Marauders.Rebirth

- А ты ж посмотри, срамота! – Мальсибер обрушился на сидящего у самого края скамьи синяка.
Любитель выпить в больших количествах так шибко смело размахивал рукой, в которой сжимал большую кружку, что все ее содержимое пролилось на Лэмберта. Пожиратель, будучи не подготовленным к такому действию, пролил на пару с синяком все свое добро, оставаясь с тремя кружками, далеко не полными и близкими к опустошению. Прежде глянув на пол и оценив весь объем лужи, он грубо выругался, затем прищурился и посмотрел на заядлого посетителя.
Настраиваться на позицию «я те ща покажу, кто именно здесь самец и у кого нельзя отбирать честно заработанное пиво, а еще и пачкать любимые брюки» у него желания пока еще не было. Для такого требовалось опустошить пару бутылок, запить все это чем-нибудь покрепче и с песнями да плясками народного ансамбля пуститься на свободу, желая врезать тому, кто косо на него посмотрит. Алкоголь прибавлял силы, смелости, оживлял, поддакивал. Алкоголь творил чудеса, словно шпинат для моряка Папая.
- Марчбэнкс! – гаркнув через несколько столов и пытаясь перебить гул, стоящий в пабе, Лэмберт попытался привлечь к себе внимание одинокого друга.
По соображениям его никто не услышал. Глянув на пустые (или почти) кружки, он уверенно развернулся на каблуках и при боевой готовности вернулся к разливающим добро. Уговор бармена и призыв к тому, что тот явился свидетелем крайней несправедливости, прошел успешно. Тогда-то довольный Мальсибер, прижимая пять кружек к груди, строевым шагом направился к Марчбэнксу.
- Сволота, срамота, алкоголики, - причитая, словно старый и неразумный дед, обвиняющий детей, он выставлял все кружки, постоянно оглядываясь на синяка.
И тот уже свалился со скамьи, требуя помощи от собутыльников.
- Но мне тут нравится, особенно по субботам, - угомонившись с делением выпивки с правилом «четыре мне, одну тебе и много не пей, я потом твое допью», он все-таки сел напротив Эллиота. – Это все очень похоже на зал суда. Ты был в суде или ты порядочный человек? Если будешь – со мной не связывайся, я плохой адвокат. Мне нужно быть судьей. Таким, каким был Миллер. Сажать всех и вся, даже если те откровенно говоря невиновны и чисты перед законом. Идол. И почтим его светлой памятью, но без минуты молчания.
Опрокинув кружку, Лэмберт заглох на пару минут. Пожиратель, проживший всю неделю под напором работы и любимого хобби, был очень жадным. Делая глоток за глотком, Мальсибер чувствовал, как меняется вокруг мир и как подчеркивается то, что важное в жизни – отдых.
Несколько потрясающий заданий, после которых весь Лондон недоумевал, как почили светлой памятью несколько невинных семей. Магический Лондон верещал об этом в печатных изданиях, обвиняя Пожирателей. Молодцы, догадливые. А вот маггловские власти или чего у них там разбирается в таких делах – бараны. Долго думали и в итоге пришли к выводу, что это мистика.
Заглушив в себя добрую половину алкоголя, причмокнул и грохнул кружкой по столу.
- Ты же одолжишь своему другу еще пару монет на изысканную выпивку сего заведения? – и вновь прищурившись, поинтересовался Лэмберт. – Люблю звон монет, но не люблю их трещание в карманах. Ты пей-пей, за маму, за папу, за Аластора Муди, за справедливость, за то, что угощаешь друга в субботу.
Ехидно подметив последнее и выделив особой интонацией, Лэмберт по-царски расселся на своем месте.
- Не собираешься бежать от аврориата? И не в обиду сказано будет, но совсем мракоборцы расклеились. Во-первых, половина из них какие-то фанатики. Во-вторых, другая половина готова перейти на сторону к Тому-Кого-Нельзя-Называть, - хмыкнув, Мальсибер допил одну кружку и притянул к себе другую. – Мир таки трещит от предательства. А честности мало, в избытке. Даже бабушку через дорогу никто не водит.
И это ли не чудо? За это требовалось выпить. И Мальсибер выпил с удовольствием.