствия скрывается половина измученной невыносимыми страданиями физиономии.
Первый отрезок пути и получение заветной цели преодолены в рекордно короткий кусок времени, и когда Кремер с практически довольным выражением собирается повернуть назад, - вот тут-то и получается подстава. Подстава, товарищи! Ибо только ты расслабился и почувствовал себя всесильным невидимкой, как тут же и выскакивает нежданный знакомый с trololo-лицом. Она даже очки на всякий пожарный сняла, чтоб убедиться, что глаза её не обманывают. И тут же нацепила в спешке обратно, ибо ДА. Это же был тот самый еврей, который в ботинках Карла Маркса и который с очками Шостаковича! А она с прыщом на носу и вообще не при параде и шике-блеске, от которого можно ослепнуть! А еще он все ближе и ближе подходит и скоро совсем поравняется с ней и увидит её, а потом будет говорить всем: «а, да я её видел ненакрашенной и с прыщом, Советский Союз»! И нет-нет, она вовсе не преследовала какие-то свои корыстные цели, о чем вы. Все для благоприятного впечатления о своей стране, об Отчизне. И только. Пускай это и будет казаться скандализированно со стороны, но Советский Союз в конкретном случае предпочел трусливо сложить свои знамена и дать в лице Мирославы ноги в ближайший переулок. И тут снова epic fail - позывному Шостакович-Маркс приспичило свернуть в ту же самую сторону. Буквально преследование! И неважно, что он неторопливо себе шел, уткнувшись своим не еврейским носом в книгу. Роли это особой не играло, в Мирославе все равно бурной лавиной нарастала паника и случилась обвалом, когда Мирослава налетела на некое не от мира сего создание. Так же, кстати, пребывающее в панике и что-то высматривающее в кроме деревьев.
- Моя кошка застряла на дереве, - шмыгая носом, трагично ломала руки //дада, точно так же, как Мирослава утром// блондинка. Всхлипнув еще разок, она уставилась на налетевшую на неё Кремер. - Вы еврейка? - внезапно прострелила в лоб она вопросом, и челюсть Кремер отъехала в сторону.
- Я русская, - брякнула Кремер, чувствуя чисто спиной и на уровне рефлексов, что преследователь уже буквально в затылок дышит и в ус не дует.
- Вы русская еврейка? - восторженно переспросила блондинка и пододвинулась ближе. «Ага, у них тайный сговор, взяли в кольцо», - судорожно сообразила Мирослава и почувствовала себя как в засаде. - Тогда вы просто обязаны помочь мне в беде, так как еврей для еврея всегда помощь, надежда и отдушина! - еще восторженнее пролепетала блондинка и начала буксировать своим торсом Мирославу в сторону дерева, где во всю надрывалась вышеупомянутая кошка. Истерично всплеснув руками и чуть не сбив с лица своего единственно оставшуюся маскировку в виде очков, Кремер попыталась оценить обстановку. Шостакович-Маркс находился на расстоянии максимально двадцати пяти-тридцати метров. Более того, он даже вплыл в зону видимости и прекрасно был просматриваем сам, а также имел прекрасный доступ к происходящей картине. В голове Мирославы родился коварный план, как мигом и чихнуть и покашлять.
- Нет, я просто русская, - отбарабанила она и бочком-бочком так стала выбираться из-под натиска. Когда ей это удалось, дамочка важно ткнула рукой в сторону ну вот-вот уже на подходе Шостаковича-Маркса и прощебетала птичкой певчей: - здесь справится только мужчина. Я же не полезу на дерево за кошкой. Вон тот товарищ, уверена, сможет помочь вам справиться с проблемой.
И резво так смылась с места преступления.
Как говорят в этой Англии: shit happens.

 Отправлено: 08.03.11 21:37. Заголовок: 03.10.1979 действующ..

03.10.1979
действующие лица: Филдс, молодой и любопытный товарищ aka маленький братец; далее – Филдс, Грюм и Рок.
место разворачивающихся событий: коридор в ММ; кабинет Филдса

- Мистер Филдс?
- А-а-а?
- Где это вас так?
Уинстон рассеянно поворачивается к своему неожиданному собеседнику. Рыжая веснушчатая мордашка с необыкновенным участием разглядывает его. Да, сегодня у Филдса не самый презентабельный вид. Шрамы, конечно, красят мужчину, но не до такой же степени! Чертова кошка вцепилась ему в руки, едва он протянул их к ней, а потом еще и в щеку, когда он заорал, но не отступил и попытался подобраться поближе. Вот оно вам – геройство, вот они – неблагодарные его последствия. После этого он благополучно рухнул на землю и едва не сломал себе шею – тут уж рука подвернулась неудачнее. А еврейская блондиночка подала ему руку, помогла встать (вернее, это она так решила, что она понимает вообще), невинно улыбнулась и всего-то сказала спасибо. Взлохмаченному и мокрому, всему перекошенному и окровавленному Филдсу ничего не оставалось, как плюнуть, хорошенько послать кошку и ее хозяйку фирменным магическим матом, который данной особе был неведом, а потом улыбнуться ничего не подозревающей дамочке и, тихо корча мучительные физиономии, как можно скорее понестись прочь от этого мерзопакостного местечка и дерева. Он даже забыл там книгу. Но он не возвращался.
- Не думай на Пожирателей, сынок, - усмехается Филдс. Руку уже залечили, конечно, а вот на шрамы времени не хватило, и весь день он теперь вынужден был отвечать на бессмысленные сострадания. – Кошка. Кошка, чертова кошка. Никогда не спасай их с деревьев, на будущее.
Паренек кивает. Видно, это очередной из тех фанатов «старичков» Аврориата, которые готовы слушать любые их советы, от поведения на заданиях до отношений с женщинами и домашними животными.

***
- Хватит есть мармелад.
- Почему-у-у? – занудно тянет Филдс, который на данный момент смотрится, как маленький мальчик, которому нельзя есть много варенья, а очень хочется. – Я люблю апельсиновый мармелад. А еще безе. Но оно кончилось. И я обижен на свою судьбу. Это ужасно, не так ли, мистер Грюм?
- О Мерлин, Филдс, когда же ты займешься делом?! – Грюм оборачивается к нему и бьет своими бестактными ладонями по столу так, что чашка Винни подпрыгивает и немного чая оттуда выплескивается на столешницу. – У тебя еще два доклада на этой неделе, когда ты их делать собираешься, скажи мне на милость?!
Уинстон еле сдерживает нормальную реакцию глаз – выпучиться, как у рыбы, а также шокированный вопль. Он только нервно ерзает в своем рабочем кресле и ноет:
- Когда доем мармелад. Мистер Грюм, его немного осталось. Хотите?
- Не хочу!
- Ну как хотите.
- Ты наглеешь не по дням, а по часам.
- Я по часам только встаю, - парирует Филдс, засовывая мармеладину в рот и тщательно массируя ее крепкими и здоровыми зубами. А все потому, что он любит не только мармелад и безе, но и яблоки. A, как известно, apple a day keeps the doctor away. Грюм охает и собирается уходить. Потому как, известно дело, затевать спор с Филдсом – это заранее подписать себе приговор по плохому настроению на все последующие три дня. Этот тип переспорит за милую душу, а еще и нагло улыбнется.
И вот тогда-то она и прошла, как каравелла, прохладным ливнем... Опять она. Да что ж она все встречается ему? Судьба и рок, ее лицо просто ясно гласило о том, что она его не знает и знать не хочет, да и в дверь-то не заглядывает. Но он-то знал, что его нос ее очень волнует. Ибо что «нос», что “nose” - один черт. В лифте они с ее товарищем об этом явно не подумали. Хотя, может быть, по-русски «нос» - это что-то типа «eyes» или «hair»? Тогда она точно озабочена его внешним видом, оох.
Хотя, скорее всего, она просто его не знает. И плевать на него хочет.
- Мистер Грюм! – кричит ему вдогонку Филдс. Грозный Глаз возвращается и грозно сверкает глазом.
- Вот той дамочке... с взрывом на голове... передайте коробочку, пожалуйста! А я... а я работать начну, - лукаво подмигивает Филдс и протягивает Грюму коробочку с мармеладом. Ну что, товарищ? По рукам?
А что. Пусть дама знает, что он благодарен ей за вчерашнюю историю с кошкой. Это ценный опыт, да-да.

 Отправлено: 11.03.11 04:56. Заголовок: У меня такая безупре..

У меня такая безупречная репутация, что меня уже давно пора скомпрометировать.

20.10.1979
who: подчиненные, начальница; далее - каждой женщине положено свое плечо и твердая рука; стайки рыб.
when: отдел магического сотрудничества; далее - лифт/дно морское.

Мирослава любила пятницы. Собственно, она и на службу-то ходила не в виду того, что работа человека облагораживает, а исключительно из-за этих пятниц. И нет, дело заключалось вовсе не в том, что пятница - конец тяжелой трудовой недели, нет. В этот устраивалась летучка. Занятное мероприятие, когда ты высказываешь персоналу всего два слова, а в ответ получаешь десять на разных тональностях.

пример:
- А вчера, Мирослава Филипповна, - выступающим выдерживается длительная пауза, благодаря которой он тем самым нагоняет интригу. Выступающий семафорит своими большими, как у Чебурашки, ушами и выразительно поводит глазами по собравшимся в кабинете. Потом он поправляет свою и без того точно прилизанную языком коровы прическу, театрально покашливает и продолжает: - на планерке Кулемза слово "Brother" упорно называл "Бротхер" - он эту надпись по буквам читал.
Стул проходит по часовой стрелке в своем кружении, и перед выступающим наконец возникает лицо его непосредственной начальницы. Своеобразная иллюзия движения, успокаивающая, прежде всего, нервы начальницы и порядком нервирующая её подчиненных. Ведь именно это самое движение выступает как интерпретация известного факта, что когда начальник нужен - его с огнем не найдешь в Министерстве. А когда ты решил заняться на рабочем месте какой-нибудь приятной ерундой вроде похвастаться новыми сапогами перед своей приятельницей - так начальник тут как тут с проверкой и требованием отчета. Ну так вот. Стул со скрипом останавливается в своем верчении, начальница опирается локтем о ручку стула, кулаком подпирает подбородок и принимается внимательным долгим взглядом изучать выступающего. Подобная поза называлась подчиненными ласково «позой задавливания интеллектом», между прочим. Выступающий уже через десять секунд начинает чувствовать себя не в своей тарелке, поправляет воротничок и шумно сглатывает. Он начинает судорожно соображать, а то ли он вякнул и стоило ли вообще брать на себя роль выступающего? Может быть, ему следовало бы сидеть себе тихо и мирно позади других спин и не возникать со своей шуткой про недотепу Кулемзу? Горе-выступающий доходит в своих мыслях едва ли не до статьи на пять лет без права переписки под тяжелым взглядом василиска и спускает с себя пять потов, когда начальница наконец отводит взор в сторону, хмыкает и своим певучим голосом вытягивает:
- Хорошо, что он сообразил, что первая буква - не русская.

Одним словом, ты выкручиваешься. Одним словом - вертишься и садишься на чисто символичную метлу, чтобы чисто символично сыпать проклятиями на своей чисто символичной Лысой Горе, в роли которой, в свою очередь, выступал её очень даже материальный стул.

***
Что бы там истинные патриоты не чесали языками своими про то, что с Союзом никакая страна не сравнится даже в самых абсурдных мелочах, Мирослава готова была поспорить. Например, имелось в Англии место, достойное в своей конкуренции с московским метро в час-пик. Та же самая тонизирующая зарядка в самых интересных позах, которым могли бы позавидовать вполне заслуженно все тибетские ламы. Утром - те же самые недовольные лица с медленно открывающимися и закрывающимися глазами, вечером - те же самые лица, только со здоровым румянцем во всю щеку, радостными возгласами и в волнительном предвкушении вечера. Если кратко: лифт в Министерстве Магии. Уставшая и выжатая, как лимон, после получасового занятия словоблудием, что даже никоим образом не реагировала на обвившуюся вокруг стана своего волосатую руку Крамли, Кремер ощущала себя в переполненном лифте не меньше, чем водорослей на дне морском. Мерно покачивалась она и вздыхала тяжко, когда лифт останавливался, и кабина наполнялась новыми рыбками-пассажирами на место выплывших. В один прекрасный момент резервы достигли критического состояния, и дамочка оказалась в натуральном смысле в самом эпицентре прилива. Лоб её уткнулся в услужливо подставленное кем-то плечо, волосатая рука всё так же предупредительно прижимала её тело к себе - но теперь имелось оправдание: чтобы не потерялась в толпе, чтобы не затоптали и не задавили. Обладателю теплого плеча, к которому так мило прикорнула Мирослава, деваться некуда было, а поэтому он и не возражал особо и не выставлял на её счет взыскания вроде «вы по делу прижались или просто так?». Мысли её, прежде в хаотичном порядке мотающиеся в разные стороны, входят в долгожданное состояние покоя, грань между бытием и сном постепенно начинает стираться, веки наливаются приятной тяжестью, пальцы, крепко прижимающие к груди черную папку с отчетом, начинают слабеть - еще минута, и папка с глухим стуком упадет на пол и отдавит обладателю плеча носок ботинка. Она бы так, наверное, вечность простояла, растягивая своим лбом куртку неизвестного товарища, если бы засранец Крамли не додумался ущипнуть её за... назовем это «низ поясницы» и не прогудел ей на ухо, что «приехали». Гудение звенит в её голове набатом колокола, отскакивает потерянными частицами, и она все так же в полудреме по инерции делает шаг назад. Миниатюрная ножка с острым каблуком натыкается на что-то мягкое, и гудение сменяется на шипение, рука с талии убирается, и Мирослава остается сама по себе в толпе. Толпа подхватывает её и уносит прочь в своем течении от теплого плеча, но она успевает обернуться. И, впрочем, тут-то, сонное выражение на её лице сменяется выражением крайнего замешательства и удивления. Она, наверное, совсем чокнулась и переработала, но сей профиль уж точно успел врезаться в память. Очки, спутанные волосы, пригретая куртка... Сзади мелькает небрежная небритость Крамли, и небо точно чертит пополам. Толпа прибавляет свой темп, она сильнее прижимает к груди черную папку и вскоре становится таким же анодом, стремящимся к своему катоду.
Осень стирает медленно, но верно свои краски, вечер становится все гуще в своей темноте. Очки, профиль и спутанные волосы разделяют от неё стайкой галдящих секретарш, да и сама она постепенно теряется, путается и наконец исчезает.

 Отправлено: 13.03.11 18:22. Заголовок: А почему бы и нет! Х..

А почему бы и нет! Хотела пост про грудь - вот он тебе! :D

25.10.1979
действующие лица: кривые рыбы, прямые рыбы, а еще мужчина, женщина и грудь
место разворачивающихся событий: музей Аврориата

Дремучая хрень.
Не думайте плохо об авторе сего поста. Это не ругательство. Это название рыбы. Винни это только что понял – всю свою жизнь он не ругался, а говорил очень умную вещь. Оказывается. Аврор щурится и даже снимает очки, чтобы прочесть два слова почетче.
На английском и на латыни. «Название появилось из хроник древнеиндейских племен, которые выращивали на своих полях хрен и соотнесли его запах со специфическим запахом данного вида речных рыб. Шаманы нашли магические свойства данного...» Господи, чего только не бывает на свете. Вон, молодой паренек-аврор чуть ли не по полу стелится от смеха. Винни усмехнулся. Небось прочитал только что про рыбу... не при детях будет сказано что-«жуйку». А ведь это чудное словцо, как объясняет комментарий, всего лишь «листья кувшинок в последний день осени на закате» в языке какого-то древнего племени. Невинно, мило, кратко. Вот, оказывается, что говорил Филдс себе под нос сквозь зубы уже тридцать лет как – тихенько эдак, скромненько, чтобы мама не услышала и в угол не поставила.
И ведь с удовольствием не пошел бы он сюда. Да ведь заставили. Сказали – пойдешь в музей и будешь подавать пример молодежи: шутка ли, новая выставка! И такая тихая угроза – а если не пойдешь, будешь делать доклад. Филдс раздраженно осклабился вслед убежавшему начальству и побрел в данное скопище бреда и идиотизма.
Через пять минут ему даже стало нравиться. Потому что так он давно еще не смеялся. Все так четко, лаконично, на ломаном английском – выставка-то русская, мать ее. Нет, Филдс ничего не имеет против этих ребят, но, господи, могли хоть переводчиков качественных найти? Или у них в Союзе всех железным занавесом по башке огорошило? Теперь же не ушанки, неееет, теперь даже не балалайки и не медведи – одного занавеса с лихвой хватает. На водку о-го-го какой акциз, попробуй купи ее.
Посмеиваясь, Винни бегло читает названия. Одно другого краше. О чем, интересно, думали все эти древние племена, когда называли своих любимых рыб – да-да, так написано, вы что, не верите? – расчлененными бобрами или головами трески? Нет, понятное дело, легенды, все эти шаманы, обкурившиеся грибов – но о потомках бы хоть подумали, об их несчастных животах, которые вынуждены содрогаться от безудержного смеха!
Паренек наконец упал в истерике, и к нему устремился суровый охранник. Мол, корчиться можно, валяться не смей. А то рыб напугаешь. В адрес незадачливого аврора полетели ругательства похлеще названий рыб, а Филдс, словно на крыльях любви, устремился дальше.
И тут его прострелило, как пулей в лоб.
Склонившись над аквариумом с самым суровым видом, изучая без малейшей тени усмешки текст на комментаторе, стояла ОНА. Он уже знал ее в лицо, как не знать, они с ней встречались уже сотню раз, кажется. Филдс сразу понял, что это ОНА. Но он еще никогда не видел...
Какая фигура, какая шея, какие ноги, КАКАЯ ГРУДЬ, господи!!!!!
Все лампочки мозгов в голове сразу вырубило, как замыканием, Филдс стоял и пялился на эту женщину, как пятнадцатилетний идиот, у которого в крови играет непокоренная за отсутствием мыслей весна. Сознание услужливо шептало – мол, уйди ты, кретин, что втырился, как палец в розетку. Но ноги отказывались, шикали, вопили и брыкались. А глаза все смотрели, смотрели, смотрели...
Перестали смотреть. Всплеск рукой по водной глади, и по глазному яблоку Винни едким спиртом потекла обычная вода. Глаза заслезились, Филдс, наконец, очнулся и потянулся к ним пальцами – потереть, потереть и еще раз потереть, а потом продолжить сеанс потрясения ЭТОЙ красотой, ибо не существовало таких сил и проклятий, которые могли бы удержать его от любования женщиной.
Потер. Три раза, как хотел.
А когда кончил тереть, она уже скрылась. Ушла, исчезла – вновь в никуда, как всегда. Как там писал их этот поэт с бакенбардами, у которого уж точно ушанка была, и водки было невпроворот - как мимолетное виденье, как гений чистой... Кхм, а вот мы не будем заканчивать, чего. И рыбки тут не причем, ничуть.

 Отправлено: 14.03.11 03:48. Заголовок: 05.11.79 who: сумасш..

05.11.79
who: сумасшедшие беременные, крестные феи, волхв, предполагаемые виновники преступления;
where: кабинет Филдса *mwa ha ha*

- То есть как рожает? Я не давала такого приказа, - отвечает Мирослава, продолжая увлеченно шлифовать пилочкой свои ногти. Через несколько секунд до неё доходит смысл только что прозвучавшей из её уст фразы, пилочка застывает в воздухе, в кабинете повисает гробовое молчание. Молчание сие настолько жидкое, настолько густое, что слышно даже, как в соседнем кабинете кто-то кому-то рассказывает о том, что у него «в последнее время сильно пучит живот, реагируя на погоду». Резко движутся взад ножки стула, царапая покрытие на деревянном плинтусе, резко поправляется подол задравшегося вверх черного пиджака, резко летит вверх левая рука, заправляющая выбившуюся прядь из крепкого узла - здесь нет места промедлениям. Каблуки звонко цокают по полу, расстояние между докладчиком и Кремер сводится к нулю. - То есть как рожает? - Переспрашивает она, и лицо её морщится в мученической гримасе. Кто-то недавно сетовал своей племяннице, что её работа скучна, сера и буднична? Кто-то хотел внезапной встряски? Следить за своим языком иногда следовало бы. Не ей ли знать, что мысли иногда случаются материальными? Может быть, она ослышалась? Может быть, он сказал про внезапный приступ гастрита? Если бы. Два только вопроса вертится у неё на языке. Один заключался в чисто техническом интересе и был двусоставным: когда конкретно та светленькая успела забеременеть и каким образом умудрялась скрывать все время свое положение? Второй она после недолго молчания все-таки озвучила, всё еще надеясь на благожелательный исход событий: - где?
Огласка - вот что действительно плачевно. У них нет права падать в грязь лицом. У них нет права на курьезные ситуации. Кто-то за стенкой догадался сделать погромче на приемнике «лебединое озеро», и надежды Мирославы с каждой секундой ожидания становятся все призрачнее и призрачнее, пока она вглядывается в лицо молоденького майора. Тот прячет глаза, четко рапортуя про второй уровень, и пол начинает уходить из-под ног Мирославы. Она хватается за предплечье молодчика, однако вместо жалостливого писка из её горла вырывается лишь сдавленное шипение.

***
- Дорогу!
Шипение продолжается. Шипение перерастает в раздражение, и Мирослава уверенно идет на таран толпе, образовавшейся около закрытой двери чьего-то кабинета. Активно она орудует локтями в стороны, расчищая себе дальнейший путь. Только полет её схож вовсе не с полетом доброй весталки, спешащей склониться надо лбом мученицы и облегчить той страдания; совсем не похож он на гордый полет богини Ники на корме славного корабля, рассекающего волны океана. То, скорее, полет нервной и издерганной валькирии, несущейся за очередной павшей душой. Верный вассал плетется позади неё, как комнатная собачонка, не смеющий отставать от своего феодала ни на шаг и готовый в любой момент нести воинскую повинность во славу своего хозяина. Он бормочет нескладные извинения, запинается и бледнеет по мере приближения к двери, из-за которой несутся душераздирающие вопли.
- Кто тут у вас главный? - царственным тоном вопрошает Мирослава, окидывая недовольным взором собравшихся зевак, сочувствующих и болеющих за прорыв ребенка из утробы. Она наконец останавливается около заветной двери, прислоняется к ней спиной и скрещивает руки на груди. Она пока не готова войти. Она пока готова вступить в демагогию. Только тогда-то она и замечает, что в её кулаке все так же прочно сжата пилочка. - Да заберите вы её, - раздраженно пихает она пилочку первому попавшемуся под руку, - еще убью кого-нибудь ненароком.
Лица мешаются на сетчатке её глаз, дверь уходит от её спины как-то совсем уж неожиданно, но одно она запоминает откровенно точно: пилочку она поручила ТОМУ САМОМУ. Дверь летит от её спины со свистом, а Мирослава сама каким-то совершенно волшебным образом через секунду оказывается уже в кабинете.

***
- Вам не кажется, что уже перебор? - ехидным тоном интересуется Мирослава, когда в кабинет вплывает Очкастый, - или вы еще кого-нибудь на огонек из посольства Соединенных Штатов пригласили? В качестве третьей стороны, так сказать. Страна-посредник при дележке младенца.
Грешным делом, едва увидев застывшего в немой торжественности хмурого дядьке с подозрительно вращающимся глазом, Мирослава подумала, что сейчас-то он её, как единственное ошивающееся неподалеку существо женского пола, заставит принимать злосчастные роды. Она даже начала припомянать почти забытые строчки из маминой книги по «акушерству и гинекологии» и обязательный курс основ физиологии из учебного плана. Потом её, правда, успокоили, что целители уже в пути, и они могут просто побеседовать об обязанности начальства следить за моральным обликом подчиненных. В и без того небольшом кабинете становилось тесновато. Они с Грюмом были на правах крестных-фей, и Мирослава даже немного смирилась с подобной участью, майор с зеленоватым оттенком был в качестве приглашенного волхва, а вот другие двое - еще великая загадка, кем приходились младенцу во хлеву //кабинетом это помещение язык не поворачивался назвать//. Дальнейшая догадка, выплывшая из недр подсознания Штрилица была сногсшибательной. Дальнейшие размышления Грюма про «как ведь принято у заводчиков: когда собака ощенилась, приплод делят пополам» окончательно подкрепили предположения.
Стопроцентно во всем виноват очкастый. У него на роже написано: закоренелый холостяк и гад. Она давно это поняла. С первой встречи. Ну ладно, не с первой, с пятидесятой, когда он дырку взглядом прожигал в её декольте и при этом еще нахально прикрывался аквариумом. Её доводы в его пользу?
- А чей кабинет, вы говорите? - Бросая взгляд на очкастого аля «твоя маскировка полное фуфло по сравнению с моей», невзначай поинтересовалась у товарища Грюма Кремер. А она этому очкастому еще пилочку свою доверила, fffuuu, огульный. Из кармана демонстративно достается запасная пилочка, и Мирослава с чувством собственного превосходства снова принимается полировать свои и без того безупречные ногти. Нервы успокаивает, знаете ли. У неё очень нервная работа.
- Кабинет Филдса, - говорит Грюм и дергает подбородком в сторону очкастого с её законным имуществом. Тут уж дедуктивные способности Мирославы возликовали. Агааа, агааа! Старый развратник, и ты туда же, по молоденьким девочкам! Седина в бороду, бес в ребро попутали? А когда девочка пришла с бедой, так ты в сторону, а девочка внезапно взяла и давай в схватках корчиться? Всё понятно, да-да. Только следующая фраза Грюма повергает в ступор всю её логическую цепочку. - А отец - вот, - ладонь указывает на хлюпающего носом молоденького рыжего аврора, вцепившегося ладонями в свою шевелюру так крепко, что вот-вот скальп сам с себя снимет. В голову Мирославы, между тем, доходит устраивающая в полной мере догадка, что очкастый //чью фамилию, она, между прочим, выяснила ненароком// не способен охмурить молоденьких девчонок и вообще держит целибат //по нему видно, убедила себя Мирослава после очередного взгляда в сторону этого самого вашего Филдса//. А, значит, на него никто не покушается. То есть, она спокойна за подрастающее поколение своего отдела.
Тем временем Грюм, напустив на себя вид Демосфена, отеческим тоном продолжал гнуть свою линию. Видимо, пытаясь воздействовать на Мирославу, ибо если бы он захотел оказать благоприятное впечатление на майора - то давно предложил бы тому тазик.
- Как это бывает-то, - вещает из своего угла глава авроров, - на улице весна, во дворах вырастают двухэтажные кошки... Как это бывает, когда молодые люди встречаются, чувствуют друг к другу симпатию, остаются наконец наедине... - Хренов сваха. - С чего там всё начинается, м? Что они делают сначала?
И вертит так лукаво своим глазом по глазнице туда-сюда. Мирослава на него старается не смотреть, ибо укачивает.
- Женятся, - безапелляционно отвечает ему она. Потом в кабинет врываются люди в лимоновых халатах, уносят роженицу и рыжего, а Мирослава вместе с несколько порозовевшим майором и рады раскланяться. У майора потому что приступ гастрита развился на фоне схваток своей сослуживицы, а Мирослава потому что чувствовала себя некомфортно на чужой территории, к которой бонусом прилагался очкастый. И вообще она бы сейчас с удовольствием хряпнула сто грамм коньяка.
- А у вас дети есть? - интересуется Грюм уже на пороге. Голова Филдса болтается сзади - ни дать, ни взять, радушный хозяин хаты. Заходите, гости дорогие.
- Переведи ему мое добросердечное «пошел на...» как «я знаю, как потратить свое время на что-нибудь более интересное и полезное», - устало делает выпад кистью в сторону Мирослава. Но затем она чувствует себя несколько пристыженной отсветом в очках Филдса этого вашего, и любезно отвечает: - Нет.
Мавр сделал свое дело. Мавр может уходить. А то вдруг Грюму захочется еще немного поболтать в рабочее время, а там еще и этот ваш Филдс подключится. Вообще-то было бы даже интересно голос его послушать.
А пилочку пускай себе оставит. У неё еще несколько есть.

 Отправлено: 14.03.11 16:50. Заголовок: 18.11.1979 действующ..

18.11.1979
действующие лица: хохлома и чтец; пилочка, ногти Филдса, Филдс, Грюм; далее – горшок, супермен, жертва супермена
место разворачивающихся событий: читальный зал, вновь – кабинет Филдса, а далее – улица, на которой много домов с балконами.

***
Винни не был любителем чтения. Он любил женщин и огневиски, а еще он был откровенным трудоголиком. Он любил пошлые шуточки и подкалывать Ливерпуля, он любил заявиться к Ричарду на работу с миражом мини-моржа и на полтора часа отбить от него посетителей, и в это время хорошо так напоить своего заработавшегося друга. Он любил устраивать шуточные дуэли с Уилберри, а потом просто обожал препираться с Грюмом по поводу своего плохого поведения. На книги просто не хватало ни времени, ни желания.
Но сейчас он наконец вспомнил про то, что в Аврориате есть библиотека, и уверенным шагом к ней шел.
Вернее, он уже вошел в библиотеку и сейчас стоит перед очаровательной ведьмочкой, с которой, кажется, у него что-то точно было, только вот имени ее он не помнит, хоть тресни.
- Дайте мне что-нибудь... например, про историю России. А лучше про историю магической России. – Филдс думает и выпаливает: - А еще лучше – список русских подчиненных на службе Англии и послов.
Девушка раздраженно скалится – она-то точно помнит, как его зовут, наверное, благодаря одному из самых пустых формуляров во всей картотеке. Она рассеянно поводит палочкой, и на стол перед ней плавно приземляются призванные невербальным «акцио» книги. Она хорошая ведьма. А вот глаза у нее некрасивые. И нос тоже. И грудь маленькая.
Винни учтиво улыбается и опускает глаза на корешки предложенных ему вариантов. Он изучает их пару минут, а потом поднимает глаза на девушку и кривится в каком-то странноватом подобии обиженной улыбки:
- Sorry, my dear girl. But I want to ask you something… What for have you given me a book “Hohloma”?!!

***
У меня много дел. Например, сейчас я просто обязан поднять свою ленивую задницу и направиться к Грюму за доступом в особый раздел библиотеки, а лучше – просто за одним милым и невинным вопросом, который мучает меня уже... хм, наверное, месяца три. Впрочем, когда-нибудь он сам придет ко мне. У него хобби такое – являть свой светлый лик ко мне в кабинет и разносить в пух и прах мою деятельность, которой не существует как факт.
А вот и он. Легок на помине.
Я кручусь в кресле и делано поворачиваюсь к одноглазому красавцу спинкой, когда он открывает дверь, в очередной раз что-то бормоча. Этакое раздраженное. Типа «вот, опять в кресле крутится, бездельник, fffuuuu, просто позор». Я наконец соизволяю явиться на его грозный глаз и строю на лице приветственную улыбку.
- Опять ерундой маешься? – с порога начинает Грюм. По новой, ага. Я привык уже, для меня это – как утренняя пробежка, как утро в сосновом бору – заряжает прямо ментоловой свежестью. Вот это айс, это прямо такое айс, что и не передать. И я не мазохист, нет, но вы можете думать все, что угодно.
- Ни в коем случае, - с оскорбленной миной издаю я. – Я ходил в картотеку, и мне не дали доступа. Я на всех обиделся. Поэтому сейчас я не маюсь ерундой, а очень-очень страдаю, мистер Грюм.
- А чего тебе нужно-то было в картотеке? – Заинтересованность вылезла на лицо моего начальника, как масло, размазанное по блину, его глаз с любопытством завращался.
- Да, дамочка одна. Помните, роды мы с ней все вместе принимали вот тут вот, в этом кабинете, - сказал я с таким лицом, как будто это ну исключительно по работе, а меня лично эта дамочка ну вообще не интересует. – Она еще с фик-фоком.
- Мирослава? – На лице Грюма озарение.
- Как-как ее, еще раз? – Я схватил листочек и перо, после чего изобразил на своей физиономии самое суровое выражение, мол, сейчас ка-ак запишу, а что я потом сделаю, этого вам вообще просто лучше не знать.
- Мирослава Кремер. Заместитель русского посла в английском Министерстве Магии. Зачем она тебе?
Я взглянул на него. В живом, настоящем глазе Грюма сквозило такое извращенное лукавство, что просто ни в сказке сказать, ни пером описать. Задумал чего-то, подлый. Решил уже под венец повести. Сват хренов.
Я улыбнулся, сверкнул глазами с их просто-таки неподкупной честностью и родил:
- Пилочку хочу вернуть.

***
Грюм выходил из кабинета долго. Он расписывал, что ему было нужно от Филдса, предложил ему два доклада, от одного из которых, после долгих муторных разговоров, Уинстон отбомбился. Также Грюм сообщал, разумеется, ни о чем не подозревающему Филдсу, что через два дня пройдет аттестация авроров, и Уинстон просто обязан на нее явиться. Из чего Винни сделал вывод, что доклады были придуманы по дороге, исключительно в качестве предлога, чтобы не без дела зайти и без дела поболтать.
- Что у тебя с ногтями?!
Уинстон медленно опустил голову. В голосе Грюма сквозил такой беспредельный ужас, что Винни стало страшно, что его ногти кто-то съел и выплюнул под стол.
Его ногти были ровные-ровные. До боли в глазах ровные. А в пальцах он все еще теребил пилочку, которая почти стерлась от таких неимоверных усилий за две недели.
- Ну, может быть, и не стоит ее отдавать.
Вымученная улыбка, прощальный взмах ныне просто эстетской рукой... Спасибо, что зашли.

***
Вечерняя улица возле сортира была прекрасна. Вход в Министерство был озарен розовыми лучами солнца, и Филдс, поднимавшийся по лестнице, чуть не прослезился. Не от восторга, помилуй боже. Просто потому, что солнце было таким ярким, что до боли резало глаза.
Он сразу узнал ее фигуру. В конце концов, эти бедра, эта талия, эта... ООО, эта грудь, не давали ему... ну ладно, спал-то он спокойно, но вот сейчас смотреть на это великолепие, озаренное закатом, было сложно. Мирослава Кремер. Еврейка, что ли? Но, в конце концов, спрашивать про это неприлично. Как-то по-нацистски прям. Белая лампа в лицо, черный застенок, диктофон... «ВЫ ЕВРЕЙКА?!!!» Винни тоже так когда-то спрашивали. Всем почему-то не нравился его нос. Но по носу встречают, провожают по имени, как это ни странно. А иногда не провожают, потому что получили в нос сами.
Нет, он сейчас ее догонит, схватит за плечо и прямо поздоровается, как он обычно это делает, сверкнув своими белоснежными зубами прямо ей в глаза, да так, чтобы русская ослепла от его красоты...
Горшок начал падать, когда Винни был на полпути к своей цели, расталкивал локтями магглов и летел к своей Судьбе и Року на крыльях безудержной еврейской любви. Этот балкон какой-то сумасшедшей маггловской бабушки – фанатки цветочков – всегда Филдсу не нравился, а особенно, когда подслеповатая бабуля поливала цветы и вместе с ними прохожих, и Филдса в частности. Мгновенный прыжок через два метра, горшок летит, на землю, прямо в лужу летит женщина и мужчина, а мужчина схватил женщину за плечи и прямо-таки прижимает к себе... Магглы бросаются врассыпную и боязливо обходят это местечко уже через пару секунд. Горшок приземляется Филдсу прямо по пятой точке, он виновато морщится, краем глаза поглядывая на испорченные штаны, достает цветок из кучи земли и, протягивая его Кремер, у которой вся физиономия заляпана брызгами, говорит:
- Привет. А я тут тебя спаса...
И тут он получает сумочкой по морде. Не сказать, чтоб приятно, мда.