Marauders.Rebirth

Есть такое волшебное состояние на свете, в которое раньше входила исключительно лошадь после продолжительной и быстрой скачки. Взмыленность – вот как это называется. Люди, спешу вас заверить: в современном безумном мире взмыленными бывают отнюдь не только лошади, - но и люди, в основном женщины, разумеется, но изредка и мужчины тоже.
Васко у нас особый случай. Он, пожалуй, один из тех десяти счастливчиков, попавших в статистический барабан, является самым удачным мужем, ибо все домашние заботы как-то совершенно автоматически, как будто так и должно быть, взваливаются исключительно на его несчастные, многострадальные плечи.
Представьте себе такую картинку: небольшая квартирка где-то на окраине, идеально приклеенные плинтусы, гениально смазанная дверь, открывающаяся без единого скрипа. А куда это она открывается? В ванную, конечно. Из-за той самой гениальной двери вырывается белоснежное облако пара и из него, прямо как фея из сказки, выплывает Фредерика Монтсеррат. Замотанная в полотенце и с полотенцем на голове, которое она так изящно придерживает, что похожа ну правда не Фредди, обычную и привычную, а на загадочную индийскую женщину с кувшином, в котором неизвестно что лежит. Как минимум, богиня – ухоженная, шикарная женщина, руки которой держали максимум пилочку и явно не прикасались не то что к кастрюле - даже к чайнику.
- Васко, дорогой, ты же заварил чай, да-а-а? – мурлычет она куда-то в сторону кухни, из которой несется оглушительное бряцанье тарелок и такое же оглушительное чертыхание. Через пару секунд что-то падает, рушится, гремит по полу, слышен отчетливый испанский мат, после чего улыбающаяся физиономия выскальзывает из-за косяка и умиленно произносит с бесконечно влюбленным взором:
- Да, дорогая, конечно.
- А посуду вымыл?
- Ага.
- А ты постирал Кукушеньке брючки?
- Разумеется.
- А Цаценьке зашил юбочку?
- Конечно, милая.
- А ты забрал мой заказ из каталога с пункта?
- Да, любимая моя.
Фредди стоит, изящно опершись на босую ножку с идеальным педикюром производства лично ее мужа, и, облизывая пальчик с таким же идеальным маникюром, вспоминает, что конкретно еще должен был сделать ее супруг в течение сегодняшнего дня. Васко, взмыленный, в грязном фартуке, с нескрываемым благоговением и любовью смотрит жене на нос.
- А ты приклеил тот кусочек обоев в спальне, который чешет мне ночью пятку, если я ворочаюсь?
И вот тут на лице Васко проявляется серьезный мыслительный процесс. Ибо – истину глаголет автор! – тяжело это – вспомнить все, что ты переделал за весь день, если день твой начинается в шесть утра, когда ты одеваешь и кормишь детей, отправляя их в школу, а заканчивается вот сейчас, в районе десяти, когда детишек надо принимать из гостей у бабушки, например. Он краснеет, бледней, зеленеет, думает, а потом на лицо его возвращается та самая умиленная улыбка, полная благоговения, и он произносит:
- Разумеется, милая.
- Хорошо, - довольная, Фредди подбирается к Васко и, обняв его за шею своими мокрыми и теплыми распаренными пальчиками, отправляет ему прямехонько в нос потрясающий поцелуй. Испанский муж краснеет, с его лица не сходит все та же, неизменная, умиленная улыбка, синяки под глазами становятся чуть менее заметными, когда он щурится аж от восторга. Вот ради таких вот моментов он терпит все – готовку, стирку, детей, маникюр и педикюр, краску волос, клей момент на люстре, скотч, приклеенный сыном или дочкой к отчету какому-то – всё, абсолютно все превратности этой несправедливой и прекрасной семейной жизни.
- Милый, налей мне чаю, - Фредди пробирается на кухню и изъявляет желание свое примоститься на стул языком жестов кошке, которая через пять секунд, не выдержав такой силы потока мысли своей хозяйки, с диким мявом бросается в коридор, заглушая этим самым мявом звонок в дверь. Фредди сидит на табуретке, побрякивая пальчиками по столешнице, и с совершенно нескрываемым изумлением заявляет Монтсеррату, который в этот момент крутится у плиты, как белка в колесе, а то и как юла, и пытается налить супруге чай, пакетики которого у него в данный момент настойчиво вырывает зубами летучая мышь:
- Дорогой, ну что ты стоишь! Открой дверь!
Васко резко оборачивается, Черт, воспользовавшись моментом, вырывает из ослабевшей на миг руки пакетики с чаем и с безумным воплем несется куда-то под потолок, где начинает тут же развешивать их на люстре. Монтсеррат пару секунд прыгает за пакетиками, однако, когда настойчиво повторяется звонок, а Фредди недовольно кашляет ему со своего табурета, он, шаркая тапками, летит по направлению к входной двери, гремит ключами и распахивает ее настежь. В коридор врывается вихрь: двое детей, мальчик и девочка, как обычно, в грязных костюмах, все растрепанные и жизнерадостные, виснут на отце и прямо-таки заставляют его вымученно улыбнуться. Черт кружится над их головами и все норовит выдрать у Монтсеррата клок волос. Кошка трется об ноги, а еще запустила когти в тапок, из-за чего Монтсеррат с места сдвинуться не может.
- Папа, папа! У меня пятерка по физкультуре!
- А у меня по труду!
- Папа! Мне девочки рассказали, как краситься! Посмотри! – дочь тыкает себе пальцем куда-то в веко, где ярко-зеленым карандашом намалеван кривой ёжик.
- Папа! Я научился делать пас левой ногой! Хочешь, покажу!
- Милый, где мой чай, осмелюсь спросить?

***
Монтсеррат заорал и очнулся, после чего обнаружил, что он сидит на кровати и мотает головой. Что самое интересное, он уже почти к этому привык. Собственно, это было то самое, что происходило с ним since Azkaban till this moment. Джулия под боком несвязно что-то пробормотала, лягнула его пяткой в лодыжку и продолжила спать. Она была второй, кто к этому был вынужден привыкнуть.
Васко спустил ноги вниз, разумеется, не попав сразу в тапки, и вынужден был примерно две минуты потратить на их поиски в полной темноте. Можно было бы найти палочку и посветить, но палочка – она маленькая, ее тяжелее искать, чем тапки, и потому Васко принялся за последних. Один обнаружился под кроватью, другой был каким-то загадочным образом был засунут за тумбочку, в дырку между стеной и ее задней стенкой. Поразительно. Но что интересно, Васко опять-таки к этому привык.
После чего он понял, что если наденет тапки и куда-то пойдет, то разбудит Джулию шарканьем.
Поразительно. К этому он тоже привык.

***
- Фредди? Фредди! Фреееееддииииии!
Откуда-то издалека, из камина слышится недовольное посапывание и еле слышное бормотание «Да пошел ты, Монтсеррат, дай поспать». Фредерика милого узнает по трем часам ночи, у нее это уже почти в рефлексах заложено.
- Фредерика Глория Ирма, черт возьми, Крэбб!
- Ну чоооо?! - О, сколько боли и тоски сплелось в эти два слова человека, разбуженного в самую середину ночи, когда он наверняка смотрел сны про розовых пони и фиолетовых комаров (О_о)! – Чертов Монтсеррат, твою мать, ты вообще на часы смотришь когда-нибудь?!
- Ну прости, прости, - по-быстрому шепчет Васко, как бы таким образом пытаясь сгладить свою вину. – Понимаешь, просто...
- Дай угадаю, - сонная Фредерика из камина глядит как нельзя саркастически. – Тебе опять приснился сон. Ты заорал и проснулся. Этот сон был про то, как Хиндер пырился на тебя своими голубыми глазищами, а еще...
- Да не-е-е... – пытается как можно тише тянуть Васко, чтобы не разбудить Джулию – хотя, похоже, после всех этих ночных кошмаров Васко ее пушками не разбудишь – и Фредерика, разумеется, его не слышит.
- ...а еще «этот взгляд был полон презрения» и бла-бла-бла. Монтсеррат, Лорд повержен, ау, ты меня слышишь? А ты не в Азкабане. Заметь, ты был там два года назад. И, как ты понимаешь, никакой черный воронок не приехал за тобой за эти два года, и не увез в твое это «пристанище мрака». А значит, и не приедет. И Хиндеру ты даром не нужен, успокойся и иди спать, если ты не хочешь...
- Женщина!!!! Замолчи и дай мне сказать!!!!
Воцаряется тишина, только лупают глазками люди по обе стороны камина да посапывает Джулия где-то там, на краю соседней комнаты. Монтсеррат секунды молчит, а потом все-таки берет инициативу в свои, черт возьми, мужские руки.
- Мне приснилось, что мы с тобой муж и жена. – Он встает с корточек и начинает панически передвигаться по коврику перед камином, мельтеша у Фредди перед глазами. – У нас с тобой двое детей, – сын Кукуцаполь и дочь Цацакуполь – кошка, летучая мышь, квартира хрен знает где и чайник со свистком. И я... и я... и я-я-я...– на этом месте голос его начинает панически посвистывать и эдак качественно подрагивать, пока Фредерика не берт инициативу в свои не менее мужские руки и заявляет:
- Замолчи и успокойся – опять.
- Сегодня пятница... – не слушает ее Монтсеррат. – Или завтра... Или завтра или сегодня... Сон в руку или нет... Пятница-а-а...
- Сегодня понедельник, - чеканит Фредерика, зевая. – И мне на работу, долбаный ты Дельфийский Оракул! Иди Сам-Знаешь-Куда, Туда-Куда-Нельзя-Говорить-Девушкам-Из-Приличных-Семей!
И камин отрубается, оставляя Васко наедине с сопением Джулии и календарем, на который иногда все-таки полезно посматривать.

***
А самое страшное, что он ошибся всего на поколение. Isn’t it ironic?