Отправлено: 12.05.11 22:07. Заголовок: [Into the nothing]

Персонажи: Roxanne Blood, Augustus Rookwood
Место действия: Темный угол недалеко от "Дырявого Котла"
Дата: 3 ноября 1979 года, темное время суток

I'll keep you inside
Where I lead, you cannot follow

 Отправлено: 16.05.11 20:22. Заголовок: God hates The Lords ..

God hates The Lords of Salem,
No can ever save them,
God hates The Lords of Salem,
No one can destroy them

На свете существует огромное множество людей, психическое состояние которых оставляет желать лучшего. У каждого века свой великий преступник. У каждой страны своя головная боль. Это не свойство человека, это свойство общества, которое его воспитывает. Если человек живет где-то, где орудует маньяк в данный момент, в его мыслях нет ничего кроме страха и отвращения. Он ужасен, он безжалостен, он бессердечен, он ни во что не верит и никому не подчиняется. Чем больше убийств совершает маньяк, тем чернее становится его душа, тем ближе он подходит к Дьяволу и воротам Ада. Люди, слушающие новости о преступлениях, зверских убийствах и насилии, не могут спокойно сидеть на месте. У одних страх и оцепенение забирается в сами кости, они судорожно сжимают края своей одежды, начинают теребить кольцо на пальце, заламывать пальцы, перестают моргать. Другие подвержены тому же страху, но их мысли не могут спокойно смириться с тем, что совершается. Путь они не пойдут бороться против всего этого, но как только кто-нибудь попадется на их пути, они начинают с чувством и гневом говорить об услышанном или увиденном, сверкать глазами и создавать ощущение людей невероятно сильных, как физически, так и душевно. Обычные маньяки и убийцы вскоре забываются и лишь протоколы, оставленные на всякий случай заставляют память о них жить.
Но совсем по-другому обстоят дела с великими убийцами и маньяками всех времен и народов. Их зверские убийства, потрошение жертв, безжалостные насилия и издевательства со временем окутываются дымкой загадочности. Какая-то романтика появляется в том, что они не жалели человеческие жизни, пренебрегали общественными устоями, вымещали свой гнев на людей. Как бы ни пытались современные убийцы достичь высот великих, но им не прыгнуть выше их головы. Так получается, что, как и в искусстве, так и в убийствах все великое уже создано. Сейчас они кажутся творцами, а не разрушителями. Аристократами, а не помешанными. Джентльменами, а не насильниками. Избавителями, а не маньяками. И у Джека-Потрошителя все чаще на первое место ставят то, что он скорее всего был бедным человеком, который мстил миру за свое несчастье. Оправдывают его тем, что он не изнасиловал своих жертв, что он перерезал им горло от уха до уха для того, чтобы избавить от печальной судьбы, толкнувшей их к проституции. А внутренности выпотрошить это так, для хирургического интереса. А рядом с ним человек, который не только убивал своих жертв, но и резал их тела, выкалывал глаза, насиловал женщин и детей. И его оправдывают тем, что он был психически нездоров и сексуально неудовлетворен. Чикатило человек образованный, женатый и имеет двоих собственных детей.
Так и весь мир катится в канаву с кровью.

***
Руквуд не был маньяком. Он был убийцей. Внешне вроде все вполне нормально, но такой человек как он просто не мог быть не психом. Да, это была его собственная безопасность. Но ради своей безопасности он был готов, без каких либо намеков на совесть, убить беззащитную девушку, случайно оказавшуюся в ненужном месте в ненужное время. Хладнокровно, не моргнув глазом даже если эта самая девушка посмотрит на него взглядом полным гнева, слез или и того и другого одновременно. Просто конец его палочки будет направлен ей в лицо и послышатся слова заклинания, которое прервет ее жизнь.
Но не сегодня.
У него другие планы насчет рыжей.
Августус собрал небольшое количество информации о Роксане за то время, что прошло после его ухода из «Дырявого котла». При том, сколько убийств происходит за последнее время и том, сколько тел не находят, вряд ли кто-то будет искать пропавшую рыжую девушку, работающую официанткой в баре. Когда стемнело, Руквуд подошел к служебному выходу и ждал, когда Блад выйдет оттуда. Он устал постоянно скрывать свое лицо. Намного приятнее подняв руку к подбородку почувствовать свою собственную щетину, едва появившуюся к вечеру, а не рыжую бороду какого-то маггла. Приятнее своей кожей ощущать дуновения холодного ноябрьского ветра во время ожидания рыжей девушки. У него давно была одна идея и сегодня он воплотит ее в жизнь. Он стоял неподвижно, словно сохраняя силы для будущей борьбы, без которой не обойтись этим вечером и этой ночью. Сначала единственным приговором для Блад была смерть. И плевать, что лишь то, что она видела его лицо, не сыграет никакой роли в его судьбе или безопасности. Но убийства уже вошли в привычку. И вполне возможно, что то, что он уготовил ей, понравится девушке намного меньше, чем быстрая смерть.

 Отправлено: 21.05.11 14:51. Заголовок: Живешь иногда на это..

Живешь иногда на этой земле долго-долго, и вот бывают во времени такие моменты, когда чувствуешь себя ничуть не меньше, чем Дельфийским Оракулом. Что вот в голове роится ожесточенный клубок мыслей о будущем, которое непременно будет осуществлено, непременно случится когда-нибудь в этой бренной жизни, на этом разноцветном зебровидном отрезке вселенной, и дымный экстаз заволакивает сознание пурпурной, кровавой пеной, не дает мыслить, оставляет только чувства и догадки... Будущее всегда относительно. Но вот в данную секунду мисс Роксана Блад отчетливо знает, что ее конкретно будущее оставляет желать лучшего. А вернее, не является ничем хорошим.
Было поздно, она стояла возле двери, ведущей в ее вечное рабочее место, возле "Дырявого котла". Бармен, что-то весело насвистывая, гремел тяжелыми магическими ключами, и прямо-таки расточал вокруг себя флюиды потрясающего настроения. Все-таки, когда у человека на следующий день выходной, сразу видно: и улыбка на лице, и телевизор до пол-третьего, и прочие тому подобные приятности.
А вот Блад не была уверена даже в том, что она доживет до завтрашнего утра.
Спрашиваете, почему она не позвала никого на помощь? Ну неужели вы думаете, что Роксана - такая вот до абсурдности самостоятельная идиотка? Разумеется, она подходила ко всем и вся в этом чертовом баре, просила, лебезила, истерически смеялась, но все впустую. Например, из ее разговора с тем же самым счастливым барменом вышло примерно следующее:
- Бооооб, проводи меня сегодня до дома, пожалуйста.
- Рокс, совсем сбрендила? Я жениться еще не собираюсь, ни-ни.
- Да иди ты, какое жениться! Я сегодня такую жуть увидела... к нам в Котел зашел этот, из темных, ну и я его знаю, помнишь в газете писали... еще из ММ сбежал-то... я боюсь, честно, он меня ж убьет!
- Да ну тебя. Как за двадцать - так крыша поехала. Вот, мания преследования уже. Иди работай, работа помогает, мозги забивает. А тот мужик... да ладно, странный и странный, чего тебе с него? Что вам, господин?
И все. И хоть тресни, не привяжешься - если этот обалдуй бездумный решил, что она сошла с ума, надо всеми ее страхами он будет только ржать, как конь, и ни секунды не попробует задуматься о том, какое страшное время сейчас, и что происходит на улицах Лондона, и что может случиться с девушкой, которая узнала лишнего... Свидетель. Она теперь свидетель. Свидетелей убирают, - то и дело всплывала в голове такая смешная, кажущаяся банальной фраза, над которой она всегда смеялась в кино, когда она вытирала бокалы, подавала рыбу, выслушивала критику приправ или тупо соли - эта мысль вспыхивала, полосовала, как ножом, весь разум, и хотелось сбежать, скрыться, сделать ноги, дать стрекача, плюнуть на работу, на все - на деньги, на квартиру, оставить в поле вопроса только собственную жизнь... и когда она уже совсем была готова на все, - тогда глупый, бессмысленный разум посылал свои тупые сигналы: может, тебе показалось? может, ты, Рокси, и правда настоящая дура с плохой памятью на лица?
Но женская интуиция, женская тревога не усмирялась, она только, наоборот, начинала яростно клокотать в глубине измученной души, рвать, метать, кричать, заглушая крики сознания - убегай, начхай, уезжай, всех пошли к черту, спасай свою шкуру!...
Но она продолжала вытирать бокалы и подавать рыбу. Она выслушивала критику приправ, и стояла на месте.
И сейчас уже десять часов, бармен аппарировал, сказав ей "до свидания" радостным голосом, полным счастливого упоения, а она одна, совершенно одна, стоит на темной улице, известной ей, как ее пять пальцев, но уже какой-то неродной. Безумной. Страшной.

***
Чертовы магглы. Чертово отродье, вечно сбивающее с толку всех и вся, которым то и дело надо придумывать дурацкие объяснения. Чертовы их зоркие глазки. Чертова седовласая ведьма, которая уже, кажется, сотню лет пытается дойти от начала этой чертовой улицы до другого ее чертового конца.
А с другой стороны, эта бабка тянет. Тянет ее жизнь, как резинку, как каучук - белую, тягучую, стреляющую по пальцам своими концами. Пока она здесь, убийства, наверное, не будет. Но стоит ей исчезнуть за поворотом, как... как...
Ждать больше нет сил. Совершенно. Роксана сжимает кулаки, достает палочку из кармана и, плюнув на асфальт звучно и смачно, с отвращением и ужасом заворачивает за угол, в крохотный тонкий переулочек. Ее там никто не ждет. Нет, не ждет, правда, так не должно быть. Там никого нет, она сейчас вступит в эту темную сырую мглу, аппарирует и тут же окажется в своей теплой и светлой комнате, выпьет чаю и обо всем забудет, как о страшном сне.

 Отправлено: 22.05.11 21:22. Заголовок: Наверное, он может, ..

Наверное, он может, точно так же как Лорд, разделить свою душу на множество частей. Чтобы разделить ее пополам, нужен один убитый человек. Один убитый человек нужен для того, чтобы подписаться на вечные муки в Аду. Чтобы подписаться на вечные муки в Аду нужно нарушить смертельный грех, одним из которых как раз и является убийство. До Темного Лорда Руквуду конечно же было далеко, но это только его хозяина привлекала цифра семь. На числа у Августуса память была плохая и так же как он не помнил число соблазненных им девушек, так и не помнил число убитых им людей. И кто знает, сколько могло умереть от взрывов, созданных взмахами его палочки. Мог один человек, а могли и сотни. Огромное количество убитых душ витают над его головой. Старики. Взрослые… Дети. Полупрозрачные для себя самих. Невидимые даже для призраков. Они тянут руки к его шее, стремясь задушить в безудержной злобе. Молочно-серые глаза заглядывают в металлическо-серые глаза их убийцы, и внутрь, в душу. Видят всю грязь, скопившуюся в этом человеке, внешность которого, подобно внешности Дориана Грея, скрывает разложение души за божественно красивой оболочкой. Все эти души, не смирившиеся со своим убийством, хотят разодрать это лицо, бледную гладкую кожу, выцарапать глаза, оставить его обливаться кровью и заставить выжить; не подпустить к его телу помощи до того, как все раны не заживут. И тогда он будет ходить по земле никому не нужный, противный всем и вся, обезображеный своими убийствами, а не жертвами. Он отрекся от Бога, а люди отрекутся от него. Лишь тогда убитые люди смогут почувствовать, что справедливость возвращается на их сторону. Но жизнь несправедливая штука. Души тянут руки к его лицу, и они проходят сквозь плоть и кость. Никак не затронув их. И никогда они не коснутся его телесной оболочки. Время от времени, когда Августус болеет, он ощущает их холод, прикосновение мертвых ладоней к своей коже. Мурашки пробегают по его телу, и в следующий момент он уже забывает об этом. На поле боя, когда заклинание противника проносится в нескольких сантиметрах от него, души протягивают руки, предвкушая, как он упадет к ним, и они поглотят его, сожрут как каннибалы своими призрачными ртами, как он снова материализуется и под их конвоем отправится в преисподнею, где сгорит в огне. Но они лишь вновь, беспомощно поникнув, следуют за этим энергичным и красивым молодым человеком, жертвами которого они стали.
Руквуд может разделить свою душу на сотни частей, тем самым став почти бессмертным. Но что-то все это время останавливало его от совершения этого поступка. И то был не здравый смысл. Не вера в Бога. Не забота о своей загробной жизни. То была часть его души. Крохотная часть хорошего Руквуда. Если бы она разделилась - у нее не было бы никаких шансов победить.

***
Темнота полностью скрывала его. Привычный к такой работе, он не издавал ни единого звука, ни единого шороха, не двигался. Лишь прищурив глаза осматривал все вокруг, примечая каждую деталь. Выступ в стене, за который можно скрыться, тень, куда можно будет при надобности перейти, лужа, так некстати находящаяся поблизости. В руке Август уже держал палочку, свою верную и добрую спутницу на любой случай жизни. Она еще никогда его не подводила. Если с ним что-то и случалось, он сваливал это на самого себя или на других людей, но уж никак не на палочку. Он считал ее единственной женщиной в своей жизни, на которую всегда можно положиться, которая не предаст и не покинет его по своей собственной воле. Идеальная женщина. Никакой маски он не надевал, ведь, во-первых, он не исполнял задание Лорда, а, во-вторых, рыжая официантка уже знала, кто придет за ней. И как не знать магглорожденной девушке, убийцу грязнокровок, тем более, если о нем писали всего несколько месяцев назад во всех газетах и передавали по каждой станции радио? Это лицо аристократа уже приелось, его знали все так, будто это было лицо члена семьи. Но в тоже время боялись, будто перед ними был сам Темный Лорд или Дьявол, что было равносильно для магглорожденных волшебников.
Августус знал что она будет здесь еще до того, как Роксана завернула за угол и вошла в переулок. Едва слышный звук шагов дал Августу понять, что это именно она, а не кто-либо еще. Не то чтобы он в точности помнил ее походку и цоканье каблучков, просто он интуитивно чувствовал, что это была именно Блад.
- Давно не виделись. - Он говорил спокойно и мягко, без резких движений выходя из тени. - Добрый вечер. - Как всегда галантен, как всегда идеален. Свет так выгодно подчеркивает его выступающие скулы, ветер игриво гуляет в волосах, доброжелательная улыбка украшает лицо. Он не может убить, он не может причинить зло. Он ангельское существо, не знающее ничего темного. - А я тут мимо прогуливался, вспомнил, что чаевые забыл оставить. - Август, с каждым словом на шаг приближался к девушке. На его лице играла усмешка, так часто появляющаяся последнее время. Во время убийств, во время соблазнения девушек, во время общения со всякими официантками... Руквуд вплотную приблизился к Роксане, смотря ей в глаза, двигаясь плавно и как-то успокаивающе. - Ты хотела бы денег? Но это же неинтересно, - наигранного нахмурился он. Но тут же его лицо просветлело, будто он внезапно придумал великолепный план. - А ты когда-нибудь мечтала стать принцессой? Жить в замке, в великолепной стране, - Август протянул руку к ее щеке и коснулся ее тыльной стороной ладони. - Вместе с прекрасным принцем? Я могу помочь тебе. Избавлю от страданий, ты больше не будешь видеть того, что так раздражало тебя день ото дня. Я покажу тебе путь в прекрасную страну.
Путь в сказку. Его мечтает найти каждая маленькая девочка. Все девочки добрые, а женщины стервы. Почему? Потому что девочек превращают в женщин мужчины. Мужчины, которые с самого рождения и до самой смерти остаются одинаковыми. В первую брачную ночь рвется самое ценное, что есть у девушки. Правильно. Связь с ее мечтами и дорогой в сказку.

 Отправлено: 24.05.11 13:32. Заголовок: - Рокси, какой это ..

- Рокси, какой это цвет?
- Желтый.
- А это?
- Тоже желтый?
- Господи, а это-то что за цвет?
- Везде желтый, желтый, желтый!
Воспитательница в детском доме тяжело вздохнула тогда. Что ж, ее можно понять – полтора часа она тщетно пыталась объяснить двухлетнему ребенку, что помимо желтого цвета, существует еще и красный, черный, белый – и не сдавалась только, пожалуй, из устойчивой принципиальности. Солнечная девочка с ярко-рыжими волосами, улыбаясь, твердила свое; солнце давало ей подпитку, она была маленькой батареей, - но за такие вещи приходилось платить бесконечной наивностью. Что ты понимала тогда, Роксана Блад, когда бегала в обнимку с одноногим и безухим медведем по коридорам детского дома? Что ты знала о своем будущем? Знала ли ты тогда в силу своей наивности вообще, что когда-то произойдет с тобой такое, что не останется вокруг больше желтого цвета, а будет только черный, красный и белый?

***
Темнота. Как же Роксана боялась темноты. Как же она ее ненавидела. Черные тени густились по углам, темные призраки пикировали невидимо прямо в душу и оставались в ней холодными темными кинжалами, переулок обрастал шорохами при каждом ее шаге. Вот что-то хлюпнуло под ногой – это всего лишь лужа, всего лишь грязная дождевая вода, скопившаяся в углублении мостовой. Холодный ветер сквозанул по одежде и остался на щеке леденящим отпечатком. Мир приобрел совершенно другой оттенок; все яркие краски того, дневного мира превратились в ничто, поблекли, размазались вязкой липкостью по камням темных холодных стен, стали грязными, отвратительными, мерзкими. И даже ее волосы в темноте этой страшной улочки светились кровавым оттенком.
Дрожь пробирала до костей. Зачем? Зачем она пошла сюда, черт побери? Подождала бы, пока старушка смоется и благополучно переместилась к себе домой... Туда, где нет темноты, где много света, и желтый чайник кипит на газу, посвистывая своим рыжим носиком... Черт. Роксана опять шлепнула каблуком по луже, и по штанине потекли мелкие брызги; девушка поморщилась и, глянув в грядущую темноту переулка, достала из-за пазухи палочку, чтобы аппарировать.
Плеск лужи за спиной, вновь – только уже не под ее ногой. Истерический вздох, когда она обернулась. Стон, чуть не сорвавшийся на крик или безудержный визг, когда она зажала рот рукой, когда это бледное лицо выступило из темноты, как маска, всплывшая из бочки дегтя. Белое-белое. Симметричное. Четкое. Дрожащее в горячих от дурноты глазах.
- Нет... н-н-н-не-ет... – дыхание сбивается в прозрачную пену и кубарем вылетает наружу из легких, клубя воздух сумасшедшими извивами. – П-п-п-пожалуйста... я... я-я-я-я... – она прислоняется лопатками к равнодушному льду стены за ее спиной и от дрожи скребет ногтями по камням, соскабливая с них черную грязь; касание его руки обжигает, как каленое железо, она корчится, будто ей причиняют боль. Но страх еще ужасней боли. - М-м-мне н-ничего не нужно... Дайте... я уйду... я ничего не знаю... я п-п-просто видела вас... я не з-знаю, г-где вы живете, и я... я ником-му не см-могу сказать... отпустите... умоляю... мне ничего не нужно... я хочу жить... здесь...
Два белых лица в переулке, - одно скорченное мольбой и мукой, другое равнодушно сверлящее первое глазами. Два кровавых пятна в переулке – ее волосы, которые шевелит хладный ветер, как будто из могилы вылезший, затягивающий, как в трясину, и его волосы, каштановые, аккуратно обрамляющие строгое, симметричное, аккуратное лицо. И чернота. Много-много черной краски, которую Господь бессмысленно и беспощадно широкой кистью размазал по судьбе ничем не провинившейся его рабыни Роксаны Блад.

 Отправлено: 03.06.11 13:27. Заголовок: Истины человеческой..

Истины человеческой жизни это то, чем живет человек. То, что его волнует. То, что преследует его каждый день. То, без чего он не может представить себя. У философов, ученых, великих людей истины так же высоки, как их мысли. Они задумываются о смысле жизни и вечных вопросах. Их волнует взаимопонимание людей и цивилизаций, влюбленных и народов. Круг их интересов огромен, а поток мыслей и желаний узнать что-то новое бесконечен. Их тело, мысли и дух работают во благо всех людей, преследуя единственную главную цель – познать истины человечества. Так же они стремятся распространить свои накопленные за года изучения научных трудов знания среди народа. Но вот как раз истины народа почти не соприкасаются с истинами великих людей. Они мелочны, они эгоистичны, они недолгосрочны. И они есть у каждого человека, но у каждого развиты в той или иной мере. В целом можно выделить несколько главных, которых, как и хороших друзей, легко пересчитать по пальцам. Но не всегда мелочные люди так и остаются такими, какими они были в начале своего пути. Они могут не замечать изменений, происходящих в них, а может оказаться так, что вся беда в скрытом характере человека, который, в конечном счете, может показаться наружу, а может и нет.

Blood, Sugar, Sex, Magic

Blood
Кровь жертв Руквуда уже въелась в его одежду. Более восприимчивый человек или тот, кто совершил убийство в первый раз, описывает это как в фильме ужасов. Представьте, что вы только что убили человека. Ребенка. Девочку. Совсем маленькую. Вы не маг. Никаких зеленых безболезненных вспышек не было. Был нож в ваших руках. Или был пистолет у виска ребенка. Одно движение. Нож врезается в плоть, распарывая кожные соединения, пробираясь между ребер; кончик ножа касается внешних стенок бешено бьющегося сердца, а она все еще не чувствует боли. Нож мягко распарывает сердце, и потоки крови наконец-то начинают хлестать из раны. Одно движение. И курок приводит в движение пулю внутри пистолета. Пуля пробивает токую стенку черепа, разметая вокруг мелкие кусочки человеческой кости, повреждает зрительные нервы, задевает головной мозг и, в общем-то, почти безболезненно убивает девочку. А теперь перед вами лежит труп, из которого льется кровь, растекаясь липкими темными лужами вокруг тела. По комнате распространяется тошнотворно-сладкий запах, с нотками железа, и этот самый запах окутывает ваши руки, уже увядшие в крови. И тут приходит это ощущение. Будто вы плача выбегаете на улицу, рыдая под дождем, не чувствуя, как слезы текут по щекам, а чувствуя как капли небесной влаги вроде очищают вас от греха. Подносите руки к глазам, чтобы обмыть их, но на ладонях не вода. На ладонях кровь девочки. И дождь лишь кровь девочки. И все тело в крови ее. Деться некуда. Ноги не двигаются, заставляя столбом стоять под кровавым дождем. Кровь прибывает и прибывает. Поднимается все выше, словно заполняя бассейн. И теперь убийца купается в крови жертвы. Но никакого удовольствия от убийства, если такое и было, уже нет.
Августус почти не чувствовал этого. Он умел абстрагироваться от подобных ужасных изощрений мозга, подобно тому, как абстрагируются люди от шума машин под окном или плача чужих детей в соседней квартире. Но убийства были особенной частью его жизни.
Sugar
Сладкая жизнь светского льва. Как же он скучал по тем беззаботным дням, когда мог посещать тысячи знатных домов Британии и всего мира. Он привык к этому, это входило в сферу его интересов. О чем он мог поговорить с заядлым пьяницей в очередном баре? О квиддиче? Об огневиски? О политике Министерства Магии? Это все было чересчур скучно. Каких бы ни было предрассудков насчет ума светловолосых представительниц чистокровных родов, но на самом деле воспитана все были так, словно от любого поклона и любого жеста зависела их судьба. А получение приличного образования и обладание прекрасной эрудицией не могло идти под знаком вопроса, если ты вертишься в таких кругах.
Sex
Особенным и ни в коем случае не заменимым пунктом был секс. Горячий, жаркий, страстный, безудержный, при возможности минимальное количество романтики и побольше животного желания. Для Руквуда секс никогда не был ничем большим чем, просто секс. Так же как для большинства еда это лишь еда, сон лишь сон, а дыхание лишь дыхание. Это было удовлетворение потребностей его организма, без которого как без пищи, воды, сна и воздуха, Августус бы не мог жить. Сотни самых разнообразных девиц, ничего не значащих для него и океаны исключительно безопасного секса. При том, скольких он за свою недолгую жизнь поимел, Август был аккуратен с этим делом. Никаких внеплановых беременностей, внебрачных детей и алиментов. На жен, детей и брак у него было табу. Он вообще не представлял, что такие явления обычной человеческой жизни могут произойти с ним.
Magic
Ну как может быть маг без магии? Он и не задумывался о магии, как недалекие магглы не задумываются о микроволновках, но это, безусловно, была неотъемлемая часть его жизни. Как городской человек не выживет в джунглях или на необитаемом острове, так и не каждый волшебник сможет выжить без палочки. К счастью, Август был не настолько туп, чтобы не уметь ничего делать собственными руками, и хотя бы яичницу и пару-тройку других блюд он мог прекрасно приготовить и без помощи магии. А вытереть пыль с любимой бутылки огневиски так это вообще плевое дело! Что же до всего остального, то этому еще предстояло научиться. Чистокровная семья, такая как его, не привыкла приучать детей с детства до самого совершеннолетия мыть посуду руками, тряпочкой и мылом и убирать дом при помощи швабры и воды, а не палочки и заклинания. Но некоторое время, в течение которого он жил один в своей квартире, а позднее и в огромном семейном поместье, сделали свое дело и, если он не научился, то, по крайней мере, посмотрел, как швабра сама двигается по дому, подметая пыль.

***
Август не пытался запугать девушку - ему это было не нужно. Он всего лишь забавлялся тем, как она сама нагоняет на себя страх. А он вел себя как спаситель, специально изображая плохую дешевую игру актера-любителя с местами чересчур наигранными эмоциями, местами проглядывавшими истинными чувствами парня, местами говоря фразы, которые можно было понять в разных смыслах. Он довольно мило и беззаботно улыбался, смотря на девушку, нежно касался ее тела, не делая ни резких движений, ни заходя за какие-либо рамки приличия. Он изображал из себя джентльмена, что делал всегда, но кем никогда не являлся. Руквуд обошел Роксану и встал у нее за спиной, кладя руки на плечи. Она дрожала, неизвестно, от холода или от присутствия Пожирателя Смерти, и Август чувствовал, как непроизвольно сжались мышцы ее спины и плеч от его прикосновения.
- Я лишь хочу для тебя лучшего. Не могу смотреть, как такие милые и беззащитные девушки работают в таких местах, как «Дырявый Котел». Скажи, разве этого ты хотела, когда еще училась в Хогвартсе? Разве такая участь привлекала тебя и к этому ты стремилась семь лет обучения? Все что ты имеешь сейчас это лишь жалкая жизнь и короткое платьице, едва прикрывающее твою аппетитную попку, которую не прочь потрогать каждый мужчина, заходящий в бар. – Руки Августа медленно передвигались вверх по плечам, к шее и мягкой коже на ней. Пальцы почти сомкнулись вокруг нее, - А там будет прекрасно и безопасно, - но тут же быстро перешли вниз, к груди, - Красиво, беззаботно, романтично. – Руквуд говорил все это тихо, на ухо рыжей, касаясь щекой ее волос, которые щекотали его и приносили легкий и приятный запах девушки. Руки на секунду замерли на ключице и вновь двинулись обратно к плечам. – Соглашайся.

 Отправлено: 24.06.11 15:53. Заголовок: Всего за одну секунд..

Всего за одну секунду жизни этого мира происходит всегда неизмеримо, бесконечно много. Разрушаются города и создаются нации, умирают люди и рождаются дети, воскресают ноты в голосах творцов и рушатся надежды тех, кто больше не способен был слушать музыку жизни с улыбкой на лице. Все секунды состоят из клочков, которые разлетелись по миру, как будто кем-то разбитый сосуд, в котором раньше плескалось все вперемешку – и счастье, и горе, и безразличие. И сейчас где-то в маленьком теплом доме никто не вспомнил про ту постоялицу, которая так поздно еще не вернулась домой. Где-то там, в большом мягком диване перед телевизором развалился растолстевший мужик, похожий на сумоиста, и издалека напоминающий неподвижную статую; ему тоже все равно. Где-то на балконе заплакал ребенок, где-то шаркнул ногой человек, где-то там, за углом, мигнул и погас фонарь... И сейчас где-то на небесах господь бог играл с Дьяволом в человеческие шахматы и проиграл одну пешку. Жалкую, ненужную, которую было не обидно отдать на съедение. Ту самую, с рыжими волосами.
Из чего состояла жизнь Роксаны Блад? Из насмешек над собственной фамилией, из пробуждения утром под ласковое цоканье солнца в открытых глазах и шуршание обтрепанных ветвей старой, засохшей вишни за деревянным окном? Из вытирания пыли со стаканов, вежливых улыбок тем, кто на улице, в толпе не заслужил бы и взгляда, из поклонов, ужимок, рож и масок? Из воспоминаний о том, как она не стала этим, и не стала тем, хотя могла бы быть тем, тем, а еще тем, реализовать себя в том, том и том? Ничтожная, рассыпающаяся в клочки жизнь была съедена чем-то неизмеримо могучим, неизмеримо отталкивающим и неизмеримо злобным. Но оттолкнуться не было сил.
В этом переулке было темно, из-за угла мигал старый, коптящий фонарь; пепел дунул холодным ветром и влетел вновь в уши, заглушая его слова, превращая их в змеиный клекот, шипение, вкрадчиво заползающее в уши и растапливающее сознание в неровные молекулы и соединения. Роксана стояла недвижимо, руки и ноги застыли, окоченели, и все стало каким-то потрясающе нереальным, пугающим, бессмысленным. Она сама себе казалась куклой. И вряд ли она казалась чем-то живым, чувствующим, имеющим на что-то право этому человеку. Она могла только бояться. Но она не могла даже сдвинуться с места.
Тошнотворное зло, тошнотворная грязь этих рук, будто бы ласкающих ее плечи, ее шею, ее талию, а на самом деле будто размазывающих по коже какую-то едкую слизь – по телу бежала почти суеверная дрожь, дрожь жертвенного экстаза, когда шаман вливает в горло юной девы смертельный яд, и агония тела, трепещущего, стонущего, терзаемого, как на раскаленном металле вырывается в небо неотмщенной покорностью. Кипяток этих пальцев, кипяток этих слов, кипяток лихорадки мыслей, - все это гудело, бурлило, обжигало, заставляло гореть изнутри. Манекен, который боится – боли, смерти, ужаса, страданий, бесстыдных утех этого страшного человека, готового на все. Роксана была манекеном. Манекеном, в которого бросили горящую головню. Который стоит, и дрожит под скукоживающими пластик порывами огня, которого изнутри лижет пламя смертельного ужаса, но который прибит к своему постаменту и будет так стоять до последней секунды своей безмолвной жизни в огне.
- Отпустите! – крик рванул горло, локти дернулись непроизвольно, куда-то в сторону его грудной клетки, оттолкнулись болью в плечах, ноги сорвались в бег, туфли слетели, босые ступни разметали в стороны лужи по каплям, по грязевым струйкам, не чувствуя холода, боли, падений, скольжения, мокроты. – Помогите! Кто-нибудь! Помогите! Stupefy! Expelliarmus! Stupefy! – жалкое волшебство не может сорваться с кончика палочки, страх пересиливает магию, страх заглушает ее. Аппарация. Получится ли? Не может, не может не получиться!
Калейдоскоп смазывает трепещущее бегом тело в аппарационный клубок, и мокрота оставляет ноги, дает сознанию надежду, тепло и покой, и усталость томная после страха разливается по грудной клетке, как будто мягким водопадом, весенним ливнем, и мысль пульсирует «Все хорошо, все хорошо»...
И кто-то прыгает с разбега, врывается в тоннель полета, и направление меняется, и холод возвращается вновь, и калейдоскоп меняет краски, как и всегда, в последний момент. Когда казалось, что все будет прекрасно, когда казалось, что все позади.