Отправлено: 11.05.12 21:39. Заголовок: [that's what i get]

 Отправлено: 12.05.12 00:34. Заголовок: *** 2022 год. Я все ..

***
2022 год.
Я все чаще ловлю себя на мысли о том, что многое не успела, но еще чаще на мысли о том, что это мне уже не нужно без тебя. Я не успела многое, что без тебя кажется несущественным и в большинстве своем глупостью. Наверное, это действительно глупость, но с тобой ничего не делилось на глупое или умное, существенное или несущественное, важное или не очень, с тобой все было глупо и по-ребячески, и как будто не со мной. И теперь все будто не со мной, но с тобой это было здорово, приятное ощущение, а теперь странно и страшно. Я смотрю на Мафалду, которая уже не ребенок, а вполне себе сформировавшаяся женщина и вижу в ней тебя. И страшусь того, что однажды она узнает кого я в ней вижу, потому что знаю, что она не хочет быть призраком прошлого Дринкин клаба, призраком моего прошлого, прошлого наших с тобой выпусников, прошлого в котором плохого было больше чем хорошего. Она заслуживает того, что бы ее воспринимали как Мафалду Пинкстоун, совершеннолетнюю выпускницу Слизерина, а не Сибиллу Трелони, преподавателя Прорицаний пьяницу и дебоширку. Но я вижу, своими глазами вижу в ней тебя. В этих ее размахиваниях руками, подшучиваниях над Минервой, в словах, движениях и бунте против вводимых в ее жизнь правил Пачули. Она твоя копия, как младшая сестра или дочь, я уже много лет сомневаюсь, что она тебе всего лишь внучатая племянница. Не бывает так, что дальние родственники похожи настолько. Не бывает и все тут. Порой я теряюсь, совершенно не знаю как с ней себя вести. Мне хочется начать ее воспитывать и я вроде делаю попытки, а потом вспоминаю как ты упиралась, когда я проделывала с тобой тоже самое и все, желания как не бывало. Я закрываюсь от нее, как черепаха в панцирь, утыкаюсь в работы тупых студентов и отсылаю ее куда-нибудь. Делать уроки, поесть котлет, к Пачули, к тетке в шапочке из фольги. И так каждый раз, ничего не могу с собой поделать. Когда ее нет у меня сердце не на месте, я готова посылать сов дурацкой Пачули хоть по сто раз на дню, что бы узнать как поживает Мафалда, написать ей самой миллион раз, заглядывать в окна их дома или пытаться узреть ее в одном из твоих хрустальных шаров. Мне кажется, что с ней могло что-то случиться, я думаю о том, что она может голодная или замерзла и заболеет, или свалится с лестницы и ударится, может ведь. Волнуюсь, трясусь и думаю о страшном. Готова бросить все и побежать к ней, а добравшись прижать к себе и никуда не отпускать. Но стоит ей оказаться рядом, как меня будто меняют. Я не знаю что ей сказать, куда деть свои руки, как на нее смотреть, вообще смотреть ли. И я снова пытаюсь либо уйти сама, либо отослать ее. Она единственный родной мне человек и в то же время самый чужой. Она это новая ты для меня и знаешь что, Сибилла Трелони? Это полное дерьмо, вот что я тебе скажу.
Может это старость. Может это пресловутый старческий маразм, которого я жду со дня на день. А может я просто до смерти соскучилась по тебе. И ключевые слова «до смерти». Я хочу быть с тобой и даже смерть меня уже не страшит. С тобой это может показаться очередным приключением, уж мне ли не знать. Но я знаю, что буду жить хоть до миллиона лет, буду как Дамблдор на старости лет, перейду на сладости и издевательства над людьми во имя Великой Цели, но не уйду пока Мафалда не встанет на ноги и не станет зависима от меня. Я ее не брошу, как ты. Не хочу, что бы она испытывала то же, что испытывала я, когда тебя не стало и что чувствую до сих пор, хотя прошло уже много лет.

цитата:

2017 год. *** - Дорогая моя тупилка, если ты продолжишь в том же духе, то ни ты, ни твоя эта Акорн в Хогвартсе надолго не задержитесь, это ж надо додуматься подсунуть директору под дверь банку шпрот. Можешь не сомневаться, она знает кто это сделал и не ошибется никогда. Она еще с момента вашего знакомства предчувствовала подобное развитие событий. *** - Бонни-Белл Мафалда Пинкстоун, если ты еще хоть раз оглушишь игрока сборной другого факультета, я лишу тебя котлет и бутербродов с колбасой до твоего сорокапятилетия. И я сделаю все, что бы дожить до сего славного дня и убедиться, что наказание все еще в силе. Ты меня знаешь, если пообещаю, то исполню. Прекращай, приятно конечно когда Слизерин выигрывает, но не приятно когда директор на ковер вызывает. *** - А дольше ты собираться не можешь? Я даже в сто лет не смогу быть такой копушей как ты сейчас. Даже Филч передвигается быстрее тебя. Да что там Филч, беременная четверней Флоренс Дервент бегала с дубинкой за Халфрингтоном быстрее, чем ты натягиваешь эти дурацкие колготки. Еще минута и я пойду одна. Все, я иду одна, можешь раздеваться. Прямо вот чувствую, что приду домой, а ты только до футболки доберешься, тормоз. *** - Бонни-Белл Мафалда Пинкстоун, я как твой законный опекун пойду в соответствующие инстанции и официально присвою тебе имя Ленивая Свинья, если ты не поднимешь свой тощий белый зад с дивана и не уберешь огрызки со стола. А если и это не поможет, то на все летние каникулы отправлю тебя к Тетке В Шапочке Из Фольги. Да-да, я это сказала и я это сделаю.

2006 год
***
- Hell to the NO!
Я всегда знала, что вы с Джоной и Пачули горазды творить сущую ерунду и нести такой бред, что просто слов нет. Но врать о чьей-то смерти, это настолько не смешно, что смешно. У вас нет ни ума, ни тем более совести. Кому вообще в голову может прийти мысль о том, что может показаться смешным подобное. Сказать что ты умерла. Да вы больные на голову идиотки. В пятьдесят лет умерла, ага, конечно. Уснула и не проснулась, сердце остановилось. Ну конечно, пить надо меньше, тогда и всякая хрень в голову не полезет. Я буду полной дурой, если поверю в подобные сказочки. У меня просто в голове не укладывается, слов нет, еще скажите, что Мафалду согласно завещанию я должна воспитывать. Нет, ну а что, для полноты картины, для ценности шутки именно этого и не хватает. Три дуры с пропитыми мозгами, вот вы кто!

***
- Now you’re lying!
Сибилла, пожалуйста, очень тебя прошу, зайди в этот чертов кабинет, на этой чертовой Астрономической башне и скажи, что вы действительно пошутили. Я даже не буду ругаться и обижаться. Вот чем хочешь поклянусь, на конституции или даже на телескопе поклянусь, пообещаю, что не буду даже голос повышать, вообще ничего не скажу. Честное слово, честное астрономическое слово, вселенной клянусь, что вам за это ничего будет. Ты не понимаешь насколько это не смешно. Вы не в своем уме, прислать приглашение на похороны, Мафалде черное платьице в конверте бумажном прислать с совой-пьяницей твоей, которую ты никому кроме меня не давала. Это не смешно, совсем не смешно. Сибилла, скажи что вы пошутили? Плохо подумали и пошутили. Я тебя умоляю.
Пожалуйста?

***
- I can’t seem to commend it. Leave me alone. Just leave me alone!
В соседней комнате орет и надрывается Мафалда, ее пора кормить, она устала и злится, она не понимает в чем дело. Но у меня нет сил встать и пойти к ней. Я даже смотреть не могу на нее и не понимаю за что мне все это. За какие такие заслуги ты подложила мне настолько огромную свинью. Мафалда вылитая ты, вы вдвоем все, что у меня есть. Но ты со мной уже больше тридцати лет, а ее я знаю всего ничего. Я не люблю ее и не хочу воспитывать, не хочу иметь с ней никаких дел. Я вообще не люблю детей, они кричат, много требуют, скандалят, требуют внимания, еды строго по часам. Их надо мыть, умывать чуть ли не каждые пять минут. Они обижаются, непонятно говорят и они тупые. Ты знаешь все это, знаешь меня и что ты делаешь? Ты берешь и уходишь, оставляешь меня с кучей проблем и забот не знаешь. Как это на тебя похоже. Это в твоем духе. Знаю что ты говорила, что устала. Знаю что ты никогда не хотела стареть и думать как старуха, жить как старуха. Ты скучала по прежним временам и хотела другого. Но черт бы тебя побрал, Сибилла, я не хочу расхлебывать твое дерьмо! Ребенок, твои похороны, поминки с толпой твоих друзей и знакомых, десятков людей которых я даже не знаю, вижу впервые. Эти сочувствующие взгляды, пожелания лучшего, слова поддержки, которые не поддерживают. Почему это все адресовано мне? У меня на лбу написано, что я имею к тебе непосредственное отношение? Я что, член твоей семьи? О нас что, много кто знал? И еще рыдающая Мафалда, потому что хочет к тебе на ручки и не хочет кашу. А чем еще ее кормить? Я даже готовить не умею. У меня дом пылью так зарос, что дверь не открыть, не то что жить там и ребенка растить. Сибилла со всей ответственностью заявляю, что это самая дерьмовая шутка, самое дерьмовое что ты могла сделать и что делала мне. Я не знаю как со всем справляться, я хочу сесть в самом тихом уголочке и вдоволь настрадаться, наплакаться, надуматься о тебе. Но даже в соседней комнате нельзя быть одной, маленьких детей нельзя оставлять без присмотра. Ты об этом знала? А я вот без понятия. Я узнаю об этом от красной от гнева Пачули, которая держит на руках такую же красную и рыдающую Маф, которая как оказалась упала с дивана и ударилась. А еще она устала и злится, потому что ее пора кормить и потому что она не понимает что происходит. Она хочет к Сиб, она не хочет к Авроре. Понимаешь ты, блин, Сибилла, она не хочет к Авроре. А я не хочу к ней.

 Отправлено: 15.05.12 12:56. Заголовок: somewhere, somehow, ..

somewhere, somehow, someone.

цитата:

S: - Не скрещивай так руки, Синистра! A: - Почему? S: - Нельзя! A: - Да почему? Опять примета плохая? S: - Да! Так покойников в гроб кладут! Не приведи Мерлин, станешь вдовой! - ...

Сказать «а я тебя люблю?» вместо «я тебя люблю» - это одна из форм признания в любви, которые ставят в тупик. Это не эмоциональный шантаж, хоть и выраженный весьма беззащитно. Это не осторожный запрос на гарантию любви «сам скажи мне, что я тебя люблю, и я тебя послушаюсь, а ты будешь отвечать за свои слова». Хотя если ты любишь, все равно используешь какие-то рычаги - о, Мерлин, - даже давление, чтобы этого человека не потерять. Ты больше всего на свете боишься его потерять, только бы видеть, слышать, быть рядом, а вовсе не обладать в физическом смысле. Любовь - она не страсть, а такая зависимость, быть только в поле любимого взгляда, в поле любимого дыхания, голоса, свечения и излучения любимого тела. Да, любовь - самое магическое чувство, подаренное человеку. Раньше мне казалось - любовь и смерть, а теперь я думаю: любовь - самое притягательное. Я смерти не опасаюсь, её как бы нет, все равно мы переместимся обратно сюда, а потом опять нас позабирают, а затем снова пришлют на испытания, на жизненные уроки, которые неправильно отвечали... И когда умирают молодыми, я отношусь к этому как к событию не трагического толка. Жалко тех, кто остается тосковать по любимым ушедшим тут, на Земле, а не тех, кто ускользает, как я называю смерть. И я всегда думала так - давай, уличи меня в воспевании образа эгоистки: если мне суждено кого-то пережить, кого я не могу пережить, лучше я буду первая. Потому что это высшая жестокость, высшее наказание, когда кто-то любимый опережает тебя, а ты остаешься - упреком самому себе, что где-то недоласкал, недолюбил, хотя на это было столько минут, часов и дней.
Но, в общем, знаешь, зря я затронула эту тему. Мне кажется, она запрещенная, потому что рыдать можно бесконечно. Я поражаюсь на этих женщин-долгожительниц, которые так беспечно реагируют на смерть знакомых: «Она, мне кажется, умерла? Да! Она что, еще жива?!» Или наоборот, про какую-нибудь подругу: «Ах, она такая распрекрасная!» А ты им так осторожно замечаешь: «Вы знаете, она умерла». «Умерла? О, Мерлин Всемогущий!», - отвечают они тебе, и - раз!- закрылась шторка переживаний. Причем так же безразлично они рассказывают о своих возлюбленных, о детях умерших. Ведь отчего они долгожительницы? Они эмоциональничают только на то, что для них неразрушительно. Как только возникает настоящая трагедия или терпит крах любовь, в них срабатывает механизм самозащиты - они увлекаются какими-то мелочами и совершенно не дают себе переживать горе. Еще в них есть удивительная невосприимчивость к критике. Глядя на них, помнится, все спрашивала себя: «что лучше: быть долгожительницей или чувствовать что-то?»
А самое отвратительное, Аврора, заключается в том, что вы могли бы с Пачули превратиться в этих женщин-долгожительниц.

***
1980.

цитата:

A: - Зачем тебе сломанные часы в комнате? Они же время совершенно неправильно показывают. S: - Цикличность времени исключает тот факт, что часы могут его показывать стопроцентно неправильно. Так что, в конце концов, они оправдывают второй шанс, который я им предоставила. A: - ... S: - Да ладно, ладно. На самом деле я просто к ним привыкла.

Раньше она так любила поесть, особенно ночью, а тут не могла себя заставить что-то проглотить, хотя бы ради дела, и тоже не смогла. Посмотрела на свои руки - и увидела «старческую» желтую ручку, как косточку. Руки! Руки её покрываются венами вперемежку с перстнями. Взглянула повнимательнее в зеркало - и ужаснулась, обнаружив сеточки морщин в уголках глаз. Хочется спать. Деньги постоянно только маячат, чтобы опять исчезнуть. Это старость, да. Это старость надвигается, и она чувствует смрадный запах тлена. Кроме того: грустно, пусто, ровно, и совершенно нечего делать. Кажется, в ней только что пропала всякая мотивация к хулиганству и провокаторству. Кажется, она становится скучной ввиду своего нового возраста - это удручает.
- Я боюсь спускаться с лестницы, серьезно. Ксенофилиус рассказывал, что так один его коллега недавно сломал себе шею. Я боюсь есть - у меня так один из кузенов подавился хрящом. Я боюсь пить - мой дядя умер от цирроза печени. Спать тоже страшно. Наша бабушка умерла во сне, успев только и сказать: «мы так не договаривались, костлявая». Если я переживу эти двадцать четыре и войду в двадцать пять, нужно будет потом бояться только: тридцать пять, затем тридцать шесть, после - сорок два, сорок девять, пятьдесят четыре. Или того хуже - вонючие восемьдесят, не приведи мне Мерлин!

цитата:

«Да ну, бросьте», - говорит ей дамочка, блеснув моноклем. Когда-то к ней обращались учтиво "мадам", теперь мать снова называет её "крошечкой". Сибилла на крошечку покосилась с опаской, ибо сама лично своими собственными глазами наблюдала, как крошечка в минуты скуки подкатывала к гражданину с откровенно козлиной физиономией, говорила ему: "ты козел, Басти, ты меня раздражаешь" или "что-то ты сегодня потрепанный какой-то, Басти, уже ты стар для девы юной, но юн пока для старых дев, да-а-а, милый пуловер - у дедушки одолжил?" или просто бросалась в него туфлей. Все, на самом деле, уже потеряли надежду, что они когда-нибудь уедут, хоть гражданин с козлиной физиономией и огрызался с обещанием на следующий же поезд сесть и отправиться дальше. - «В пятьдесят моя жизнь достигла своего пика, и я наконец-то достигла стабильности и баланса: внутри у меня выработался стабильный микроклимат, я была всем относительно довольна, и даже всякие развлечения перестали приманивать и отвлекать меня. Иногда я представляю себе свои потенциальные восемьдесят - такая бойкая старушенция с персидской кошечкой под мышкой, рассказывающая внукам о славных баталиях, в которых мне довелось поучаствовать, о том, как мои братья ухаживали за дамами, просто о дамах, кавалерах и занимательных личностях... О, да не счесть, сколько бы всего я смогла рассказать своей команде. Даже как-то жалко, что я сейчас здесь, когда у меня еще столько интересных дел там!» «А человек, орущий "я хочу жить!", и в целом требующий от жизни бонусов и вкусняшек, тем самым просто напрашивается на пиз..ли», - отозвалась плотно сбитая девушка, продолжая все так же, мрачно насупив брови, разглядывать носки своих ботинок. Эта когда-то была чьей-то сестрой, потом стала тетушкой-мифом с неосуществленной мечтой однажды править в королевстве, где берега из пудинга, а реки из огневиски. По её собственным утверждениям, она тут в качестве ожидающего исключительно для того, чтобы устроить своей сестре грандиозную взбучку. Трелони страшно уповала на то, что у Джоны хватит совести подольше поскрипеть там и вообще не препираться сюда, потому что это именно Сибилла - и никто иной - сдуру растрепала все и вся, а также то, что ни одну из племянниц не окрестили именем пропавшей без вести во время первой магической войны тетушки. - «Вообще любой орущий человек напрашивается на пиз..ли, если так посмотреть». Ну, тут все были достойны внимания. Все в некоторой или очень даже - герои: просто и гордо или чьей-то повести.

***
1999.

цитата:

M: - Ну вот, я вас вспомнила. Какая-то вы стали определенная. Раньше у вас было такое круглое личико. S: - Да, я молодец...

Ан, нет. Врожденный идиотизм у нас только у Министерства, там у нас одни кретины обитают - иного сорта людей они, по всей видимости, не привыкли содержать. Медали «за битву при Хогвартсе», знак отличия в петличке - герой от сохи, улыбнитесь порядком поредевшей улыбкой и захлебнитесь в густой усталости и ощущении, будто бы тебя хорошенько хлопнули пыльным мешком по голове. Дождливо здесь, Аврора. Пора сваливать отсюда. Кастор сказал, у них тепло, и он ходит в пиджачке. Если он еще и в своих фирменных очках без диоптрий системы «смотри, я так гораздо умнее», то оставаться здесь решительно не имеет больше смысла. Они и без нас разберутся прекрасно, как строить новые светлые идеалы, в какие жупелы плеваться говном - и я не знаю, как тебе, а мне, в общем-то, откровенно все равно.

цитата:

«Мое платье не сочетается с твоим ужасным пуловером. Так что либо я снимаю платье, либо ты снимаешь свитер», - свирепо уставившись на объявившегося в зоне досягаемости гражданина с козлиной физиономией, рычит крошка, - «таких, как ты, из лейки поливала б, честное слово». Септима резюмирует, что некоторые люди даже после того, как они огребли пи...лей, все равно нарываются на пи...ли. Вот я чувствую, что меня тоже ожидают вкусные такие пи... пирожули, даже если я даже орать перед этим не буду, как полагается по твердым убеждениям Септимы.

цитата:

Твои брови без меня - они расстроенные, да? В общем, нравятся мне твои брови.

Самое дерьмовое, Аврора, - это возвращаться в то поселение, которое многие поколения моего семейства привыкло называть своей вотчиной и чуть ли не родовым гнездом. Возвращаться и замечать, что тут остались только великовозрастные дочки, вдовы и животные. Одна все время курит со своими низкорослыми кривыми подружками - курит и курит, курит и курит, по несколько часов до самого рассвета! Другая, повыше, с точечками по щекам, все дерется или плачет с еще одной - румяной и вечно в спортивном костюме. Когда я прохожу мимо, они имеют обыкновение замирать, провожая меня желто-коричневыми глазами. Это молодые, вдовы здесь ходят только на работу и с работы. И во всех домах живет по коту. Вот уж кто мне тут нравится - так это коты, тугие и не дрожащие жизнью, в них нельзя разочароваться...

цитата:

А потом был этот сценарий, в котором с середины утрачивается нить повествования и который заканчивается фразой: «А что там было дальше, я расскажу попозже! Там такое!»

 Отправлено: 04.06.12 14:39. Заголовок: Однажды я пришла к т..

цитата:

Однажды я пришла к тебе в гости, как всегда с букетом ромашек и васильков, потому что они напоминают тебя и сказала: - Я больше никогда не буду скрещивать так руки, честно. Ты мне ничего не ответила тогда, ты никогда мне не отвечала и в звенящей тишине даже знаков не подавала. Я какое-то время смотрела на холодный серый камень, выгравированные ровные строчки с датами жизни и смерти, наполовину засыпанный охапками цветов от твоих друзей и бывших учеников, клала свой букет и уходила. Навещая тебя на восьмидесятый день рождения, я поняла, что уже не плачу и почти смирилась. Но руки скрещивать не могу до сих пор.

2040
***
Я становлюсь настолько старой, что живу воспоминаниями и воспринимаю это как само собой разумеющееся. Погружаясь в воспоминания за завтраком или во время занятий, на прогулке с Маф или навещая твою могилу, я уже не удивляюсь этому, не противлюсь и не силюсь переключиться на что-то иное. Мне нравится вспоминать о том что было у меня в жизни, смаковать даже самое крошечное и едва уловимое воспоминания. Грохот за стеной, когда ты падала в приступе падучего паралича, который я не слышу уже много лет. Ароматы яблок, наполняющие коридоры ведущие к учительским комнатам. Огромные от удивления глаза Хагрида, когда он застал нас в своей хижине за одним из твоих любимых способов затыкать рот. В сущности что еще мне остается, кроме как вспоминать?
Я старенькая и уже не могу с прежним упоением полночи стоять у телескопа наблюдая за звездами. Болит шея, ломит спину, ноги отекают. Да и глаза начинают чесаться и пощипывать, будто песком посыпали. Звезды для меня теперь роскошь, подарок самой себе на большие праздники. Теперь я наблюдаю за тем, как у телескопа часами простаивает Мафалда и мне приятно думать, что однажды она вполне может стать великим астрономом или так же как и я преподавать Астрономию в Хогвартсе, или в любой другой магической школе.
Я видела как плакал Невилл Лонгботтом, которого все нынче с умильным выражением лица зовут не иначе как профессор Лонгботтом. Плакал в теплицах, спрятавшись от посторонних глаз, когда ему с утра пришло письмо с известием о смерти бабушки. Мне это показалось ужасной несправедливостью. Этот мальчик не должен был терять близких, особенно бабушку, которая заменяла ему и мать, и отца, и дедушку, и бабушку, и многих других. Была его опорой и тем своевременным толчком к великим делам и свершениям. Да, со дня ее смерти ему стало легче проносить матери и отцу в палату жвачки, и забирать обертки от них домой, в коллекцию о которой «своим старушкам» тайно и шепотом поведала МакГонагалл. Но думается мне, что он променял бы это сомнительное удовольствие даже на пару дней в компании бабушки, что в свое время внушала праведный страх даже мне. И можешь мне поверить, я никогда не думала, что однажды стану свидетелем чего-то подобного, и уж тем более не думала, что буду горевать из-за смерти сварливой бабки из шайки-лейки МакГонагалл. То ли сказались годы, то ли принадлежность к этой шайке-лейке на правах такой же сварливой бабульки. Как тебе это? Я стала членом клуба МакГонагалл и Ко. Неужели это действительно старость?
Возможно. Многие годы спустя я совсем иначе смотрю на окружающие меня вещи, воспринимаю происходящее со мной совсем не так, как раньше. И наши с тобой отношения я начала рассматривать под другим углом, который раньше, по каким-то неведомым мне причинам, не был доступен. Мои поступки теперь кажутся где-то глупыми, где-то опрометчивыми, спешными. Твои же, открывшиеся с другой стороны, наконец обрели смысл и стали понятны мне. Я сейчас думаю о них и понимаю, что я сегодняшняя поступала бы так же на твоем месте. Думаешь мне от этого легче? Что я наконец добилась своего и начала понимать тебя? Видеть в тебе того человека, коим ты на самом деле являлась? По-своему мудрым, понимающим жизнь совсем не так, как я, действующем и говорящем от всего сердца, искренне и без присущей мне лживости? Возможно должно было стать легче, легче от того, что скрытые от меня за семью замками тайны твои стали известны. Но все не так, то что я тебя так плохо знала и понимала, отвергала отказываясь истину в простых вещах, подносимой тобой на блюдечке, просто убивает меня. Ведь в этом теперь нет смысла, все это держалось и жило только благодаря тебе. Теперь же это просто ветхие воспоминания и огромная часть моего сердца, саднящая и истекающая кровью.
Может это и есть старость? Думать не так, видеть не так, чувствовать не так, понимать не так?
Я будто становлюсь другим человеком с годами. Куда-то делась моя способность держать лицо, что у нынешней молодежи называется просто pokerface. Исчезала моя стервозность и безоглядная уверенность в своей правоте. Хотя мысленно я продолжаю твердить «иди в задницу, я права», в слух это произносить почти перестала, а когда дело касается «своих старушек» или тем более Мафалды, я молча уступаю, почти всегда. Особенно это касается Мафалды, ей отказывать стало почти невозможно, я пытаюсь еще строить из себя суровую Аврору, но получается из рук вон плохо. Когда она гостит у меня, мы вместе, не сговариваясь делаем вид, что все как раньше. Что мне не миллион лет и за порогом дома на меня не смотрят так, будто я вот-вот рассыплюсь в прах, если только сделаю лишний шаг или вздох. И что Мафалда все еще та маленькая девочка, которой не нужно спешить на работу, которая отзывается только на Маф и не обязана отвечать на письма Пачули, потому что Аврора за это по голове не погладит. Мы плюем на диеты, которые специально разработала Пачули, бездельничаем, говорим о какой-то ерунде, плетем звенящие фигулины и пытаемся игнорировать громовещатели Ваблатски. На которые непременно надо отвечать «иначе я приеду сама к вам и тебя Аврора привяжу к стулу, в нос морковки понапихаю, а на лоб подорожник налеплю. А тебя Бонни-Белл Мафалда Пинкстоун свяжу и аппорирую в гости к Марьен Милн, на все летние каникулы и может еще на Рождественские». Но ключевое слово «пытаемся», потому что в конце концов я сдаюсь на милость своей совести и заставляю Мафалду написать Пачули, что у нас все хорошо, потому что когда Маф гостит у Ваблатски, я веду себя примерно так же. Видишь, я уже далеко не та, что была раньше. Раньше я бы просто из вредности схватила Мафалду под белы рученьки, подхватила бы дорожные сумки и убежала с ней куда-нибудь в Тундру, ну к примеру. Чтобы овца Ваблатски знала, у кого есть права на этого ребенка, кто этому ребенку настоящая биг ма блэк эдишн. А кто просто мерзко орет о мнимых правах и бесит, страшно бесит. Теперь я понимаю чувства Пачули и почти спокойно отпускаю к ней Маф, мирюсь с ее попытками сделать из ребенка вегетарианца и понимаю, что присылаемые на Рождество пояс из собачьей шерсти от радикулита, вязаные носки и пуховый платок, это не издевка и не злая шутка с намеком на возраст. Что это всего лишь забота, потому что действительно мучает радикулит, и потому что зимой в замке холодно, мерзнут ноги и плечи, и Пачули об этом знает. Не то что бы я могла сейчас назвать Пачули другом, но и прежней ненависти и раздражения по отношению к ней я больше не испытываю. Наши отношения совершенно точно изменились, давно, только мы этого не замечали или не хотели замечать и защищая друг друга от нападок еще не почившей Августы, списывали это на случайность и выпитые настойки Вабластки. Как бы ни были различны мы сами, наши взгляды и жизненные пути, мы все-таки воспитывали одного ребенка, полагались только друг на друга кога было трудно и через многое прошли плечом к плечу. Мне трудно это признавать и даже в слух произносить, но наверное я могу назвать Пачули частью своей семьи, на ровне с Мафалдой, которая уже давно стала родной, не смотря на то, что мне как и раньше трудно с ней, потому что она это ты.
И знаешь что, моя дорогая тупилка? Не будь тебя в наших жизнях, не покинь ты нас так рано, оставив с кучей проблем, все было бы иначе. Да, в последнее время я приобрела привычку даже в самом плохом искать что-то хорошее. Иногда даже выходит что-то путное из этого. Но хорошее в твоей смерти я нашла только сейчас, тридцать лет спустя. Вот в смертях Августы и Минервы найти даже не надеюсь, мне и самой не долго осталось. И больше всего меня пугают ни внутренние изменения, ни внешние, ни возможная близость смерти, а то, что уйдя я оставлю Маф с Пачули. А Ваблатски сколько угодно может жрать клевер, пить росу, спать на мхе и натирать лоб подорожником, лет ей это не убавит и здоровью поможет не сильно. В конце концов у Мафалды не останется никого. Мне остается только надеяться, что к тому времени сбудется их с младшей Акорн мечта. Они поселятся в доме на берегу океана и заведут стаю лаек от Суворовой из Сибири, и будут жить не тужить, питаясь только котлетами и мармеладом. И Мерлин с ними, пусть делают что хотят, лишь бы это сделало Маф счастливой. Кому как не мне знать, что самое главное это быть счастливой. Моим счастьем была ты. Твои улыбки, солнечные зайчики в спутанных кудрях, звон фигулин и пьяные бредни. С тобой я была счастлива, с тобой я была.