Marauders.Rebirth

Стрелка циферблата неумолимо опустилась вниз на еще одну ячейку, и Флоренс буквально всем нутром ощущала, как отстукивает последние минуты её безоблачная жизнь, готовая сорваться на минорной ноте в любой момент. Задуматься если: стоит только аврорам ворваться в стены больницы и пойти на штурм - как все, зажует пластинку. «Прости-прощай» родителям, квартире с окнами во всю стену, пыльным Министерским кабинетам, к которым она так привыкла за последние месяцы, любимым булочкам с маком и просто маку в любом виде. Зато привет, зал заседаний Визенгамота, неразговорчивые тюремщики, холодная сырая камера да худо-бедно для разнообразия физиономия адвоката. Aargh, никогда она еще не была так зависима от другого человека, как сейчас. Булстроуд даже, поди же ты, готова встать на колени, если таковое потребуется. Битые две минуты она шепотом упрашивает небритого мужлана затащить её в первую попавшуюся палату и вдоволь поиздеваться над её телом - когда она еще такое, спрашивается, позволит? Она дает полную свободу действий взамен на гарант собственной невиновности. Неужели он не понимает, что чашечки весов тянут вниз Азкабан и Свобода, причем в данном случае Азкабан стремительно начинает перевешивать в свою пользу?
- Ты можешь меня даже использовать в качестве тарана и пробить моей головой стену, - сулила горы золотые Флоренс, впрочем, не забывая ставить свои оговорки, - только с лицом особо не переборщи. Мне им еще сверкать в Министерстве придется.
Лицо небритого мужлана по мере каждой отмеренной Булстроуд фразы вытягивалось все больше и больше - и по скорым подсчетам девушки выходило, что взаимовыгодное сотрудничество вскорости потеряет свою актуальность. Ибо её коллега запросто может закрыться в любом сортире с вывихом челюсти безо всякой её помощи. Что-то подсказывает Булстроуд, что сейчас самый идеальный момент для того, чтобы немедленно же закрыть свой чудесный ротик, переминуться с носка на пятку, причмокнуть губами и поинтересоваться:
- Okay, договорились? По рукам?
О, сколько надежды звучало в её голосе. Столько надежды не посылали небесам несчастные евреи на сороковой год пресмыкания по пустыне.
- Ну, пожалуйста, - голос её предательски дрогает и вот-вот готов сорваться на первый истеричный всхлип. Сколько раз она говорила «пожалуйста»? Можно пересчитать по пальцам, все лимитировано. Ну что ему, сложно? У него же силища богатырская, он же руками своими деревья может с корнем вырывать в лесу, ему же нетрудно будет всего-то пару раз взмахнуть своей палочкой в воздухе...
Мужчина устало проводит ладонью по лицу, и упирает взгляд своих покрытых красными прожилками глаз на Флоренс. Он снова тянет с ответом, и более всего Булстроуд хочется крикнуть ему «ну же!» и схватить за грудки его мантии.
- Да ты больна, Флоренс, - презрительно выплевывает наконец мужлан. Губы его растягиваются в ухмылке - кривая драная линия с проблеском желтоватых от никотина зубов. - Удолбанная bitch, которая прикрывает свою задницу от вожжи. Да пошла ты!
Пожиратель смачно сплевывает на пол и стремительным шагом идет к лестнице. Балахон на его спине вздувается пузырем - и более всего сейчас он напоминает плащ Batman, спешащего навстречу новым подвигам. А Булстроуд упирается спиной в холодную стену и беспомощно всплескивает руками.
- А ты трус. Жалкий трус, Крэбб!
И ничего-то она не «удолбанная». Просто она зрит, как говорится, в корень. Лорду не нужны соратники, прозябающие на нарах. Она ему еще обязательно понадобится и обязательно послужит верой и правдой, а посему необходимо шевелить, как справедливо заметил Гарольд, задницей, чтобы не напороться на вожжи.

***
Когда падает сердце, всем известны правила игры: нужно бежать так быстро по коридору, насколько позволяют легкие. Нужно глотать воздух так быстро, что, кажется, забываешь переводить дух. Нужно расщепить на ничтожные молекулы блестящую маску. Нужно сжечь свою мантию и высыпать пепел в первую попавшуюся кадку с цветами. А еще лучше - ликвидировать, чтобы наверняка никаких улик не осталось гнойным собакам Грюма. Слишком много «нужно», и у Флоренс мучительно раскалывается голова после каждой проставленной галочки. В боку прорезается болезненная резь, и она останавливается, упираясь рукой в дверь очередной в ряду бесконечных палаты, задыхаясь в кашле. Так. Рука. На двери. Булстроуд прижимается ухом к деревяшке и настороженно прислушивается. Вот что удивительно: изнутри не доносилось ни писка, ни звука - и это заведомо было «неправильно» по мнению Флоренс. Они же запечатывали всех и каждого, кто только попадется на пути, не оставляя никого в свободном доступе. Что-то тут было не так.
Женское любопытство - вовсе не недостаток. Но только женщинам известно, как оно ужасно в своей силе. Механизм был пущен, шестеренки начали свое движение - и девушка делает несколько шагов назад, вякает свое «alochomora» и раскрывает настежь створку. Такие же ощущения, наверное, были у Иисуса, когда тот стоял около грота и требовал у Лазаря выйти, показаться. Одинокая скрюченная на кушетке фигура в лимонного цвета халате отрывает свое лицо от прятавших его ранее ладоней и смотрит прямо на Флоренс. Так, наверное, чувствовали себя родственники Лазаря, которые уже поделили меж собой наследство, а теперь были вынуждены со скрипом возвращать их обратно, когда какой-то бородатый чувак из Галилеи воскресил их родича. Булстроуд слабо улыбается, делая шаги навстречу и запечатывая за собой дверь.
- Avada Kedavra.

***
Не трупы следует бояться, а живых. Труп лежит себе смирно, уставившись незрячими глазами в потолок - и дела ему нет до того, как Флоренс дробит в щепки свою палочку и затем с бешенством на лице мотается из угла в угол, раздумывая, куда бы эти самые щепки теперь подевать. Думала вначале попрятать их грешным делом под кровать - так все пальцы себе в занозы уделала, пока пыталась запихнуть под стальные ножки. Вообще не вариант. Оставалось только одно: сожрать за милую душу. Булстроуд вообще была не религиозной, но в данную секунду она даже перекрестилась, готовясь к приступу язвы от наполнителя палочки. Но, слава тебе Мерлин, послал Мерлин знак свыше в виде форточки. Раскряхтевшись, как старая немощная бабка, Флоренс забралась на подоконник и, маневрируя на одной ноге, принялась швырять злосчастные щепки вниз с остервенением. Жалко палочку, но...
- А, плевать, - успокаивала себя Булстроуд, - еще одну куплю.
Далее задача предстояла не из легких. Помощников у неё не было, и приходилось извращаться самой. Стиснув зубы так крепко, что аж желваки вздулись, Булстроуд ласточкой сиганула с подоконника и плашмя грохнулась об пол. И тут же, кстати, совершенно по-девчачьи захныкала, размазывая моментально выступившие слезы по щекам.
- Ой-ой, ножка, - выла она, раскачиваясь маятником и хлюпая в такт носом. Потом взгляд переместился на вывернутую под неестественным углом левую руку, и вообще задохнулась в скорби. Страшно было даже не то, что локоть принялся стремительно опухать, и натурально рукой лучше было даже не пробовать шевелить. Страшно было при виде огрызков ногтей - вот это действительно страшно. Вот это действительно показатель того, что пора завязывать с самобичеваниями. И головой навстречу побелке она лететь ни за что не станет. Она же не жестокая мазохистка какая, что бы там не бурчали всякие испанцы.
Труп все так же безучастно продолжал валяться на выделенном ему койко-месте, пуча свои глаза в потолок. И Флоренс даже пожелала пнуть его: такой он был бездушный в тот момент, когда ей более всего требовалось сочувствие и понимание. Только потом до неё снова доплыло выбитое болевым шоком: это труп, и ничего больше, какое сочувствие! Он вообще ни на что более не способен - и слава тебе, Мерлин. Флоренс даже от неожиданности хихикнула и тут же и поперхнулась. Твою мать, она же будет сидеть с трупом. Скорей бы там авроры уже шевелились, ей совершенно не хочется задохнуться от смрада гниения.
А затем Флоренс поползла. Точнее сказать, она встала, но тут же, покачнувшись, грохнулась обратно кулем и знатно приложилась подбородком. Но потом она и вправду поползла интересоваться, кто у неё в молчаливых соседях сегодня. Доползла. Прочитала на бирке: «Мэтью Халфрингтон». Обалдела. Отползла к соседней кровати и там вошла в состояние «охренела» от своего всемогущества.
А где-то уже начинают слышатся приглушенные залпы, а откуда-то доносятся чьи-то возгласы, и кто-то пробежал мимо двери с топотом... Флоренс с чувством выполненного долга забирается на «свою» кровать, где она будет с нетерпением ждать «спасения». У неё имеется правдоподобная история об обязательном осмотре травмированной (а теперь еще травмированнее) ноги и неожиданном нападении Пожирателей.
Стрелка опустилась вниз на еще одну ячейку, и Флоренс отмечает рекорд. Она управилась за шесть минут.